— Ну ладно, поехали. Мне почему-то хочется тебе верить… Скажи-ка, молодец, только как на духу — та отравленная стрела, что предназначена мне, лежит сейчас у тебя в колчане?!
— В моем колчане только те стрелы, мессир, что предназначены вашим врагам.
— Я пошутил, парень, всего лишь пошутил! — расплылся в улыбке Ульрих. — Поехали!
Теперь их стало четверо. Между тем дорога все глубже уходила в лес. Изредка лес расступался, и путники выезжали на обширную поляну, где стояла деревушка, окруженная покосами и огородами; однако чем дольше они ехали, тем реже им попадались такие поляны. А солнце все ниже клонилось к западу.
— Как самочувствие мессира Альберта? — поинтересовался Ульрих у Андреаса.
— Рана легкая, почти царапина, — ответил тот.
— Мне почему-то казалось, что мессир Альберт недоволен своей победой… — заметил Ульрих. — Или это мне только показалось?
— Мессир был недоволен тем, что не убил его… — сдержанно проговорил Андреас.
— А мне подумалось, что его беспокоит рана соперника, — возразил Ульрих.
— Это не так, сударь, — убежденно сказал Андреас. — Сейчас, мессир Ульрих, начнется тот отрезок дороги, где наиболее вероятна засада… Дорога пойдет по дну узкого оврага с крутыми склонами. А рядом с дорогой протекает речка…
— Я помню, — кивнул Ульрих. — Да, пожалуй, это самое подходящее место для засады.
— Я думаю, будет лучше, если вы с вашим слугой немного отстанете, а мы с Франческо спешимся и осмотрим кусты на дне оврага.
— Молодец! — сказал Ульрих. — У тебя голова варит…
В самом начале спуска Ульрих и Марко, спешившись, увели всех лошадей под густые купы деревьев, росшие на прогалине; оттуда хорошо просматривалась дорога. Андреас и Франческо, проверив луки, с надлежащей осторожностью вступили в лес.
— Ваша милость, — произнес Марко, — зря вы их отпустили… Как бы они не пропали… Мальцы ведь.
— Тебя, что ли, посылать? — огрызнулся Ульрих. — Пьянчуга! Я тебе еще за вчерашнее не всыпал, олух! Кто вчера меня чуть не подвел, а?
— Это как сказать, ваша милость, — преспокойно почесывая пузо, ответствовал Марко. — Может, вчера нам и конец бы пришел, если б не я…
— Что-о-о?! Что ты мелешь, болван?!
— Да уж знаю… Вчера, покамест вы там у графини рассиживали, а меня, значит, в людскую спровадили… В общем, там для господских людей тоже выставлено было. Баранина с чесноком, потроха, винцо, конечно… Я вначале много не пил, стаканчика три только, не больше. Я-то себя знаю… А только после третьего стаканчика подсел ко мне один мужик… И вроде бы рожа знакомая… Маркграфов человек, одним словом. Он меня вроде бы по прежней службе помнил. Ну, по старой памяти за здоровье его светлости выпили. Так, слово за слово, стал про Палестину спрашивать, про вас, само собой… Я-то много не говорил, все думал: зачем это ему? А он мне все напевает, каково у маркграфа сладко служить. Я уж помалкивал, сам знаю, каково! Почитай — раз пять на неделе пороли… Чую, вредный он человек, хороший так врать не станет. Ну а на всякий случай поддакиваю, наговариваю на вас, ваша милость, прости Господи… Ну так вот. Мужик, видать, решил, что обижен я на вас, и все меня подзуживает, подзуживает… Понял тут я, к чему он клонит. Наконец открылся он — после восьмого стакана… Крепко пил, скотина! Он мне, значит, говорит: «Хочешь должность конюшего или лесничего заполучить?» Я крякнул даже, никак уж не думал, что такое посулят. А он говорит, что сделать-то мне надо — всего ничего, только порошок вам с Франческо в вино подсыпать, вот и все. Помните, ваша милость, как я вас от Бадр-эддина вытаскивал, когда вас с коня арканом стянули и уволокли?..
— Это когда ты в бурдюк им отравы насыпал?
— Вот-вот. А отраву мне один еврей продал, ежели помните. Так что с порошочком-то я уже дело имел, не дурак… Бадр-эддин Коран чтил, вина не пил, а воду прямо из бурдюка сосал… Ну да Бог с ним. А тут я поломался немного, а потом потребовал с него полтора цехина, да и взял порошочек, а щепотку ему обратно вернул. В кружку, конечно. Он, когда выпил, еще полчаса живой был, даже еще со мной одну выпил, тринадцатую. А как ее выпил, так и повалился под стол. Там пьяных много лежало, никто и не подумал, что он мертвый…
— И ты молчал?!
— Так ведь меня никто не спрашивал — пожал плечами Марко. — А яд-то — вот он.
И Марко вытащил из кармана глиняную бутылочку.
— Спрячь, пригодится, — сказал Ульрих. — Может, еще кого отравишь при случае! А морду тебе все же надо было набить, дурак. Он ведь мог тебе эту дрянь подсыпать… И ты бы сам там под столом оказался.
— Так я и оказался, — ухмыльнулся Марко. — Откуда же меня Франческо вытащил? Пил-то я с ним наравне! А порошку-то он мне должен был насыпать, только когда я вас отравлю, раньше-то зачем?
— Дурак ты! — ласково сказал Ульрих, крепко сжимая плечо слуги.
— Вестимо, дурак, — согласился Марко. — Только вот мальцов зря одних отпустили…
…Франческо и Андреас медленно пробирались через заросли орешника, крапивы, малины, густо росшие вдоль дороги по крутому склону оврага. Дорога шла вдоль узенькой, но глубокой речки, в точности повторяя ее изгибы.
Юноши уже прошли примерно полмили, но никаких следов засады пока не обнаружили. Наконец река круто свернула влево и пересекла дорогу.
— Здесь брод, — прошептал Андреас. — Если устраивать засаду, то здесь… Тут дно топкое, вода почти по брюхо коню — не увернуться!
Прибрежные кусты нависали над самой водой. Оруженосцы с превеликой осторожностью подошли к реке, но из-под прикрытия кустов не выходили. Андреас, глядя в просвет между ветками, внимательно изучал противоположный берег. Брод пролегал мимо старой разлапистой ивы, поросшей молодыми побегами, и Андреаса, глядевшего на эту иву, не покидало какое-то странное чувство. «Да, — промелькнуло у него, — конечно, здесь!» Его внимание привлекли сморщенные, словно пожухшие, листья в центре кроны, тогда как на всем дереве листья были свежие и ровные. Андреас поднес к губам палец и глазами указал Франческо на иву. Кивнув, Франческо наложил на тетиву стрелу и прицелился. Он уже готов был пустить стрелу, когда с противоположного берега послышался топот копыт, и рядом с ивой появились несколько всадников.
— Эй! — вполголоса позвал всадник в багровом плаще. — Ты здесь?
— Здесь, ваша милость, здесь! — донеслось из ветвей ивы.
— Смотри же, не промахнись! Не то его светлость шкуру с тебя спустит! Сиди и жди нашего возвращения. Мы встретим их на дороге и подведем точно под твою стрелу. Стрелять будешь только в того, кого я укажу… Понял? Ты помнишь, как я буду указывать тебе, в кого целить?
— Помню, ваша милость. Я буду целить в того, кому вы, ваша милость, укажете на мою иву и скажете: «Смотрите, рысь!» Тут он повернется лицом, и я…
— Молодец! Главное — ничего не бойся! Запомни: ты просто вор и разбойник! Жди! — Всадник в багровом плаще взмахнул рукой и тронул поводья. Его гнедой жеребец вошел в воду по самое брюхо и, фыркая, перешел реку вброд. Вслед за ним брод миновали еще четверо всадников. Все они были в зеленых плащах с серебряной елью, увенчанной баронской шапкой.
— Воины Вальдбурга, — прошептал Франческо. — А кто этот, на гнедом?
— Кавалер де Перрье… — прошептал в ответ Андреас, и губы его дрогнули.
Конский топот становился все глуше. Андреас подал знак Франческо, и тот вновь изготовился к стрельбе, целясь в самый центр кроны.
— Ты видишь его? — шепотом выдохнул Андреас.
— Не очень хорошо… — пробормотал Франческо, убеждая себя в том, что различает в ветвях ивы что-то похожее на человеческую фигуру.
— Дай-ка я тоже… — Андреас вытащил стрелу и тщательно прицелился.
Юношам мешали кусты, вернее, ветер, налетавший порывами и раскачивавший ветки, так что цель то появлялась, то исчезала. Наконец Андреас улучил момент и спустил тетиву… Стрела мелькнула в воздухе и исчезла в ветвях ивы. Тотчас же раздался рев, словно Андреас поразил своей стрелой матерого медведя.
