Теперь Джуди пробиралась по рядам пленных к Фрэнку. Никто из них не смотрел вниз, чтобы не раскрыть секрета. Никто из них не прошептал ни слова поощрения. Когда собака добралась до Фрэнка, он убедился в том, что на него никто не смотрит, потом выбросил одеяло из мешка, раскрыл его перед Джуди и ловко поднял мешок с собакой на плечо. Наконец Джуди была скрыта от глаз.

Совершенная Фрэнком подмена прошла незамеченной, но пытка не закончилась. Для того чтобы судно вышло на якорную стоянку, приготовило трап и приняло на борт семьсот человек, понадобилась вечность. Судьбе было угодно распорядиться так, что Фрэнк поднялся на борт одним из последних. Он почти два часа, не двигаясь, жарился на солнце с собакой в мешке, который держал на плече. Вполне естественно, что после столь долгого времени на жаре он начал шататься. По спине у него струился пот, руки-ноги дрожали, а зрение помутилось.

Рядом с изнемогавшим Фрэнком стоял долговязый австралиец (имя его осталось неизвестным). В конце концов, он снял свою широкополую шляпу и надел ее на голову Фрэнку.

«Если свалюсь я, – прошептал австралиец краем рта, – кто-нибудь меня подхватит. А если упадешь ты, тебе и твоей собаке придет конец».

На берегу оставалось только 75 человек. Одним из них был Фрэнк. Погрузка продолжалась. Шла гонка между временем, нужным для погрузки всех пленных на судно, и выносливостью Фрэнка, решившим держаться изо всех сил.

А потом он увидел, что к нему направляется японский охранник.

На лице охранника было подозрение. Внимательно осматривая Фрэнка, охранник спросил: «Ино муррасини нока?» («Собаки нет?»)

Фрэнк изобразил глубокую скорбь. Вес Джуди, обременявший его измученное плечо, тут ему помог. Фрэнк опустил голову и пожал печально плечами. По-видимому, это удовлетворило охранника, и он отошел.

Наконец выкликнули номер Фрэнка, и он с своей ношей влился в группу построившихся на палубе. Невероятно, но план сработал. Фрэнк и Джуди выбрались с адского острова Суматра и находились на борту судна, вдали от жесткого капитана Ниси и вынесенного им смертного приговора.

Фрэнк перебросил мешок на другое плечо и поднял своего друга на трап, идя навстречу будущему, которое казалось чуть более светлым.

Ржавое корыто. Другого описания не подобрать.

Судно «Ван Варвик» было тяжелым. Оно весило более трех тысяч тонн, имело высокие борта и превосходило размером и «Москита», и «Кузнечика», и любого из судов, на которых пленные бежали из Сингапура. От носа до кормы серую краску покрывали большие пятна ржавчины. Только название, переделанное с голландского на японский, было выведено свежей краской. Судно выглядело таким же изношенным и неухоженным, как и военнопленные. Казалось, его подняли с морского дна, и так оно на самом деле и было.

Голландцы затопили это судно в гавани Танджонг-Приок в северной части Батавии, в надежде замедлить продвижение японцев, но затопленное судно оказалось не более чем мелкой помехой. Японцы даже подняли «Ван Варвик», для того чтобы использовать в качестве транспортного судна, которому дали название «Харугику Мару». Этот корабль стал выполнять одну из наиболее мерзких обязанностей в истории военно-морского флота.

Из всех бесчеловечных испытаний, которым японцы подвергли военнопленных, время, проведенное пленными на «дьявольском судне», было, пожалуй, самым худшим. На этом разваливавшемся корыте японские военные перебрасывали пленных с острова на остров, из лагеря в лагерь по всему Тихоокеанскому театру военных действий. Людей запихивали в сырые, вонючие трюмы и отправляли из Филиппин на Яву и из Бирмы в Маньчжурию, а чаще всего с одного острова Японского архипелага на другой. «Ван Варвик» представлял собой типичное транспортное судно японцев. Обычно это были старые или ветхие сухогрузы, поднятые со дна после неудачных попыток затопить их, хотя иногда использовались и более современные суда.

Разумеется, на эти суда не наносили красные кресты, чтобы обозначить особый статус и присутствие человеческого груза для рыскавших в океане военных кораблей союзников. Японцев особенно не тревожило, что пленные могут погибнуть под ударом противника. Точные цифры определить трудно, но Виллем Ванрой, автор книги Prisoners of the Japanese in the World War II («В японском плену во время Второй мировой»), которая является одним из исчерпывающих трудов на эту тему, считает, что союзники потопили 16 судов с военнопленными, уничтожив более 20 тысяч человек. Ванрой (под псевдонимом Ван Ватерфорд) написал свою книгу после гибели у берегов Суматры «Дзюнъё Мару», одного из таких транспортов с пленными[1].

Помимо 720 военнопленных из лагеря Глоегоер на борту «Харугику Мару» находились 454 пленных из лагеря Юни-Компонг близь Белавана. Эта группа была такой же смесью голландцев, британцев и австралийцев, что и узники Глоегоера, хотя в Юни-Компонге сидел один норвежец.

Настроение военнопленных было разным, в зависимости от национальности. Британцы и австралийцы держались в сравнительно приподнятом расположении духа: плавание стало, по крайней мере, перерывом в безжалостно тяжелой лагерной жизни. Почти все голландцы, напротив, пребывали в унынии. Большую часть своей жизни (если не всю ее) они провели на Суматре или в Голландской Ост-Индии. Многие из них были женаты, и их ждали семьи на Суматре. Плавание для голландцев стало не просто поворотом в ходе войны, а пугающим путешествием в неизвестное.

Военнопленных загнали на палубу по узкому трапу, а потом распихали по трюмам, заставив пройти по стальным внутренним лестницам. Чем глубже спускались в темную пустоту пленные, тем глубже они забирались во внутренности судна.

Для всех одиннадцати сотен военнопленных трюмы «Харугику Мару» были сценой загробных страданий. Больных и раненых пленных загнали в бамбуковые клетки, размеры которых (150 на 46 сантиметров) годились для перевозки голубей, а не людей. К тому же эти клетки уже были закрыты, словно секции морга. Пленники теснились в одном из темных, вонючих отсеков ниже ватерлинии, и, чтобы добраться до дна, цеплялись за сети. Затем люки с шумом захлопнули у них над головой. Драгоценное место на палубе было занято гораздо более ценным оборудованием и кипами каучука. А человеческий груз отправили в самый низ судна.

Фрэнк осторожно передал свой мешок в руки находившихся ниже его людей, затем спрыгнул на палубу сам и наконец-то освободил Джуди, которая задыхалась, но в остальном не пострадала после долгого и крайне некомфортного пребывания в мешке. Друзья протолкались в дальний конец трюма номер три. Там Джуди, тяжело дыша, легла и вытянулась. Выглядела собака такой же удрученной и помятой, как и другие пленные. Но, несмотря ни на что, пятнистый комок костей и плоти по-прежнему оставался с Фрэнком.

Сидевший неподалеку Питер Хартли с удивлением смотрел на пойнтера. «Я начал мечтательно думать о собаке, – позднее написал Хартли. – О ее короткой, но полной приключений жизни». Следует помнить о том, что Хартли писал это, практически ничего не зная о жизни Джуди в Китае. Если бы знал, он был бы еще более удивлен.

Как обычно, рядом с Хартли лежал Фил Добсон. Уолтер Гибсон, Лен Уильямс, Лес Сирл, Джон Девани – всех их загнали в трюм, вместе с другими британцами, австралийцами, новозеландцами и голландцами.

Настало утро 25 июня 1944 года. Через месяц, если Фрэнк проживет этот месяц, ему исполнится двадцать пять лет. Джуди стукнет восемь. По любым меркам, ее жизнь была наполненной душераздирающими событиями, но в будущем и Фрэнку, и Джуди предстояли новые потрясения.

«Ван Варвик» отдал швартовы и вышел в Малаккский пролив. Вскоре судно вошло в состав конвоя вместе с тремя танкерами, парой противолодочных кораблей и минным тральщиком. Над конвоем кружил разведывательный самолет, высматривавший вражеские корабли.

Фрэнк знал, что Джуди – бывалая военно-морская собака, но прошло 28 месяцев с тех пор, как она выходила в море. Озабоченный тем, сможет ли пойнтер справиться с качкой, и тревожась за самочувствие Джуди в страшной жаре трюма, Фрэнк обеспечил собаке единственное место, где был хотя бы намек на свежий воздух. Верхняя угловая платформа в кормовом отсеке не только давала некоторое пространство для головы, которое оценил долговязый военнослужащий британских ВВС. Еще там имелся иллюминатор диаметром менее 25 сантиметров (меньше большой пиццы), и его удавалось чуть-чуть приоткрыть. Джуди могла смотреть на спокойную морскую гладь.