Тёмная комната, одинокий фонарь освещает кровать, на которой под навалившимся сверху мужчиной бьется от страха и боли худенький мальчик…

Эта же комната, но теперь освещенная мягким светом настольной лампы, Тёмка с заломленными руками, в разорванной футболке. Кровь заливает открытый в крике рот, в глазах паника и животный ужас…

Подвал, распластанная хрупкая фигура, рука Алекса запутавшаяся в светлых волосах, то ласкающая, то дергающая зло длинные пряди и яростные толчки внутрь, как можно глубже, желая раздавить, порвать и уничтожить. И кровь… везде кровь… на руках… на узкой белой спине… на стройных бедрах…

Опять подвал и боль, теперь раздирающая тело самого Алекса, и тонкий силуэт в черной раме дверного проема, пепельно-бледное лицо, трясущиеся серые губы и горящие ненавистью глаза…

Картинки мелькали, сменяя друг друга, все ускоряясь в бешеном водовороте, и вот перед глазами уже только яркие всполохи. Они извиваются, сплетаясь в один огненный шар, который, разрастаясь, с монотонным гудением лесного пожара, в конце концов начинает биться в судорогах о черепную коробку, требуя выхода. И Алексу казалось, что если он немедленно не освободиться от этого огненного жара, разрывающего его голову изнутри, давя в виски и на глазницы, тогда его череп просто взорвется от напряжения, разбрызгивая по стенам мозги и кровь.

И Алекс захрипел дико, бросаясь в бешенстве на усмехающегося парня, и со всего размаха ударил кулаком в мерзко ухмыляющуюся физиономию. От сокрушающего удара, парень перелетел через подлокотник дивана и упал на пол, и, не в силах подняться, остался лежать на месте.

Подскочив к ничего не соображающему от удара парню, Алекс вцепился в горловину его футболки, сгребая в кулак, и стал бить в ненавистное лицо, которое тот беспомощно пытался прикрыть руками, размазывая по щекам кровь.

От неконтролируемой ярости, накрывшей с головой, вполне симпатичное лицо юноши виделось Алексу отвратительным, уродливым рылом, которое расплывалось перед глазами мутным, грязно-серым пятном, вокруг которого плавали ярко-красные круги.

Алекс бил по-страшному, не выпуская свою жертву и не давая пошевелиться. Он бил яростно, от плеча, молотя кулаком, словно кузнец молотом, желая разбить эту смазливую, мерзко ухмыляющуюся рожу в кровавое месиво.

В это время Димка, сумев, наконец, освободиться, сплавив Дашку какому-то подвыпившему кавалеру, вернулся в комнату. Оглядываясь по сторонам в поисках Алекса, он увидел, что почти весь народ собрался в углу, возле дивана, и там явно происходило что-то чрезвычайное. Зрители, не сумевшие или побоявшиеся пробиться вперед, с болезненным любопытством заглядывали через головы впередистоящих и испуганно перешептывались. От дурного предчувствия у Димки екнуло сердце. С трудом протиснувшись через плотную толпу, Димка застыл в шоке на границе круга, образованного нерешающимися подойти ближе зрителями. А в центре этой импровизированной арены Алекс зверски избивал парня, который, сжавшись в комок, только беспомощно прикрывался руками и даже не пытался сопротивляться. В потемневших до черноты глазах Алекса, горевших сумасшедшим огнем, не было ничего человеческого.

Отмерев после первого ступора, Димка бросился к совершенно невменяемому Алексу и попытался повиснуть на его руке, работающей словно паровой молот, но был отброшен к стене, об которую и приложился хорошенько затылком.

От удара об стену у Димки, на мгновение, потемнело в глазах, но, преодолевая головокружение и тошноту, он поднялся на ноги и опять бросился к Алексу, которого четверо мужчин, решивших, наконец, вмешаться, сумели оттащить от ничего не соображающего, залитого кровью парня.

-Ты просто зверь, — выкрикнул Димка срывающимся голосом, гневно глядя на тяжело дышащего Алекса. Опустившись на колени, Димка приподнял голову избитого парня, разглядывая разбитое в кровь лицо и пытаясь определить, хоть примерно, степень повреждений. Убедившись, что ни челюсть, ни нос, вроде не сломаны, Димка, подняв яростный взгляд, зло спросил:

-Ты, что, охренел? Ты опять? Оставь свои гоповские замашки для своего дружка Щербатого и его компании. ЗДЕСЬ воспитанные люди и ЗДЕСЬ не принято ТАК выяснять отношения. За что ты его? Не поделили пиво? Или тебе не понравилось, как он на тебя посмотрел? Или у него слишком длинные волосы? Чего ты молчишь?

Кровавая пелена, застилающая глаза, постепенно рассеивалась, до Алекса, словно сквозь вату начали долетать звуки – взволнованный голос Димки, испуганные перешептывания, болезненный стон, громкая музыка в соседней комнате, где ничего не подозревающие гости продолжали веселиться. Моргнув, чтобы прогнать остатки тумана застилающего глаза, Алекс удивленно посмотрел на свой испачканный кровью кулак и перевел взгляд на стоящего на коленях, возле избитого парня, Димку. Заглянув в бездонные омуты его глаз, в которых плескалась боль, недоумение и презрение, Алекс, словно сделав какие-то выводы, кивнул, молча сжав зубы, а потом прохрипел, выделяя каждое слово: "Я. Ненавижу. Пидоров!" – и, резко развернувшись, стремительно вышел из комнаты.

-Стас сказал, что-то такое про Куколку, и тут твой приятель озверел, — прошелестел сзади испуганный голос, и второй парень, до этого сидевший, испуганно сжавшись, на диване, заглянул через Димкино плечо на разбитое лицо своего друга.

-Куколка? — Димка закусил губу. — Опять Куколка.

Обернувшись к окну, Димка в мучительном изломе сдвинул брови, вглядываясь, что происходит на слабоосвещенной лоджии, где угадывались два темных силуэта, слившиеся в один, в своих крепких объятиях.

В квартире гремела музыка, в оконном стекле отражались суетящиеся люди, а они, словно сплавившись в монолит, стояли спиной к комнате, глядя в темное небо с искрами загорающихся звезд, не обращая ни на кого внимания и не замечая ничего вокруг. Отгороженные от суетного мира вечеринки прозрачным стеклом, словно бетонной стеной, они как будто находились на необитаемом острове, где кроме них нет больше ни одной живой души.

16 часть

****

Тёмке вовсе не хотелось идти на эту вечеринку, но Машка настояла, а Макс поддержал. Вообще-то Макс вначале тоже не кипел желанием посетить это мероприятие, но против Маши еще никому не удавалось выстоять, даже Максу.

Поэтому, когда Маша, обвиняюще посмотрев на Макса, сердито зашипела, как разъяренная кошка: "Ты никуда не пускаешь Тёмочку. Прячешь его, словно султан свой гарем. А ему хочется развлекаться", Макс только виновато посмотрел на Тёмку и согласно кивнул, мол, да, надо развлекаться.

И никакие уверения Тёмки, что он сам не хочет ходить на вечеринки и Макс тут совершенно ни при чем, не помогли. Поэтому Тёмка, понимая, что просто Машуня, которая из-за своей беременности перестала ходить на многолюдные, шумные вечеринки из страха навредить ребенку, так реализует свое желание развлекаться или же упражняет свой материнский инстинкт, решил за лучшее без лишних слов согласиться.