Вместо этого он повернулся к маленькому иллюминатору над головой. Для него эта щель была явно мала, но вот Джуди в это отверстие можно было протиснуть. Не задумываясь более, Фрэнк открыл иллюминатор как можно шире, подхватил Джуди, «впихнул ее голову и передние лапы в отверстие и скомандовал ей: «Плыви!» «Выбирайся же, старушка», – кричал я».

До поверхности воды было четыре с половиной метра. Перед тем как упасть в море, Джуди «посмотрела вниз, а потом печально взглянула на меня. Я сразу же понял ее: она считала, что я сошел с ума! Затем она изогнулась и втянула задние лапы в иллюминатор. Отверстие было достаточно широким, и при последнем толчке собака исчезла из виду. Должно быть, приводнение Джуди было удивительным зрелищем».

Теперь Фрэнку оставалось спасти самого себя.

Вместе с несколькими товарищами по несчастью (среди них был Хартли, который видел, как Фрэнк вытолкнул собаку из иллюминатора, и теперь следил за тем, как Добсон пытается – в манере Джуди – протиснуться через такую же узкую щель), Фрэнк начал пробираться через груды искореженной стали, дерева и тел, смешавшихся в фантасмагорический лабиринт.

«Спустя какое-то время, показавшееся вечностью», Фрэнк и другие оказались прямо под открытым люком. «Там свисала веревочная лестница, но ее осаждала толпа охваченных паникой и отчаявшихся людей», – вспоминал Хартли. Вместо того чтобы биться за веревочную лестницу, группа Фрэнка взобралась на груду разбитых ящиков, но и с вершины этой горы до палубы было еще довольно высоко. Наступил момент «сейчас или никогда», – записал Хартли. Они одновременно подпрыгнули, чтобы ухватиться за поручни.

Фрэнк записал, что ему каким-то чудом удалось ухватиться за поручень и подтянуться на нем. Только сила отчаяния могла позволить до предела истощенному человеку совершить такой подвиг. Хартли, который был меньше Фрэнка ростом, этого сделать не удалось. Хартли висел на кончиках пальцев, трятя последние крохи сил. «Слезы беспомощности ослепили меня».

А затем произошло чудо: сверху протянулись руки и вытащили Хартли на палубу. Они принадлежали Сирлу и другим пленным, занимавшимся уборкой гальюнов. После попадания торпед Сирл нашел веревочную лестницу и сбросил ее в трюм. А затем он и другие вытащили из глубин трюма столько человек, сколько смогли, до того как прибывающая вода унесла людей в пучину.

«Насколько видел глаз, море было покрыто обломками, которые уносили быстрые течения, – вспоминал Фрэнк. Где-то там плыла Джуди». Фрэнка беспокоили акулы, от которых ни ему, ни собаке ничего хорошего ждать не приходилось. Собака была легкой целью для белых и синих акул, бесчинствовавших в районе атаки на конвой. Однако трупов казалось так много, что живыми пловцами акулы пренебрегали, отдавая предпочтение легкой добыче.

Над океаном раскатился звук новых взрывов. Торпеды поразили еще два судна. Фрэнк, как завороженный, смотрел, как очередной хищник нацеливался на свою жертву:

«Танкер, который шел на полной скорости, получил торпеду в правый борт. Торпеда явно была нацелена низко, потому что на корпусе выше ватерлинии не появилось никаких видимых повреждений. Танкер опустил нос, пропахал поверхность моря и затонул за какие-то пару минут. Это напомнило мне подводную лодку, совершающую экстренное погружение… Я не чувствовал никакого сострадания к [японской] команде судна, пошедшего ко дну».

По словам Хартли, другой танкер взорвался «со вспышкой ослепительного огня», «не оставив ни малейшего следа своего существования». Море покрылось толстым слоем нефти. Лицо Хартли было так черно, что его приятель, новозеландец, которого Хартли называл Маком и который вытащил Хартли из воды на перегруженный людьми спасательный плот, не узнал его.

Во избежание попадания торпед японский противолодочный корабль стал двигаться зигзагом, наугад сбрасывая глубинные бомбы, что усиливало общую неразбериху. Запоздало прилетели разведывательные самолеты, которые сбрасывали бомбы, пытаясь заставить британскую подлодку всплыть, но эти попытки оказались безуспешными.

Фрэнк соскользнул с остроугольного корпуса Van Waerwijck, который был «загружен моллюсками», и поплыл изо всех немногих оставшихся сил, чтобы его не засосало в воронку, образующуюся, когда судно уходит под воду. Благодаря службе в торговом флоте Фрэнк чувствовал себя в воде хорошо, но он был истощен. Он перевернулся на спину, чтобы посмотреть, как во второй раз за войну тонет переименованный и сменивший флаг транспорт. Команда судна беспомощно мельтешила в дыму. «От взрыва котлов в воздух взметнулся мощный фонтан воды и пара», – вспоминал Фрэнк, который мысленно поздравил себя с тем, что отплыл от судна, которое так быстро пошло на дно.

«Ван Варвик» утонул вблизи от берега (с места его гибели были видны оба берега Малаккского пролива) на сравнительно малой глубине, которая, согласно бортовому журналу «Трукулента», составляла всего 17 метров. Действительно, голландский историк Хенк Ховинга утверждает, что когда он посещал место потопления в 1983 году, над водой все еще торчала часть мачты «Ван Варвика».

Когда солнце стало клониться к закату, с противолодочного корабля спустили спасательные плоты, но всех военнопленных, пытавшихся забраться на плоты, встречали пинками или стволами пистолетов, которые направляли в головы или руки пленных. Спасали только японцев. Остальным пришлось ждать.

Фрэнк провел в воде два часа, отчаянно ища Джуди, тогда как другие цеплялись за плавающие обломки. «От Джуди не осталось и следа, – вспоминал Фрэнк. – Голландец, державшийся за кипу каучука, сказал, что видел плававшую Джуди. На какое-то время я знал, что она еще жива».

Спасательные суда, горстка тонгкангов и танкер, входивший в состав конвоя, в котором следовал «Ван Варвик», и ушедший, когда были выпущены торпеды, прибыли через три часа. Фрэнка подняли на борт последним. «Я все еще думал о подводной лодке, – рассказывал Фрэнк. – Не рыщет ли она поблизости, чтобы нанести новый удар?» На борту Фрэнка узнали и сообщили ему, что тоже видели плывшую среди обломков Джуди. Это было хоть какой-то утешительной новостью, но на борту танкера царило уныние. Повсюду на палубе лежали раненые и умирающие. «Лежавшие в лужах собственной крови стонали, – писал Хартли, – и, по большей части, были лишены ухода». Единственный врач, и сам державшийся на грани обморока, делал все, что мог, без каких-либо лекарств. Он просил японскую команду доставить спасенных для оказания срочной помощи на Суматру или в Малайю. Но врачу ответили, что приказано плыть в Сингапур, до которого было два дня хода, и что туда-то они и идут.

Когда наступила ночь, спасенные подверглись неожиданной пытке. Стальная палуба так промерзла, что до нее нельзя было дотронуться, и почти нагие люди дрожали от продувавшего палубу ледяного ветра, который усиливало движение судна.

«Казалось, ночь никогда не закончится, – записал Хартли. – Проклятия людей, которым повезло остаться в живых, контрастировали со стонами раненых, желавших умереть».

В ту ночь умерло несколько человек. Их тела на рассвете сбросили в море. За судном следовали акулы, устроившие себе пиршество из трупов. Когда солнце все же взошло, палуба из холодильника превратилась в печь. Стоять на ней стало почти невозможно. Танкер проходил остаток пути до Сингапура. Фрэнк, почти сломленный испытаниями, измазанный нефтью и копотью, осматривал поверхность моря в поисках Джуди. Он хотел плакать, но у него не было слез. Он превратился в человека-раковину. Хартли тоже лишился способности двигаться и «всех чувств, кроме неутолимого желания выпить чашку сладкого горячего чая». Он до конца оставался англичанином.

Наконец танкер пришвартовался в гавани Кеппел. Фрэнк не видел этого места со времени эвакуации на борту «Тянь Кван», когда оставлял за спиной горящий город. Сингапур все еще нес на себе шрамы вторжения, но большая часть разрушенного была восстановлена, и доки находились в хорошем состоянии. Никаких машин «Скорой помощи», которые доставили бы раненых в госпиталь на немедленные операции, у причала не стояло.