— Черт побери! — сказал его преосвященство, чем, естественно, оскорбил присутствующих при сем братьев. — Как нам не везет сегодня! То вы, брат Феликс, якобы видели троих свернувших на Чертову гору, то упускаем из-под носа наследника Шато-д’Ора, теперь вот погубили шестерых воинов…
— Костер погас! — флегматично и кратко сказал брат Феликс.
— Отлично, совсем отлично, — желчно порадовался епископ. — Вот что, брат Феликс, раз вы упустили этого… как его?
— Франческо, ваше преосвященство!
— Так вот, вы его и найдете. Живой он мне не нужен…
— Понял вас, ваше преосвященство! А если с ним попадется сам Шато-д’Ор?
— Сомневаюсь, чтобы он попался вам в руки… — усмехнулся епископ. — Но он мне тоже не нужен…
Брат Феликс и с ним около десятка людей принялись сооружать плот.
Епископ махнул рукой, и колонна двинулась прежним путем — вдоль берега…
…Погасив костер, Андреа напряженно всматривалась в темные контуры противоположного берега. Она видела, как длинная цепочка факелов стала медленно двигаться вдоль реки и постепенно уползать за очередной поворот. Острый глаз девушки разглядел несколько тусклых огоньков у подножия обрыва, а ее чуткое ухо уловило глухие удары топора. «Плот строят, — подумала она. — Как ни жаль, а пора сматываться!» Пришлось влезать в мокрую одежду и надевать поверх нее холодную и тяжелую кольчугу. Затем она разбудила Франческо.
— Уходить надо! — расталкивая сонного юношу, проговорила она. — Монахи плот строят!
— А… — сказал Франческо сонным голосом. — Это ты, что ли? Разве уже утро?
— Сматываться надо! — хлопая Франческо по щекам, настойчиво говорила девушка. — Быстрей, родной, быстрей!
Франческо пришел в себя только после того, как Андреа натянула на него мокрую одежду и доспехи.
Лошади почти не успели отдохнуть, и пришлось их вести в поводу.
Когда уходили с берега, Андреа оглянулась и увидела, что огоньки стали явно ближе.
— Плот пошел! — сказала она. — Прибавим шагу!
— Слушай, Андреас, — спросил Франческо, — а ты правда девкой стал?
— Правда, правда, — подтвердила Андреа. — Ты же сам и превратил меня!
— А я думал, это приснилось… — зевнул Франческо. — Бр-р-р, как холодно! Хлебнуть бы чего-нибудь!…
— Это неплохо бы, — согласилась Андреа, — но у меня нету…
— Кстати, а куда мы идем? — поинтересовался Франческо. — Что-то лес все гуще становится…
— Сейчас главное — от монахов уйти подальше и затаиться. А там видно будет…
— От монахов-то мы уйдем, — поскреб подбородок Франческо, — а выберемся ли из лесу-то? Ты бы хоть затесы оставлял…
— Умный ты очень! При такой тишине они этот стук за милю услышат…
— А все ты, — заворчал Франческо. — «Слабо свернуть!» Вот те и свернули!
— Не ной! — прикрикнула Андреа. — Будто тебя в девку превратили, а не меня. Мне, может, еще страшнее, чем тебе… Тебя-то поймают, так сразу убьют, а меня еще и насиловать будут!
— Они же не знают, что ты девка… На морду ты и сейчас парень как парень…
— А вдруг обыскивать будут? Они же не знают, что я не настоящая девка.
— Да-а, — протянул Франческо, — не повезло тебе, конечно…
— Так что топай да помалкивай.
Лес пошел такой густой, что коней было трудно протащить между двумя стволами.
— Темень, хоть глаз выколи, — зло сказала Андреа. — Ну и заехали!
— Сам завел, — буркнул Франческо. — Смотри, дальше деревья еще гуще. Тут и один-то не пройдешь, а с конем и подавно!
— Попробуем обойти, — сказала Андреа и потащила свою кобылку вправо, в обход чащобы…
— Светится чего-то, — с дрожью в голосе произнес Франческо, — вон гляди…
— Гнилушки, — спокойно сказала Андреа. — Право, точно тебя в девку превратили — боишься всего… Как же ты на войне не трусил?
— Да-а, — обиделся Франческо. — Там Палестина, леса мало, больше пески… Там никакой нечисти не водится, места святые…
— А у нас водится, — с гордостью сказала Андреа. — Вот на Чертову бы гору сходить…
— Нет уж, дудки! — сказал Франческо. — Хватит с меня того великана, от которого еле ноги унесли…
При воспоминании о громовом: «Кто нарушил мой покой?» — Андреа тоже присмирела. Прошли пень со светящимися гнилушками, а затем начался спуск в какой-то заросший полунепроходимыми кустами лог. Вспугнули благополучно дрыхнувшего кабана, который, к счастью, перепугался много больше, чем оруженосцы, и с диким хрюканьем удрал, переломав кусты и наделав шуму и треску не меньше, чем танковая бригада.
— Тьфу, вот свинья! — ругнулся Франческо. — Видал? Секачина будь здоров.
— Угу! — сказала Андреа. — Я чуть в штаны не наложила! Это он, видно, добрый был… А то бы как поддал клыком!.. У нас одного ловчего так пырнул, что у того все кишки выскочили…
— Слушай, а их тут много?
— Кабанов? Тьма! Мы тут их часто бьем. Редкая охота, чтоб десяток не набили.
— Сейчас-то лучше, чтоб поменьше. Хорошо, что на одинца нарвались, а то стая бы прошла, от нас и от лошадей костей бы не собрали.
— Это точно.
Из лога выбрались не сразу. Противоположный склон был очень крут, кусты слишком густы и колючи. Пришлось искать более пологого подъема, рубить кусты и тащить упиравшихся коней по дну лога. В темноте казалось, что лог прямой, но на самом деле он петлял и извивался. Чем дальше в него углублялись оруженосцы, тем круче становились его склоны и тем труднее стало прорубаться через кусты. Кони идти боялись, испуганно всхрапывали, болезненно ржали, царапаясь о сучки и ветки. Тащили их с трудом, пыхтя, ругаясь, уже не обращая внимания на шум.
Внезапно под сапогами зачавкало, затем захлюпало, и вскоре оруженосцы оказались по щиколотки в воде. Сделали еще несколько шагов, и вода дошла до колен. Дно было вязкое, илистое, ноги легко вязли, а назад выдергивались плохо.
— Болото какое-то, — нервно проговорил Франческо, — еще увязнем… Назад бы надо…
— Погоди, — перебила его Андреа, — вон с того краю, кажется, можно вылезти…
Они свернули вправо и прошли несколько шагов к берегу залитого водой лога. Действительно, здесь был небольшой просвет в кустах, и можно было подняться наверх. Они снова потащили за собой умученных лошадей и, скользя мокрыми сапогами по мокрой траве, с превеликим трудом выползли на ровное место.
— Куда ж теперь? — сам себя спросил Франческо, выплескивая из сапога воду. — Я уже не соображаю, куда мы шли…
— Я тоже, — сказала Андреа. — Пойдем вперед.
Вылили воду из сапог и побрели, дрожа от сырости и ночной прохлады, вперед, вдоль заполненного водой лога. Летняя ночь уже перешла свой апогей, и на востоке виделись серебристые отсветы восходящего солнца. Там было светлее, туда и пошли. Треск веток внезапно послышался где-то слева, и давнишний, а может, другой какой, кабанище, ворчливо хрюкая, выбежал из кустов в десяти шагах от Франческо и Андреа.
— Разбегалось свинство! — стряхивая с себя страх, произнесла Андреа. — Влепить бы ему стрелу!
— Дуром, гад, выскочил! — поежился Франческо. — Слушай, а это что?
Вместо ответа Андреа резко толкнула его в сторону. Серая тень обрушилась сверху и упала на круп мерина, которого вел в поводу Франческо. Несчастное животное жалобно заржало, чувствуя, как в бока ему впиваются когти. Андреа выхватила свой меч, Франческо не удержал повода, и конь рванулся в сторону. Огромная рысь когтями вцепилась в бока и круп лошади, зубами в холку; Франческо завизжал от ужаса.
— Че-о-орт!
— Рысь, рысь это! — крикнула Андреа, пытаясь взмахнуть мечом. Но в темноте она не смогла дотянуться до рыси, тем более что конь взвился на дыбы, резко прянул вперед и помчался в чащу леса, унося рысь на своем хребте. Андреа с досады швырнула меч на землю.
— Трус несчастный! — сказала она. — Дуралей!
Это относилось к Франческо.
— Я трус? — воскликнул тот и вскочил в седло кобылы.
— Куда?! — заорала Андреа. — Это моя!
Но он уже вырвал поводья у нее из рук и, пришпорив кобылку, погнал ее вслед за своим мерином, оседланным рысью. Взбешенная Андреа плюнула ему вслед, а потом схватила меч и с яростью стала рубить и сечь кусты и тонкие деревца, словно несчастья ее происходили только от них. Это дало ей возможность хотя бы согреться. Ветки летели во все стороны, стегали и царапали лицо девушки. Она прорубила почти двадцать шагов просеки и вывалилась наконец… на тот же берег реки, с которого три часа назад ушла вместе с Франческо. Правда, вышла она на двести шагов выше по течению. Лог, спускаясь к реке, перешел в речную заводь, которая и отделяла ее от места прежней стоянки. И тут-то, пробившись к реке, Андреа увидела всего в ста шагах от себя плот, причаленный к берегу, костер, жарко пылавший в ночи, и десяток монахов, уже выхвативших из костра пылающие ветки и бегущих к ней по берегу. Внимание их, вероятно, привлек шум и треск от отчаянной рубки ни в чем не повинных кустов.
