А вот как охотится огнеземелец за чайками. Темной ночью он неслышно подкрадывается к стаям спящих по выступам прибрежных скал птиц. Крепко схватив ближайшую чайку, он так проворно раздробляет ей зубами голову, что она не успевает и крика испустить или крыльями взмахнуть. Иной раз огнеземельцу удается передушить таким образом всю мирно спящую стаю.

Все это— замашки, словно перенятые у хитрой лисы-патрикеевны или у коварного хорька.

Но не нужно думать, что дикарь только и умеет, что рядиться в чужие перья, перенимая у животных их доблести. В поисках пропитания он придумал множество таких хитроумных способов обеспечивать себе верную добычу, до которых далеко его четвероногим товарищам по лесной и степной жизни, при всей их испытанной ловкости.

Ботокуд, спрятавшись за деревом, умеет искусным подражанием крикам птиц и зверей заманить их в засаду. Он умеет завлечь и аллигатора, заставляя тереться друг о друга шероховатые яйца, снесенные этим животным и лежащие под листьями на берегу реки.

Завидя где-нибудь вблизи диких уток, австралиец подплывает к ним, держась под водой и дыша через тростник, или прикрывая свою голову водяными растениями, пока не заберется в самую середину не чующей никакой опасности стаи; без всякого шума он утаскивает тогда под воду одну за другой птицу и засовывает себе за пояс.

А когда в летнюю пору австралиец хочет добыть себе меду, он ловит дикую пчелу и, приклеив к ней маленькое белое перо, выпускает насекомое на свободу. Тогда ему нетрудно следовать за полетом пчелы до самого улья.

При охоте за страусами бушмены Южной Африки надевают на себя шкуру убитого раньше страуса и так искусно подражают всей его повадке, что могут совсем близко подойти к стаду этих, известных своей необычайной осторожностью, птиц.

Так и индейские охотники племени Собачьи Ребра, наряженные в шкуру оленя, заходили в самую середину стада оленей, принимавших хитрого и ловкого охотника за своего собрата, и убивали самые отборные экземпляры.

Но еще больше, чем своей сноровкой, дикари могут похвалиться разными приспособлениями и снарядами, которые они придумали, чтобы обеспечивать себе лучшие успехи в промыслах.

Вот как хитро ловят чукчи Сибири волков: заострив с обеих сторон толстый китовый ус, сгибают его в колечко и, связав сухожилием, обливают водой. Когда вода замерзнет, сухожилие разрезают, колечки обмазывают жиром, и их во множестве разбрасывают по тундре. Волк, нашедши такое кольцо, с жадностью глотает его, не чая погибели, которую принесет ему кольцо, оттаявши в желудке и разогнувшись.

Маленькие карлики внутренней Африки ловят громадных слонов, вырывая ямы и очень искусно прикрывая их гибкими палочками и зеленью. Они строят шалаш, крыша которого держится лишь на одной лиане, рассыпают под ним орехи или сладкие бананы для привлечения шимпанзе и других обезьян; при малейшем движении привлеченного такой приманкой животного шалаш падает и накрывает его.

Дикие звероловы других стран ставят ловушки, которые прихлопывают наступившее на них животное, или затягивают вокруг него петлю, или прищемляют его лапу, или еще бросают в него смертоносную стрелу.

Многовековый опыт научил дикарей пользоваться в своей промысловой жизни и всяким оружием. Ладят дикие охотники свое оружие совсем не так, как мы привыкли видеть.

Мастера каменного царства и их изделия.

1. Отбивной кремневый кинжал калифорнских индейцев (тупой конец его обернут шкурой, что заменяет рукоятку).

2. Наконечник копья из обсидиана с островов Тихого океана.

В. Наконечник копья огнеземельцев.

4. Полированный каменный топор огнеземельцев, всаженный в деревянную рукоятку.

5. Полированный топор алеутов, вложенный в расколотый сук и прикрепленный ремнями.

6. Топор из голыша бразильских индейцев, защемленный в перегнутой ветке.

7. Топор из Новой Каледонии, пробуравленный и прикрепленный к рукоятке витыми веревками.

8. Топор из Новой Гвинеи, привязанный к суку волокнами.

Большинство из них совсем еще не знакомы с кузнечным искусством, — они не знают ни плавильни, ни наковальни. Все свое оружие они выделывают, главным образом, из камня, которому они отбиванием и оттачиванием придают режущую и колющую форму. Затем они привязывают, насаживают или наклеивают такие обработанные камни к древкам, и топор, нож, копье, стрела — готовы.

Орудия, занятые дикарем у природы.

Зоркий глаз дикаря открывает кругом в природе также целые склады предметов, которые могут служить ему готовым оружием. На островах Полинезии туземцы из больших раковин с режущими краями делали себе топоры, острую зубчатую раковину употребляли в качестве рубанка, зубы акулы пускали в дело там, где нужен был бурав или резец, а кожу ее превращали в наждак.

В лесах Бразилии путешественники видели в руках дикарей челюсть одной водящейся там хищной рыбы, усаженную 14 острыми треугольными зубами: этот естественный инструмент служил им и пилкой, и ножницами для стрижки. Далее, их рабочий инвентарь составляли зубы грызуна, употребляемые в качестве скребка, когти броненосца, применяемые при разрыхлении почвы, раковины, служащие ножами и рубанками для раскалывания орехов и стругания дерева.

Бразильский дикарь, полирующий свой лук с помощью скребка из верхней челюсти грызуна…

Австралийцы употребляют в виде удильного крючка коготь ястреба, а в северных странах эскимосов и камчадалов моржевые клыки, насаженные на палку, служат крючьями, соболевая кость — иглой, кость северного оленя, прикрепленная ремнями к кривым рукояткам — топором, а китовые ребра — остовом жилья.

Гарпун эскимосов с лесой и плавучим пузырем.

Дикий человек, только что начавший обзаводиться оружием и инструментами, не имеет их, конечно, в таком же разнообразии, как мы. Он довольствуется, по своей привычке, малым и употребляет один и тот же предмет для самых разнообразных целей. У австралийцев, например, есть деревянное оружие, сработанное в виде лотка, которое употребляется ими одновременно в качестве лопаты, корзины и блюда.

Но, если орудия дикаря сами несовершенны, зато он умеет мастерски владеть ими, вызывая удивление у наблюдающих его работу европейцев. Туземцы о-ва Мануа-Лоа в Южном океане строили себе прекрасные дома и, лодки, не ведая других орудий, кроме острых обломков кораллов, зубов акул, да еще раковин. Жители Новой Зеландии, отличавшиеся своим мастерством врезной работе, совершали ее с маленькими осколками яшмы в руках. А про эскимосов один ученый говорит: «Немногие швеи в нашей стране даже тончайшими иголками могли бы работать с такой тонкостью и точностью, как работают эскимоски шипами из птичьих костей».

Понятное дело, однако, что при подобных первобытных инструментах работа не кипит в руках дикаря. Один старинный путешественник по Южной Америке рассказывает по этому поводу: «Я спросил индейцев, сколько им нужно времени, чтобы срубить одно дерево их каменным топором? Они ответили, что употребляют две луны (т. е. два месяца) на то, что мы делаем в один час обыкновенным топором».

А старый русский путешественник по Сибири, Крашенников, свидетельствует, что камчадалам требовалось, чтобы изготовить деревянную ладью их каменным или костяным топором, три года, и не менее года, чтобы выдолбить большую чашу. Поэтому подобные изделия ценились у них очень высоко. «Большие лодки, — рассказывает Крашенников своим старым книжным языком, — большие чаши или корыта в такой у них. чести и удивлении бывали, как нечто сделанное из дорогого металла превысокою работою, и всякий острожек (селение) хвалился тем перед другим, как бы некоторою редкостью».