-Блядь! Да ведь они пидарасы! – Алекс буквально выплюнул эти слова.

-Знаешь что? — Димка, вытолкав Алекса из коридора второго этажа и закрыв дверь, сердито зашептал, недовольно хмурясь. — Конечно, ты имеешь право на свое мнение, но не надо его тут так громко высказывать. А у них есть право на личную жизнь, и тебя она не касается!

-Да как не касается?! — уже чуть не кричал Алекс. — Когда они у меня на глазах чуть ли не ебутся!

-Тебя, блядь, кто-то туда звал?! — не выдержал Димка и тоже повысил голос. — Нет? Так какого хера, ты полез в чужую комнату? Да ты просто ебнутый гомофоб!

-Может я и гомофоб, но вы тут все гребаные извращенцы! — толкнув Димку плечом, Алекс, пьяно пошатываясь и чуть не скатившись кубарем с лестницы, выскочил на улицу, в прохладную темноту.

Вдохнув свежий ночной воздух, в который уже вплетались еле уловимые нотки скорых осенних заморозков, Алекс нервно закурил, глубоко затягиваясь, отмечая краем сознания, что у него дрожат пальцы. Димка, конечно, ничего не заметил, но сам он не мог проигнорировать очевидное — у него встал, встал оттого, что он видел, как один парень отсасывает другому…

-Саша, постой, — немного погодя, Димка выскочил следом и, увидев, что Алекс уходит в лес, который, словно черная стена, возвышался метрах в тридцати от коттеджа, бросился за ним.

Лишь чудом не свалившись по дороге и не расквасив себе нос о первый попавшийся ствол, Димка наконец догнав приятеля, все же споткнулся о выступающий корень и повис на еле стоящем на ногах Алексе, и тот, чтобы не упасть самому, был вынужден обнять его за талию, удерживая.

Ухватив Алекса за шею, Димка выдохнул, еле переводя дыхание от волнения и бега:

-Саш, ну ты чего?

-Чего? — дернув за плечи, Алекс грубо толкнул Димку, прижимая его спиной к дереву, и яростно прохрипел, вмиг севшим голосом. — А ты не понимаешь? Или тебе тоже нравится так с мужиками?

И пропихнув колено Димке между ног, желая обидеть и наказать, прижался со всей силы к его губам в жестком, агрессивном поцелуе.

Алекс ожидал чего угодно — сопротивления, что Димка оттолкнет его с матом, может даже съездит ему по физиономии, но не того, что Димкины губы с покорной готовностью приоткроются под жестким напором и послушно впустят жаждущий язык.

Алекса накрыло с головой, и он протяжно застонал Димке в рот. Опираясь над Димкиными плечами о ствол дерева, он впутал пальцы в его волосы на затылке и сжал кулак, слегка потянув и запрокидывая Димке голову, прижался всем телом, словно хотел расплющить его об этот шершавый ствол, и потерся стояком о Димкино бедро.

И когда, в ответ на это, горячие пальцы забрались ему под футболку, несмело поглаживая бока и поясницу, туман болезненного возбуждения застлал глаза, отключая мозг, и Алексу уже казалось, что он бредит, потому что такого просто не может быть на самом деле.

Но его поцелуй уже смягчился, и теперь Алекс не кусал, не давил жестко, а нежно, словно собирая росу, прикасался губами, осторожно проводил языком по приоткрытым губам, с трепетом втягивал в рот и посасывал податливые губы и горячий язык. Его потряхивало от возбуждения. Не в силах сдержать стоны, он заводился все сильнее от ответного прерывистого и тяжелого дыхания.

Муторный молочно-белый туман, словно морок, окончательно затопил ему мозг, отключая все мысли и выбивая из реальности, и Алекс, с трудом оторвавшись от покорного рта, с мучительным хрипом выдохнул прямо в припухшие от поцелуев и укусов губы:

-Тёмочка...

Горячие пальцы у него на талии напряглись и замерли на мгновение. Потом парень, до этого прижимающийся к нему всем телом, осторожно, но решительно выскользнул из его объятий. Поднырнул под руку и скрылся в темноте.

Внезапно потеряв ощущение близости горячего тела, Алекс пошатнулся, с трудом удержавшись на подгибающихся ногах, и привалился к дереву, опираясь на вытянутую руку. Непонимающе и удивленно оглядевшись, и никого не обнаружив рядом, тяжело вздохнул и с пьяной философией решил, что все это ему привиделось в очередном бредовом припадке.

Возбуждение отступало, как откатывается от берега морская волна, и постепенно сменялось апатией. Поникнув отяжелевшей головой, он постоял минуту в тупом оцепенении и, вспомнив, что так и не дошел до туалета, расстегнул ширинку...

***

Утром Данич повез их домой. Как всегда довольный и веселый, ритмично постукивая пальцами по оплетке руля, он бодро подпевал Бумбоксу, чья песня звучала из динамиков:

С джином бы мы наджемовали джаза на полкило,

С ним бы мне, пускай не сразу, но точно повезло.

Вот тогда бы мы дел наделали, вот тогда б зажгли.

Все дела поотменять, потому что у меня...*

Димка, нахохлившись, как замерзший воробей, сидел рядом с ним, скрестив на груди руки и засунув ладони подмышки, и мрачно смотрел в окно.

Алекс развалился на заднем сиденье. То следя мутным взглядом за мелькающим за окном машины пейзажем, то прикрывая глаза, которые резал яркий утренний свет, он мучительно думал, был ли на самом деле этот ночной поцелуй или нет, и был ли с ним Димка или ему это только показалось на миг, а уж Тёмочка точно мог ему только привидеться. И если это его пьяно-наркотические глюки, то они явно изменились и приобрели новый, неожиданный характер.

______________________

*Бумбокс "Хоттабыч"

12 часть

****

Едва только они въехали в город, Алекс попросил высадить его на первой же остановке. Буркнув «пока», он хлопнул дверцей и, закинув сумку на плечо, скрылся в толпе. Данич, не замечая возникшего между друзьями напряжения или списав их мрачное настроение на утреннее похмелье, довез Димку до дома, по дороге строя планы на предстоящую неделю. Димка морщился, стараясь отвлечься от ввинчивающегося в череп бодрого голоса приятеля, лишь иногда покорно кивая головой.

Неделя прошла спокойно и буднично. И, даже в том, что к пятнице Алекс так ни разу и не приехал в офис и не позвонил, не было ничего необычного. Он и раньше не баловал Димку телефонными звонками, считая пустой треп по телефону бессмысленной и бесполезной тратой времени. Димка, помня свой первый звонок Алексу, тоже не звонил. Собственно в другое время ему было бы плевать на недовольство Алекса, если бы не поцелуй и вырвавшееся у Алекса имя. Сейчас Димке самому хотелось побыть одному и поразмыслить о произошедшем.