— Значит, вы и есть Мегрэ, — сказал он, протягивая грязноватую руку для пожатия.

— Мне сообщили, что вы жили здесь еще в сорок шестом году.

— И даже задолго до того.

— Вы нашли фамилию Марселя Вивьена в книге регистрации постояльцев?

— Я не храню регистрационные книги по двадцать лет.

— Но вы его помните?

— Отлично помню. Красивый, обходительный молодой человек.

— Сколько он у вас прожил?

— С января по июнь.

— Вы уверены, что не по август?

— Твердо уверен: в его комнату сразу въехала одна вертихвостка, которую мне потом пришлось выставить за дверь.

— Вивьен жил не один. Известна ли вам фамилия его спутницы? Вы ведь, наверное, заполнили карточку и на нее?

— Это было ни к чему: она у нас не ночевала.

— Выходит, они жили не вместе?

— Выходит так.

Мегрэ поразился. Вот уж что ему и в голову не пришло!

— Она вообще не бывала в гостинице?

— Случалось, заходила за ним поздним утром. Вставал он поздно, потому что возвращался в номер часа в два-три ночи, не раньше.

— И вы убеждены, что он жил один?

— Иначе мне пришлось бы вписать его подружку к себе в книгу: отдел надзора за гостиницами с этим не шутит.

— Подружка Вивьена никогда не поднималась к нему в номер?

— Поднималась, и нередко, но только днем, а этому я не препятствую.

— Вы не знаете, как ее звали?

— Вивьен при мне называл ее Нина.

— Какие-нибудь особые приметы?

— Родинка на щеке.

— Как она одевалась?

— Всегда в черное. Во всяком случае, ни в чем другом я ее не видел.

— У Вивьена было много вещей?

— Один чемодан, совсем новый, дешевенький; сдается, он купил его накануне переезда ко мне.

Трое мужчин переглянулись. Итак, им удалось только установить, что Вивьен съехал из отеля «Морван» в июне, следовательно, июль и часть августа прожил в другом месте.

О женщине же вообще ничего не известно, даже фамилия. Где она жила: в другой гостинице, с родными или, может быть, снимала квартиру?

В разъездах прошло все утро. Вчерашний дождь не принес свежести. Напротив, стало еще жарче, чем в предыдущие дни. Многие прохожие несли пиджаки на руке.

Мегрэ не пробыл в уголовной полиции и четверти часа, как зазвонил телефон. На этот раз говорил Лурти и тоже с Монмартра. У них обоих легкая рука — и у него, и у Дюпё.

— Шеф, я на площади Аббатис. Звоню из бистро напротив отеля «Жонар». Хозяин, похоже, не так уж много Знает, но я подумал, что вы захотите расспросить его лично…

— Поехали, Торранс!

— Куда на этот раз?

— Площадь Аббатис, отель «Жонар».

Фасад, выложенный белой керамической плиткой, запах чесночной подливки в вестибюле.

— Я уже все сказал вашему инспектору.

Хозяин попался не из разговорчивых. Довольно унылая личность.

— Вы хорошо его помните?

— Не могу утверждать, что хорошо. Он мне запомнился, потому что у него была занятная подружка.

— Вы ее вписали в книгу постояльцев?

— Нет. Она ни разу не оставалась в гостинице на ночь. Иногда заходила к нему в номер днем, вот и все.

— Когда он у вас поселился?

— Если не ошибаюсь, в июне.

— А когда съехал?

— В августе. Ближе к концу месяца. Был очень вежлив, сдержан, а это не о каждом постояльце скажешь.

Итак, о девушке по-прежнему никаких сведений, не считая родинки на левой щеке. Есть от чего прийти в отчаяние.

— Можете возвращаться на набережную Орфевр, — сказал Мегрэ инспектору Лурти.

Затем велел Торрансу отвезти его в комиссариат Первого округа. Дверь в кабинет комиссара была открыта. Аскан шагнул навстречу посетителю.

— Вам передали, что я звонил?

— Нет. Я сейчас с Монмартра.

— Я звонил вам, чтобы сообщить: мы добились кой-каких результатов. Ничего сенсационного пока что, но думаю, вам и это пригодится. Садитесь же.

Мегрэ неторопливо набил трубку, утер лоб, зажег спичку.

— Мои инспектора задержали старейшего из клошаров, обретающихся вокруг Центрального рынка. Все зовут его То-то. Заметьте, он перебрался в наши края лет пятнадцать назад, не раньше. Я на всякий случай продержал его до вашего прихода: а то потом, когда понадобится, ищи-свищи его.

Один из полицейских пошел за вышеупомянутым Тото. Бродяга был уже в годах и не пьян, хотя вином от него так и разило.

— Долго еще меня продержат в этой конуре? Я человек свободный, так, что ли? Досье у меня чистенькое.

— Комиссар Мегрэ хочет задать вам несколько вопросов.

— Где вы жили до того, как появились в районе рынка?

— В Тулузе.

— Чем вы там занимались?

— Да тем же, чем и тут. Только в провинции к человеку больше цепляются.

— Вы никогда не были на постоянной работе?

Тото, казалось, ушел в раздумья.

— Всю жизнь таскаю грузы: ящики да корзины.

— А в молодости?

— Я смылся от родителей в четырнадцать. Три раза меня возвращали домой, а я все равно удирал. Прямо хоть привязывай.

— С какого времени вы в Париже?

— С пятнадцати лет. Я знал всех клошаров, до единого. У меня на глазах помирали старики, им на смену появлялись новенькие…

— Вы знали Марселя Вивьена?

— Впервые услышал, как его зовут, от этого господина. Он появился в этих краях еще до меня. Вот уж был молчун! Ходил вечно один. Заговоришь с ним — буркнет «да» или «нет», а то и вовсе не ответит.

— Где он спал?

— Сперва — не знаю. Несколько раз мы с ним встречались в Армии Спасения. Потом, я слышал, он устроился в какой-то развалюхе.

— Вы никогда не встречали его с женщиной?

Того расхихикался, словно вопрос показался ему необычайно смешным.

— Нет, господин комиссар. Здесь у нас этим не балуются. Тем более такие, как он: держу пари, этот из приличных. У нас, между прочим, даже один бывший врач имелся, да только не долго протянул, пил мертвую.

— Вы никогда не видели с Вивьеном каких-нибудь незнакомых вам людей?

— Нет. Да я, впрочем, не больно им интересовался.

— Благодарю вас.

Тото повернулся к комиссару Аскану.

— Мне можно идти?

— Да. — И Аскан добавил, обращаясь к дежурному: — Следующую!

— Это женщина?

— Да.

Вернее было бы сказать — чудовище. Она оказалась так неописуемо толста, что насилу уселась на стул. Ноги опухшие, кисти рук тоже. Пьяная или, во всяком случае, в подпитии, она с вызовом поглядывала на окружающих.

— Чем вам опять не угодила Нана?

— Все в порядке, — отозвался комиссар. — Просто хотим задать вам несколько вопросов.

— На бутылку дадите?

— Идет.

Она поднялась и протянула руку, явно предпочитая плату вперед. Комиссар Аскан вложил в грязную ладонь толстухи пять франков.

— Не тяните, а то выпить охота.

— Вы сказали инспектору, который допрашивал вас нынче ночью, что видели, как кто-то входил в дом в тупике Вье-Фур.

— Чистая правда.

— Когда это было?

— Дня три-четыре назад… Никогда не знаю, какой у нас день недели. Мне-то все едино, сами понимаете… Что знаю, то и знаю: перед этой самой ночью нашли труп того босяка…

— В котором часу происходило дело?

— Да вроде в третьем.

— А что это был за человек?

— В годах, но не старый. Держался прямо. Видать, что не из здешних.

— А как вы это узнаете?

— Не знаю. Сразу видать.

— Раньше вы его не встречали?

— Встречала.

— Когда?

— Тем же вечером, около десяти. Он вышел из ресторана «Фарамон» и стал смотреть, как разгружают овощи, фрукты, рыбу. Ясно было, что ему все здесь в диковинку, все любопытно.

— Был там Марсель Вивьен?

— Это чье фото в газетах? Помнится, он помогал разгружать.

— Не говорил ли с Вивьеном тот человек, которого вы потом видели опять в три часа ночи?

— Нет. Ничего я не знаю… Вы мне своими вопросами совсем голову задурили, и я помираю — так выпить охота.

Мегрэ дал понять, что с нею покончено, и толстуху отпустили на все четыре стороны. Она тут же пошла за бутылкой дешевого красного вина и час спустя уже валялась на тротуаре мертвецки пьяная.