Ред не мог понять только одного: почему про эту комнату никому не было известно, почему экскурсии не водили сюда, в самую настоящую комнату Анселя Филдинга, где не было, пожалуй, одного лишь инвалидного кресла?

      Он снова обходил комнату, пальцами стирал пыль с вещей. Всё это было описано в книге. Не за один присест, конечно: тогда на описание ушло бы страниц десять. Но Ансель не видел ничего, кроме этой комнаты, его мир был ограничен ею, и за четыре книги читателям его мир стал известен в мельчайших подробностях.

      Ред в третий раз вернулся к окну, чтобы раздёрнуть все шторы, когда от дверей донёсся ровный, немного насмешливый голос:

      — Решили навести здесь порядок по собственному почину?

      Арден стоял в дверях, прислонясь плечом к косяку, и едва заметно улыбался. У Реда отлегло от сердца: Арден, судя по всему, не был рассержен.

      — Я хотел доделать... Я не успел намазать полы мастикой в другой детской, — соврал Ред. — Вчера не успел. А сегодня ошибся дверью.

      Арден чуть опустил веки, давая понять, что мастика его ни капли не интересует.

      — Должно было хватить пары секунд, чтобы это понять.

      — Простите, я не должен был... — Ред понимал, что сейчас всё висело на волоске. — Я не собирался... Но когда я увидел комнату, я сразу её узнал. Почему вы не откроете её? — он отошёл от окна и сделал несколько шагов к Ардену. — Зачем хранить это в тайне?

      — Не люблю, когда лезут в мою жизнь, — произнёс Арден, пристально, с намёком глядя в глаза Реда. — А быть «настоящим Анселем Филдингом» — верный способ этого добиться. Для «настоящего Питера Пэна» всё плохо кончилось, вы в курсе?

      — Для которого именно?

      — Почти для всех.

      — То есть это правда? Вы были прототипом, а не Колин?

      — Леди Виктория сидела здесь со мной по вечерам и рассказывала истории, разные... Она всегда закрывала створки зеркала перед тем, как уйти, потому что меня... меня немного пугали отражения. Мне казалось, что там что-то движется. Она придумала, что то, что движется, не обязательно злое и опасное, что это могут быть друзья.

      — Как у Анселя? — поражённо произнёс Ред.

      Он, пусть это и не было то, что он искал, уже узнал то, что годилось на целую статью. Правда о «настоящем Анселе Филдинге»! Хотя о статье он сейчас не мог думать, он думал о Виктории де Вер и том, как она сплетала в своих книгах правду и вымысел.

      — В отличие от Анселя, — отведя глаза, сказал Арден, — у меня не было друзей.

      — А Колин? — решился на очередной вопрос Ред.

      — Другом он мне точно не был. Когда я приехал сюда, мне было семь, а ему пятнадцать. Я восхищался им, а он... он общался со мной, потому что это радовало его мать, но на самом деле он испытывал... — Арден на секунду замолчал. — Думаю, что раздражение.

      — Он ревновал к вам леди Викторию?

      Глаза Ардена сузились — Ред понял, что перегнул палку с расспросами, — но на губах появилась странная улыбка: казалось, Ардена эта ситуация забавляла.

      — Конечно, нет. Он же не ревновал её к любимым лошадям или собакам. Его мнение обо мне было ничуть не выше.

      — Просто я подумал, что он мог воспринять это так, будто мать нашла ему замену.

      — Он был Колином Торрингтоном. Ему невозможно было найти замену.

      — Он правда был таким, как о нём пишут?

      — Ему было очень много дано, — медленно, растягивая слова произнёс Арден, снова глядя будто бы куда-то внутрь себя, в собственные полузабытые воспоминания. — Блестящий молодой человек — это как раз про него. Всё остальное... — Точно проснувшись, Арден вдруг вскинул голову: — С чего вдруг такой интерес?

      — Мне всегда нравились «Старшие зеркала Ангрима», не представляете, как я ждал следующую книгу, — Ред не обманывал; и он до сих пор поверить не мог, что разговаривал теперь с живым Анселем Филдингом, правда, сильно повзрослевшим. — А когда я понял, в какой дом я поеду на работу, то прочитал биографию. Что в этом плохого?

      — Любопытство. Оно мне не нравится.

      — Это естественное чувство.

      Арден подошёл к зеркалу и сделал то, на что так и не решился Ред: раскрыл створки. Отражения были затуманены тончайшим слоем пыли, а кое-где амальгама разрушилась, пойдя тёмными точками, словно брызгами. Правая створка, точно как в книге, немного искажала предметы, делая их более вытянутыми. Реду хотелось подойти ближе, осмотреть резьбу, встать так, чтобы в створках увидеть коридор отражений, но он не смел.

      Он бы не мог сказать, что Арден его пугал, но в его присутствии он чувствовал странное напряжение — и почти совсем не чувствовал той ненависти, что привела его сюда.

      — Я не входил сюда три года, — произнёс Арден. — Хотите, расскажу, почему леди Виктории пришлось сочинять для меня сказки? — Он на секунду повернулся к Реду, и в полумраке глаза блеснули как-то слишком сильно, влажно. — Через два дня после знакомства со мной Колин спросил, не приходят ли ко мне корриганы [1]. Я сказал, что нет, не приходят. А он сказал, что на месте Каверли раньше стоял другой дом, настоящий замок, со стенами, подвесным мостом и рвом. Это, кстати, правда, — добавил Арден. — Потом стены разрушили, ров засыпали, вместе с жившими там корриганами. Но они остались живы, поселились в подвалах нового дома и жаждут мести. Я бы не поверил, если бы... Колин был болен, вы знаете, но тогда с ним не происходило ещё ничего по-настоящему плохого. У него только внезапно холодела кожа на ногах, словно его касались чем-то холодным. И это место покрывалось мурашками. Обычно от холода покрываешься мурашками весь, или только руки, ну или ноги. А у него мурашки появлялись ровно в том месте, где он чувствовал это фантомное прикосновение. Иногда пятно было небольшим, размером с яблоко, иногда чуть не на всё бедро. По-разному. Но чаще всего это была полоса дюйма в три шириной или такое необычное пятно, по форме напоминавшее то ли звезду, то ли отпечаток ладони с шестью пальцами. Мы поднимались вечером по лестнице в свои комнаты, и он вдруг заорал, что его кто-то схватил, а потом, когда мы вошли в комнату, показал, как высыпали мурашки. Это странно выглядело, правда. Отпечаток чьей-то руки. Такое нельзя симулировать... Колин делал так ещё несколько раз. И я поверил, что это корриганы, что они... В общем, я был впечатлительным ребёнком, тем более, недавно попал в дом, где жили братья Мидсаммер. Когда Колину надо было возвращаться в школу, он сказал, что раз его теперь дома не будет, корриганы станут приходить ко мне, захотят утянуть меня под землю, где до сих пор есть останки старого рва, полуразрушенная кладка, чёрная гнилая вода, которая не может вытечь оттуда уже триста лет...

      Реду от шелестящего и размеренного голоса Ардена, негромко раздававшегося в темноте, стало не по себе. Он представил ров, засыпанных в нём корриганов, темноту, одинокого ребёнка... Подземное кольцо вокруг дома, заполненное смолистой трёхсотлетней жижей. И никакой здравый смысл, никакие убеждения, что не может быть трёхсотлетней воды, не помогали.