– Центр заинтересован в том, чтобы вы были здоровы и выносливы, – говорит Адам, – поэтому каждый день здесь будут проходить тренировки. Ничего сверхсложного.

Затем Адам ведет нас назад в «Нептун», где уже ждет на первом этаже господин Бернев. Он в форменных брюках, но вместо куртки – расстегнутый белый халат. Он сурово оглядывает нас, словно оценивает каждого. За его спиной стоит девушка, та самая, которая делала мне прививку. Я почему-то рада видеть ее, словно это моя старая подруга. А ведь подруг у меня отродясь не было.

– Добрый вечер, – здоровается Бернев с абсолютно каменным лицом. – Пришло время объяснить, что вы здесь делаете. Я с вами уже знаком и изучил личное дело каждого, вам меня также представили. А это – доктор Агата Мельник, с которой вам предстоит еще не одна встреча.

Теперь о цели вашего пребывания здесь. Ксенос. Вы можете многого не знать об этом вирусе, но всем вам известно, что он смертельно опасен. Ежегодно в городе умирает не меньше двадцати человек, несмотря на вакцинацию и другие меры защиты. Мы не можем прививать детей, так как вакцина часто убивает их. И мы не можем спасти тех, чей организм слаб и не способен бороться даже после вакцинации. Но благодаря таким молодым людям, как вы, чей организм с рождения способен оказывать сопротивление вирусу, ситуация может измениться. Уже шесть лет, с того дня, как мы обнаружили первого Резистентного человека, в ЦИР проводятся постоянные исследования. Мы изучаем кровь и иммунную систему Резистентных, с помощью чего постоянно улучшаем вакцину. Кроме того, из Резистентных мы формируем хорошо подготовленные отряды для исследований за стенами города.

– Мы можем выходить из Пентеса? – перебивает его Гарри.

– После надлежащей подготовки – да. Но, разумеется, не все.

Чему обрадовался Гарри, я не поняла. За стеной города нет ничего красивого или интересного, там абсолютно не на что смотреть. Безжизненная пустыня, в которой даже насекомые не водятся. Простое любопытство?

– Для каждого из вас это прекрасная возможность выбрать свою профессию самостоятельно и получить хорошее образование, – обводит нас взглядом Агата. – Распределение, которое вы должны были проходить осенью, могло сделать вас уборщиками или обслуживающим персоналом, но здесь вы сможете стать чем-то большим, если хорошо себя проявите. Многие Резистентные пополняют ряды врачей и исследователей.

Я часто задумывалась о том, что ждет меня после распределения. Оценки мои, скажем прямо, оставляют желать лучшего. Некоторые учителя относились ко мне хорошо, но большая часть, включая директора, давно решила, что я хулиганистая беспризорница, от которой одни проблемы. К сиротам вообще редко бывает хорошее отношение. Но смерть родителей, конечно, не оправдание, – я и сама не уделяла урокам много времени. Мне не было интересно в школе, и я не скрывала этого. Так на кого меня могли распределить? В лучшем случае отправили бы работать на фабрику или завод, как Артура. А ведь Артур мечтал стать инженером. Но кем стану я, даже если будет выбор?

– Завтра будет непростой день, – говорит Бернев. – Вам нужно сдать анализы натощак, так что завтрака не будет. А потом начнутся тренировки и обучение.

– Но это завтра, – продолжает Агата, – а сегодня вас ждет вечеринка, подготовленная старшими Резистентами. Отдыхайте!

Нас отвели в общежитие. Как мог строгий холл так преобразиться за пару часов? Вдоль всей стены тянется гирлянда из разноцветных флажков с буквами, складывающимися в «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ». Под потолком парят десятки воздушных шаров, мишурой и яркими огоньками украшены стулья, диван и телевизор. Два небольших столика заставлены блюдами с закусками, а в большом прозрачном кувшине на подоконнике розовеет какой-то напиток. Это все для нас? Здесь уже ждут Резистенты – не все, человек двадцать. Заметив нас еще на лестнице, Резистенты собираются посреди комнаты, и кто-то взрывает хлопушку, засыпая всех конфетти.

– Лиза! – вдруг вопит Гарри; из толпы к нему вылетает высокая девушка с двумя косичками, и они обнимаются так сильно, что Гарри даже приподнимает Лизу над полом. – Я не представлял, что тебя тут встречу. Ты не была в столовой, наверное? Сколько лет прошло?

– Три года, Гарик, – она широко улыбается. – Я рада, что ты с нами. Вот уж не ожидала встретить тебя еще раз.

– Гарик, – смеется Олег, парень с короткой стрижкой, которого поселили с Гарри. – Теперь только так его называйте.

Играет музыка, но Резистенты не собираются танцевать. Они кучкуются на диване, креслах и подушках, разбросанных по полу. И что мне делать? Я тут никого не знаю. Вечеринка отличная (раньше я на вечеринках и не бывала), но я не понимаю, как себя вести. Взглядом нахожу Нату: она болтает с Иванной и ее близнецом Иваном. Ну как она умудрилась сразу с ними подружиться? Делать нечего; я делаю как можно более непринужденное лицо и сажусь на подушку рядом с ними. К моему счастью, Ната сама втягивает меня в разговор:

– Вероника! Ты никого знакомого не нашла?

– Похоже, из нашей школы здесь не так много народу.

– Иван и Иванна тоже из нашей школы, странно, что мы не были знакомы.

– Мы закончили только предпоследний класс, – объясняет Иванна, – но, похоже, в школу уже не вернемся. Здесь так классно.

– Впервые в жизни в чем-то так везет, – кивает Иван, – это как узнать, что ты избранный, да?

– Да… почти, – я пожимаю плечами. Да, мне здесь нравится. Да, несмотря на то, что я постоянно твержу себе быть осторожней, это место кажется замечательным. Возможно, это настоящий шанс для меня и других ребят. И, тем не менее, это место держат в секрете от городских жителей, а снайперы во дворе стреляют во все живое… Это не дает расслабиться. Мне боязно из-за Ба, хотя еще утром нам пообещали, что родным все сообщат. И, чего уж скрывать, я переживаю за свою старую жизнь. Может, она не была безоблачна, может, могла сильно испортиться в ближайшем будущем, но она была моей. А эта – чужая.

Я рано ухожу с вечеринки, сославшись на головную боль. В спальне меня ждет новенькая голубая пижама, пахнущая душистым мылом. Я натягиваю ее и влезаю под одеяло. Музыку слышно и здесь, но она не мешает и не отвлекает от мыслей. Почему старожилы так рады нам? Может, им просто тяжело постоянно жить в одном и том же коллективе? Действительно, их здесь около сорока человек, хоть на вечеринку пришло всего двадцать, и они больше ни с кем не общаются. А так – новые люди, свежая кровь… Кровь. Я вспоминаю об анализах. Завтра из нас точно выкачают немало. Это – одна из причин, почему я нервничаю. Все эти анализы, исследования, – вдруг Гарри был прав, когда говорил, что мы здесь – лабораторные мыши? Меня начинает тошнить от самой себя. Сколько можно нагнетать? Даже если что-то пойдет не так, нытьем я делу не помогу. С этой мыслью я засыпаю.

С утра нас вызывают по одному и ведут в главное здание, что находится в центре комплекса, – «Солар». Из девочек я первая; Ната и Иванна ободряюще улыбаются мне, когда я ухожу вслед за Адамом.

Он молчалив и мрачен. Я вспоминаю, что Адама не было на вчерашней вечеринке. Но как только мы оказываемся снаружи, он вдруг спрашивает абсолютно непринужденно:

– Как тебе здесь?

Я не ожидала, что он вообще станет со мной говорить, так что чуть вздрагиваю от неожиданности, и это не ускользает от его взгляда. Кажется, он даже слегка усмехается.

– Неплохо, – говорю я, как ни в чем не бывало, – кормят очень вкусно.

Пока это единственное, что я могу сказать наверняка.

– Ты окончила школу?

Как он вообще перескочил на эту тему?

– Окончила, – киваю я, – мне уже почти восемнадцать.

– Это хорошо. Я оказался здесь в пятнадцать, даже не успел окончить последние классы.

– Ты не много потерял, – ухмыляюсь я, – в последние два года мы в основном занимались уборкой территории и покраской школьных стен.

Адам не улыбается в ответ, напротив, слушает с ужасно серьезным лицом. У него внимательные серые глаза, чуть насупленные густые брови, прямой нос. Теперь мне кажется, что он совсем не похож на Артура. От мыслей об Артуре и о том, что мы вряд ли теперь сможем видеться, у меня сжимается сердце.