Но если этот шанс есть, я его не упущу.

За одним из ужинов Ник знаком просит меня поговорить наедине. Я медленно моргаю, мол, постараюсь. Окидываю взглядом стол. Ната чернее ночи; с тех пор, как Агата исчезла, она сама не своя. Ник напряжен, совсем как я: тоже кусает губы и ногти. Даже Гарри поник, на лице нет привычной улыбки, он вяло ковыряется в тарелке. Я должна их всех вытащить. Теперь, когда я не одна, жить стало немного легче. Со мной Ник, Адам, даже безымянный парень-сосед. Правильно ли я поступила, рассказав Нику о плане? Да еще и впутав малознакомого разведчика? Теперь только время покажет.

Для приличия сижу за столом еще немного, потом желаю всем приятного аппетита и ухожу. Ник нагоняет меня у дверей общежития.

– Пойдем-ка.

Он проводит в замке ключ-картой, дверь открывается.

– Где ты взял карту? – шепчу я, выбегая следом за Ником.

– Это Архипа. Попросил на время.

– И он просто так ее тебе дал, без вопросов?

– Ну, пришлось сказать ему кое-что, чтобы не переживал. Но это уже неважно.

– И что ты сказал?

– Тебе не понравится.

Что за детский сад? Уж не проболтался ли Ник? Мой голос звучит непривычно сурово:

– Говори.

– Ладно-ладно. Пришлось сказать, что мы с тобой парочка. Ясно? И что нам нужно уединиться.

Волна страха отступает от сердца. Я нервно смеюсь.

– Я собираюсь найти переговорное устройство, – обрывает меня Ник. – Есть идеи, откуда начинать?

– Ни одной.

Я высматриваю места, куда можно сунуть приборчик: под лавками, в выемках на стенах корпусов. На Центр уже спустились сумерки, ничего не разглядеть.

– Есть не так много мест, где нет ни камер, ни прослушки, – говорит Ник. – Во-первых – почти все туалеты и душевые.

Почти все? Я раньше не задумывалась об этом. То есть там, где я моюсь, вполне может быть камера? А еще я пряталась в туалете «Венеры» и почему-то была уверена, что там безопасно.

– Почти все – это какие?

– Камер в туалетах не ставят, – я выдыхаю, – но в «Соларе» есть прослушка абсолютно во всех помещениях, даже в кладовой для швабр. Если Агата и говорила, то там, где нет ни одного микрофона. Это вполне мог быть туалет в ее жилом корпусе. Давай начнем оттуда.

Мы делаем вид, что прогуливаемся по территории. Ничего незаконного. Бредем вдоль ограждения, пока не подходим к корпусу. Вот только я не знаю, в какой комнате и даже на каком этаже жила Агата. Входим внутрь, осматриваемся. По холлу снуют туда-сюда люди – не подростки, как в «Нептуне», а взрослые медики и инженеры. Внимания они на нас не обращают.

И тут раздается взрыв.

Я правда все спланировала? Правда обдумала все детали? Похоже, нет, потому что я стою столбом посреди холла, а нужно бежать. Рюкзак за плечами превращается в камень, который тянет меня к земле. А ноги – два древесных ствола, пустивших корни в пол. Я помню это состояние: такой же ступор, как когда я пристрелила дикаря. Ник хватает меня за руку и тащит прочь. Летим по темному двору, времени вытаскивать фонари нет. В общежитие не попасть: у входа образовалась пробка из кричащих и толкающихся подростков, кто-то пытается забежать внутрь, а кто-то – выбраться наружу. Среди последних замечаю Архипа: он рвется к «Венере», возле которой и раздался взрыв, с винтовкой наперевес.

– Ищи Гарри и Нату, – кричит мне на ухо Ник, – я отключу электричество. Встретимся за «Ураном». Спеши!

И я спешу. Расталкиваю толпу локтями, вползаю в корпус, поднимаюсь на свой этаж. Колочу в комнату Гарри. Он открывает мне, взъерошенный и перепуганный:

– Что это такое?

– Нужно бежать. Сейчас. Прошу, я объясню позже!

Гарри молодец: ни одного вопроса.

– Возьми рюкзак.

Он забрасывает рюкзак на плечо, и мы бежим. Из каждой двери на этаже торчат недоумевающие разведчики.

– Куда мы?

– Нужно найти Нату.

Но в комнате Наты пусто. Гарри колотит обеими руками, кричит, но все зря.

– Куда она могла побежать?

– Не представляю, – Гарри тяжело дышит, и вдруг глаза его округляются: – Она может быть у места взрыва. Может, кто-то пострадал, и медики помогают.

– Черт…

Такого варианта у меня и в мыслях не было. Потратить драгоценное время на то, чтобы вытащить Нату? Бежать, надеясь, что ее и так не тронут? Но я не представляю, как можно бросить ее.

– Гарри, – я стараюсь придать тону твердости. – Беги за «Уран». Там дождись Ника. Я заберу Нату.

– Я с тобой.

– Нет, я пойду одна.

– Может, объяснишь хоть что-нибудь?

– Отсюда нужно бежать. Взрыв устроили наши друзья. Адам тоже в курсе.

Это объяснение его удовлетворяет. Он умный. Наверняка понял, что в Центре что-то не так, еще когда я сказала о прослушке. И он бежит. Я бегу следом, но у дверей сворачиваю в другую сторону.

Гляжу в сторону «Венеры», но там ничего странного: ни толпы, ни следов взрыва. Останавливаюсь, оторопело оглядываю Центр. И понимаю, что взрыв произошел не у «Венеры», а рядом с главным входом. Там как раз народу не протолкнуться. До меня доносятся выкрики, звуки стрельбы. Боже, если они ошиблись, если теперь не смогут войти, Агате и другим подопытным конец.

– Вероника!

Вижу Нату, она бежит ко мне со стороны общежитий. Ну как же хорошо, что она здесь!

Бегу к ней навстречу, размахивая руками.

– Бежим! Беги к «Урану»!

Затем происходит сразу много всего. Вначале Ната падает, словно что-то сбило ее с ног. Я пытаюсь понять, что произошло, но спустя мгновение гаснет свет. В кромешной темноте я тут же падаю и растягиваюсь на земле, придавленная рюкзаком. Зову Нату, в ответ – тишина. Но спустя секунду эта тишина разлетается тысячей звенящих осколков, разрывает мои барабанные перепонки, и я кричу, пытаюсь закрыть уши ладонями. Новый взрыв – в десятки раз громче, ярче, ближе ко мне. Надо мной проносятся какие-то обломки, земля дрожит и стонет, я чувствую ее вибрацию всем телом. Вытаскиваю руки из лямок рюкзака.

– Ната! – кричу я, но ничего не слышу в ответ. Никто не ответил? Или я оглохла от взрыва?

Не разбирая дороги, ползу, толкая себя локтями и коленями. Огонь, горящий где-то вдалеке, немного освещает путь. Натыкаюсь на Нату, лежащую лицом вверх. Глаза ее распахнуты в немом ужасе.

– Ната! Ната!

Тормошу ее, хлопаю дрожащими ладонями по щекам. Ничего. Скорее чувствую, чем понимаю, – ее здесь уже нет. Только чувства меня постоянно подводят. На этот раз я не хочу им верить.

Поднимаюсь с земли, взгромождаю Нату на спину и ковыляю к «Урану». Она легкая-легкая, не тяжелей рюкзака, который мне пришлось бросить. Дотащу. И через забор перенесу, если будет нужно, и по пустоши буду нести. Я ее не брошу. Но до чего же темно! Иду почти вслепую, и зря говорят, что в отсутствие зрения обостряются остальные чувства. Мир превращается в круговорот звуков, доносящихся отовсюду сразу, холодного ветра и слабых отблесков огня на стенах корпусов. Одежда пропиталась кровью Наты, хотя я даже не видела ее рану.

– Вероника, – наверное, мне это снится, но вдруг вес Наты перестает давить мне на плечи, зато чья-то рука обхватывает мою талию, и я словно повисаю в невесомости, едва касаясь ногами земли.

– Вероника, идем, – я поднимаю на Адама глаза, но почти не вижу его лица, узнаю лишь по голосу. Он светит фонарем под ноги, а не на себя.

– Где Ната? Что ты здесь делаешь?

– Нужно идти, поговорим позже, давай, – умоляет Адам, а я упорно стою и пялюсь себе под ноги. Мне кажется, что земля треснула, и я оказалась над разверзнувшейся пропастью. Еще шаг – и исчезну в ее раскрытой пасти.

– Что происходит? – произношу я раздельно. Язык слушается все хуже.

– Кирилл здесь. Они прорвались. «Венера» уже открыта, сейчас они отстреливаются от охраны.

– Нам нужно к «Урану».

– Зачем? Нужно бежать, ограждение взорвано возле ворот.

– Нет, нам нужно туда. Там меня ждут.

И Адам не спорит со мной. А я как в бреду: вроде понимаю, что происходит, но не могу поверить, что со мной. Тело делает всю работу за меня: ноги сами несут куда нужно, язык сам выдает нужные фразы.