Если собака и вспоминала о беззаботных днях, проведенных на «Моските» на Янцзы, или о своих плаваниях на борту «Кузнечика», она оставила эти воспоминания при себе. В нескольких метрах от Фрэнка и собаки Хартли и Добсон заметили другой иллюминатор, изловчились пробиться к нему и в награду за свои усилия глотали свежий воздух.
Старый пароход натужно продвигался вперед вдоль побережья Суматры со скоростью 8 узлов в час. Тяжелый груз и изношенные двигатели тормозили эту и без того не сильно быструю лохань. Проявляя намек на гуманность, охранники открыли несколько люков, чтобы воздух попадал на нижние палубы, но эффект был минимальным. Одуряющая жара и вибрация двигателей привели пленных в почти кататоническое состояние. Когда монотонность темных волн перестала интересовать Джуди, она положила голову на ноги Фрэнка и проспала всю ночь. Конвой бросил якорь на ночёвку всего лишь в 45 километрах от места отплытия.
Трое других приятелей Фрэнка по ВВС сидели вместе с ним и Джуди. Они помогали скрывать собаку, когда охранники заглядывали в трюм, чтобы проверить, как там обстоят дела. Ночь прошла без удобств и без происшествий. На рассвете 26 июня «Ван Варвик» начал маневрировать под угрозой атаки союзников, двигаясь на расстоянии от 5 до 20 километров от побережья Суматры. Фрэнк мог видеть, как мимо борта проплывает «густая, непроницаемая растительность джунглей». Зловещая красота этого пейзажа оставалась свежей в его памяти и много лет спустя.
«Там, где на берег выбрасывало спелые кокосовые орехи, которые давали ростки, береговая линия заросла кокосовыми пальмами… [Много] месяцев назад нам пришлось познакомиться с этими берегами, с красотой ярких и сияющих цветов вроде орхидей, с птицами и бабочками, размах крыльев которых составлял, по меньшей мере, 15 сантиметров. Все это было только покровом Матери-Природы. Мангровые джунгли – самые опасные и самые безжалостные джунгли в мире, где сияющие краски природа использует только для того, чтобы замаскировать свои подлинные намерения. В тех местах милосердную и быструю смерть могут нести крокодилы и змеи или укусы насекомых могут вызвать изнуряющие заболевания».
Все утро пленным, по горстке за один раз, разрешали подняться на верхнюю палубу для пятиминутной разминки и отправления естественных надобностей. Надобности справляли за борт. Если люди облегчались «по-большому», то выходили на маленькие сходни и изо всех сил держались за леера, опорожняясь прямо в море. Туалетной бумагой в таких случаях служил шланг, откуда под большим давлением подавали морскую воду, которой мыли палубы.
Корабельный колокол отбил восемь склянок, что означало полдень. Конвой оставался целым, хотя воздушное прикрытие исчезло. Леса Сирла вызвали на палубу, где ему и горстке других пленных велели опорожнить гальюны японцев в море. Люди благодарили небеса за эту унылую и отвратительную работу, поскольку она позволяла им выйти из жуткого трюма на свежий воздух.
На нижних палубах полуденная жара стала такой страшной, что люди сидели в лужах собственного пота. Фрэнк поинтересовался, нельзя ли спустить пленным «пару ведер пресной воды, чтобы люди смогли восполнить потери жидкости и утолили свою жажду». Судно отошло примерно на 180 километров на Белавана и находилось в 500 километрах к северо-западу от Сингапура.
В 12.42 Сирл посмотрел на море со своего места (он находился в середине судна) и издал сдавленный крик. У него не было слов, которыми он мог бы выразить то, что увидел. А увидел он на поверхности моря кильватерные струи двух торпед, шедших к судну.
Торпеды были выпушены британской подводной лодкой «Трукулент» под командованием лейтенанта Роберта Л. Александера. Эта подводная лодка была ветераном боевых действий в Норвежском море, а в 1943 году ее перевели в Индийский океан. «Трукулент» несла одиннадцатое боевое дежурство, когда незадолго до 11.30 утра на ней заметили дымы конвоя, в который входил «Ван Варвик» (в журнале подводной лодки этот момент был отмечен в 10 часов утра, и такое расхождение объясняется тем, что на лодке жили по цейлонскому времени, а судно с военнопленными жило по токийскому, разница между двумя поясами составляла 90 минут).
Подводная лодка, выслеживавшая свою добычу более часа, приблизилась к «Ван Варвику» на три с половиной километра и выпустила торпеды[2]. От подобных трагических случайностей на войне не застрахован никто – «огонь по своим» вели все воюющие стороны. Так, в ноябре 1942 года немецкая подводная лодка у берегов Южной Африки потопила британский военный транспорт «Новая Шотландия», на борту которого находилось 750 итальянских военнопленных[3]. Получив приказ установить принадлежность цели, немецкая подводная лодка всплыла и спасла пару выживших. Когда командиру сказали о том, что большинство пассажиров на борту потопленного судна составляли военнопленные, тот принес извинения и еще бо́льшие извинения за то, что выполнил приказ не спасать других людей. Огромное множество пленных утонуло или было пожрано акулами.
По счастью для людей с «Ван Варвика», Малаккский пролив намного мельче, теплее и менее населен акулами, чем воды у побережья Наталя. Но итальянцев не держали в глубоких закоулках судна. Александер явно не имел представления о том, что корабль, на который он охотился, перевозил военнопленных из стран Британского Содружества. Единственное уведомление об этом было добавлено после утопления «Ван Варвика» и кратко гласит: «Харугику Мару перевозил военнопленных». В журнале подводной лодки Александер отметил, что потопленное им судно «больше всего напоминало ему британское судно «Титания», так как было двухпалубным пассажирским кораблем, имевшим светлую зеленовато-серую окраску, и выглядело как какая-то плавбаза»[4].
Обе торпеды (боевая часть каждой несла 250 килограммов взрывчатки) поразили «Ван Варвик». Первая попала в точку, находившуюся позади камбуза на левом борту. В иллюминатор была видна вспышка, сопровождавшаяся громким взрывом, после чего наступила кромешная тьма. В разных местах судна возникли пожары. «Воздух был отравлен едким дымом, – вспоминал Фрэнк. – Удар заставил судно накрениться на правый борт, и пока судно выравнивалось, в третий трюм с оглушительным грохотом попала вторая торпеда».
Вторый взрыв разорвал «Ван Варвик» пополам. Десятки людей, оказавшихся поблизости от места взрыва, были сразу же убиты. Пожары в трюмах потушила забортная вода, потоками хлынувшая в корпус судна через зиявшую пробоину. Густой дым и пар из поврежденного машинного отделения удушали пленных. «Сквозь оглушительный грохот пробивался печальный вой корабельной сирены», – вспоминал Хартли.
Когда сирены стихли, а воздух немного очистился, Фрэнк попытался оценить ситуацию. «Свет, пробивавшийся через решетки, позволил осмотреть развороченный трюм. Трюм превратился в месиво изогнутой стали и разнесенного в щепки дерева. Слышно было только шипение уходившего из перебитых паропроводов пара и шум морской воды, вливавшейся в разорванный корпус судна. Люди, находившиеся ниже нас, были пойманы в ловушку и погребены под грудой безнадежно искореженного металла».
Под люками, большими и тяжелыми металлическими крышками, заброшенными внутрь трюма на лежавших пленных (за крышками в трюм свалились сорвавшиеся с привязи тяжелые ящики, сложенные на верхней палубе), ситуация была хуже. Когда судно начало вставать на корму, ящики снова поехали в открытый люк и стали падать на людей.
Взгянув на это кладбище, Фрэнк окаменел. Но потом почувствовал, как Джуди влажным носом тычется ему в ногу, и это «вернуло его к реальности». Джуди, глядевшая на своего друга, «была невероятно спокойной и, замерев, ждала, когда я сдвинусь с места». Преданность и инстинкт, заставлявший ее заботиться о безопасности друзей, не покидали ее в других отчаянных ситуациях, и она оставалась прежней, даже когда прогремели взрывы и в трюм хлынула вода.
Первоначальный замысел Фрэнка – слезть со своего шестка, маневрируя в хаосе, и выбраться из люка с Джуди на руках – умер, не успев даже оформиться до конца. «Я сразу понял, что пронести животное через творившуюся кутерьму невозможно», – сказал Фрэнк.
