Алекс напряженно застыл на пороге, не поворачиваясь и не отпуская ручку двери. Выслушал не перебивая, потом повернулся и посмотрел испытующе, прямо в глаза, и, как будто, что-то решив для себя, молча кивнул, едва заметно улыбнувшись, лишь слегка дернув уголком рта, и вышел, так ничего и не сказав. И если бы Димка не вглядывался так напряженно в его лицо, то и не заметил бы эту улыбку.

Даа, кажется, так ничего и не прояснилось в их отношениях, но настроение у Димки почему-то поднялось и мрачная тоска, не отпускающая его все эти дни, отступила.

****

Выйдя из офиса, Алекс не поехал, как планировал, к поставщикам, хотя знал, что отец, когда узнает о его закидонах, будет сердиться. Но, наплевав на недовольство отца, Алекс позвонил и отменил встречу с менеджером компании, и отправился в парк возле Академии, где он предпоследний раз видел Тёмку.

С той самой встречи, на дорожке парка, Алекс ни разу не приходил сюда.

Он сел на бирюзовую скамеечку, ту самую на которой черноволосый парень, не обращая ни на кого внимания, обнимал Тёмку, поглаживая по волосам и спине, и шептал на ухо что-то успокаивающее. Судорожно вздохнув, словно ему не хватало воздуха, Алекс достал сигарету и, помяв ее немного между пальцами, закурил, глубоко затягиваясь. Откинувшись на спинку, он задумчиво уставился вдаль, на начинающие уже кое-где желтеть кусты и деревья.

Алекс думал о том, что именно изменилось после того, как он встретил Димку. Думал о своем постоянном нежелании подпускать близко, кого бы то ни было.

По большому счету, всю свою жизнь, даже до событий в подвале, Алекс, несмотря на видимую общительность, был одинок, а уж после подвала, тем более не хотел никого видеть. И все его бывшие многочисленные друзья-приятели, такие же, как и он сам, разгильдяи и бездельники, видели только оболочку, маску, которую Алекс считал нужным показывать. Его сущность, внутренний мир, не мог увидеть никто. Да если честно, Алекс и сам боялся заглядывать себе в душу, где с первой минуты знакомства поселилась ненормальная тяга к сводному брату, завладевшая, в конце концов, безраздельно его душой и превратившаяся в манию. Свою одержимость мальчишкой он всегда считал неправильной и извращенной, стыдясь ее и стараясь всячески скрыть за грубостью и агрессией, и Тёмка платил ему той же монетой, отгородившись от Алекса ледяным панцирем страха и неприятия.

Но Димка... Димка был совсем другой, не похожий ни на кого, он был какой-то настоящий и такой искренний. Было достаточно их недолгого знакомства, чтобы понять, что Алекс никогда не встречал таких людей. А может, просто раньше он их сторонился? Хватило одного вечера, чтобы Алекс осознал, что ему не хватало именно такого простого общения, без подначек и злой зависти, без страха и ненависти. Ему не хватало простого дружеского расположения, когда не надо держать марку, не надо быть настороже, показывать и доказывать свою силу и крутость. Единственно чего боялся Алекс, что, подружившись, он рано или поздно, откроет Димке душу, и тот, неизбежно, когда-нибудь узнает его позорные и страшные тайны, и тогда Димка сможет больнее ударить, ударить презрением и нежеланием общаться дальше. И сможет ли тогда Алекс, узнав, наконец, что такое настоящая дружба, жить без этого?

Сейчас Алекс должен решить для себя — стоит ли идти на сближение, нужна ему эта дружба или нет, хочет ли он рискнуть, подпуская близко этого парня и доверяясь ему...

8 часть

****

Алекс позвонил Димке вечером, когда тот, завалившись на диван, уже собирался спать, и, как ни в чем не бывало, спросил:

-Ну что, когда пойдем в тир? Скоро ехать на базу, а ты еще даже не показал мне, как стрелять.

-Так ты едешь? – Димка был удивлен, он хоть в глубине души и надеялся, что Алекс согласится, но не был до конца уверен.

-Естественно,— немного высокомерно отозвался Алекс, — я ведь сказал, что хочу попробовать.

-ОК, — обрадовался Димка и, не удержавшись, мстительно передразнил его. – Когда будет надо, я сам тебе позвоню, не надо меня дергать по пустякам.

Алекс только хмыкнул в ответ, но промолчал.

А Димка, положив трубку, облегченно вздохнул и со счастливо-дебильной улыбкой откинулся на подушку.

Теперь его совершенно не коробил тон Алекса, он уже понял, что парень просто прячется за маской высокомерия и этот звонок — своеобразное, в стиле Алекса, извинение, и большего Димка не дождется. Да ему и не надо было большего, главное они поняли друг друга.

Задумчиво улыбнувшись, Димка вспомнил темные глаза, с затаенной болью на дне зрачков.

«Какие же тайны ты скрываешь, Епифанцев Александр Константинович?»

****

Завеса тайны немного приоткрылась внезапно быстро, но это открытие Димке совсем не понравилось…

Они уже несколько раз ходили в тир в городском парке, и Димка с удивлением отмечал, что Алекс довольно прилично стреляет. Либо у него был хороший природный глазомер, либо Алекс лукавил, говоря, что никогда не стрелял. Но Димке по большому счету, это было безразлично, его просто радовало то, что они весело проводят время. Хотя говорить «весело» в отношении Алекса Димка не стал бы. Алекс – мрачный и зло ироничный, никак не подпадал под слово «весело». Но Димка видел, что его холодность, плохое настроение и злая ирония во многом показные, просто парень никогда не расставался со своей маской, под которой прятал истинные чувства и эмоции. И Димка надеялся, что со временем Алекс сможет ему доверять, и не будет больше отгораживаться и прятать от него свои переживания и мысли. А пока отношения, пусть и медленно, но налаживались.

В этот день Алекс с Димкой в очередной раз пошли в тир, в котором хозяйничал подслеповатый старичок, с неизменной добродушной улыбкой на морщинистом, как печеное яблоко, лице. Тир притулился в самом дальнем уголке парка, и о нем мало кто знал или просто отдыхающим было лень идти так далеко, и народа там почти никогда не было. А Алекс не любил зрителей.

Димка, смеясь в каждой фразе, рассказывал и изображал в лицах, как они с Даничем ездили на строительный рынок, выбирать материалы, а Алекс, как всегда невозмутимый, вышагивал рядом, засунув руки глубоко в карманы джинсовой куртки и попыхивая зажатой в зубах сигаретой. Но Димка видел, как у него подрагивают уголки губ в еле заметной улыбке. Размахивая от возбуждения руками, Димка одновременно умудрялся, время от времени, на ходу постукивать носком кроссовка о дорожку, чтобы сдвинуть попавший в обувь камешек. Когда они уже свернули на боковую аллею, ведущую к тиру, Димка, устав бороться с больно впивающимся в ступню камешком, отстал, чтобы снять кроссовок и вытряхнуть мусор.