Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Я тебе покажу — "шериф"! Нахватался! Дурачье, вас, как деток, обвели. Вы знаете, сколько стоит то, что вы красть собрались, — для себя или для вашего друга?

— Да ничего мы не хотели красть! Мы спрятать хотели, чтоб Ленька побегал. А потом — отдать…

— Где он вас ждет? — нетерпеливо оборвал его Андрей.

— Кто? Ленька?

— Не придуривайся! Где он вас ждет, ваш великий друг? Что ж сам-то сюда не полез? Может, знал — отсюда одна дорога: сперва на скамью, а потом на нары, а? Хороший у вас друг — верный, заботливый.

Андрей понимал, что говорит не очень убедительно, что надо бы собрать мысли и успокоиться, что криком ему многого не добиться, да времени совсем не было. Для себя он решил: все остальное потом, сейчас главное — Великого взять.

Но и ребята почувствовали его тревогу — дошло, видно, что опять участковый за них старается, а не против. И хотя еще по-мальчишески упрямились, но уже понимать начали, что большую беду он от них отводит.

— Мы, честное слово, не знали, — прошептал Мишка. — Только ты, дядя Андрей, не ищи его, не ходи к нему — он дерется здорово.

— И нож в стенку кидает, — добавил Кролик, шмыгая носом, готовый расплакаться. — И ружье у него.

— А что? — усмехнулся участковый, опуская фонарь. — Может, и правда, не ходить, а? Что он мне сделал? Что у меня украл? Вам, конечно, чуть жизни не покалечил. Ну и что? Зато себе красивую жизнь мог обеспечить. Где он?

— На развилке ждет.

— Идите по домам. И до утра носа не высовывать. А в девять ноль-ноль — ко мне. Ясно?

Ребята переглянулись. Не понравились Андрею эти переглядки…

Он вышел, хотел было вернуться, вспомнив, что не отпер Силантьева, но побоялся задержаться, махнул рукой и побежал напрямую, полем, через кустарник.

Великий нервничал, психовал. И не мог понять отчего. Все вроде проделано чисто, осторожно, с умом. И разведка была красивая, без следов обошлось. И каналы — будь здоров! — подготовлены, и нужные люди найдены не зря ведь за рубеж катался, такие денежки потратил. И пацанов, хоть времени мало было, хорошо сумел подобрать и обработать. Отсидят — совсем готовенькими будут. Да и дело, что говорить, того стоит. Ох, стоит! Довольно по краешку, озираясь, ходить, мелочовкой перебиваться. Брать так брать. Мусорок бы этот сопливый не вылез. Если что — добра не ждать. Два раза срывался, повезло — неглубоко копали. Теперь уж если ниточку потянут — не отвертеться и от старого…

Великий снова подошел к машине, повернулся, опять зашагал к селу. И увидел бегущего к нему участкового. Рванулся к машине, мгновенно выхватил и вскинул ружье.

— Не подходи, шериф! — А в голове запрыгали, задергались лихорадочные мысли: "Что? Как? Пронюхал? Ребят зашухарил? Ну и что? Шутка. Липа! Пацаны, если прижмет, расколются. Зелены — мало с ними работал. Ах, черт! Списочек. Шпаргалочка у них — что в первую очередь брать. Липа, липа! Оторваться? Далеко не уйти. Все, Великий, последний шанс сгорел! Ах, какое дело мусорок сорвал! Какой куш из-под носа, сволочь, вырвал! Все в сортир, в дерьмо! Сволочь! Сопляк! Свидетелей нет — несчастный случай. Поделом тебе, деревня неумытая. Умным жить не даешь — дураком подыхай!" — Стой, шериф!

Андрей бежал прямо, все быстрее и быстрее. На глазах росла черная дырка ствола. А свернуть нельзя, и нельзя метаться, пригнуться нельзя, а тем более остановиться — видел он: смотрят во все глаза вылетевшие из кустов ребята, замерли. Не должен Великий уйти героем, победителем. Не должен сильнее закона быть.

Андрей на бегу расстегнул кобуру, вырвал пистолет, толкнул пальцем флажок предохранителя.

— Стой! — крикнул от. — Бросай оружие!

Андрей бежал и смотрел не на ружье, а в глаза Великому: уловил, как они, прищуриваясь, стали сужаться, как остановился тупой беспощадный взгляд… Андрей чуть качнулся в сторону, замер на миг в этом положении спровоцировал выстрел, внутренне приказал: "Огонь!" — и упал на землю. Дернулось плечо Великого, рванулось из ствола длинное злое пламя. Андрей, еще падая, выбросил вперед руку с пистолетом и тоже выстрелил — не целясь, вверх, — вскочил и в два прыжка достал Великого. Тот успел перехватить ружье, взмахнул им как дубиной. Андрей пырнул под удар, обхватил Великого за ноги, под коленками, и, резко выпрямившись, бросил его через себя, назад. Тяжел был Великий — рухнул грузным мешком. Полежал, встал на четвереньки и медленно, очумело как-то полез в машину, смешно оттопыривая зад. Андрей дернул его за ворот, повернул и, взглянув в мутные злые глаза, с удовольствием защелкнул наручники.

С пригорка посыпались ребята. А из-за поворота бежали дружинники. Впереди всех скакал Вовка, дергая из кармана зацепившуюся рогатку, за ним согласно топали сапогами партийный секретарь и председатель Иван Макарович. Несколько парней даже колы осиновые по давно забытому обычаю прихватили и размахивали ими и почему-то кричали: "Ура!" "Как на упыря поднялись", — подумал Андрей, подбирая ружье.

Великий окончательно очухался и, увидев бегущих к ним колхозников, шмыгнул за спину Андрея и завизжал:

— Не смеете меня бить! Нельзя!

Сразу стало шумно и уже совсем светло. Подбежала и Маруся, схватила Вовку за руку, подшлепнула. Маленький Богатырев заглянул в машину, закричал:

— Иван Макарыч! Тут сейф ваш голубенький лежит! Во ловкач!

Иван Макарович немножко покраснел, потому что в крохотном стальном ящичке, кроме колхозной печати и чистых почетных грамот, были еще и пятнадцать рублей, заначенных им от супруги.

Андрей усадил Великого на заднее сиденье, между двумя дружинниками, отобрал у Вовки рогатку и сел за руль. Остальные пошли сзади, чуть ли не строем и не с песнями, положив колья на плечи, как винтовки. Богатырев шагал по обочине, высоко взмахивая руками, и в своей фуражке, которую подарил ему прежний участковый, был очень похож на бравого командира — росточком только не вышел.

Андрей вывел машину на дорогу, ведущую к селу. Было ощущение какой-то приятной пустоты и усталости, как после трудного, но хорошо сделанного дела. Но сильнее всего было то сложное чувство, которое он испытал (и уже никогда не забудет), видя, как дружно бежали на помощь ему люди. Было в этом чувстве и тепло, и благодарность, и даже немного гордости… Андрей притормозил, дождался, когда поравнялся с ним председатель, и приоткрыл дверцу — хотелось сказать что-то доброе, хорошее и значительное…

— Иван Макарыч, ты пошли кого-нибудь Силантьева отомкнуть. И пусть он дверь в приделе запрет, ладно?

— Ага, — сказал председатель и, ежась, поднял воротник. Потому что кончились чудесные дни золотой осени, пошли дожди, близилась зима. И новые заботы.

Выстрелы в ночи

30 мая, суббота

Только что со мной произошла совершенно дикая, невообразимая история. Не разрешите ли с вами посоветоваться?..

А. Конан Дойл. Записки о Шерлоке Холмсе

После зимы в Синеречье сразу началась весна. Она пришла день в день, час в час, будто терпеливо дожидалась своего времени, расчетливо накапливая силы, и в ночь с февраля на март отчаянно ворвалась в село короткой, яростной, хорошо подготовленной атакой: грозно зазвенела очередями капели, шумно обрушила с крыш твердо слежавшиеся снежные пласты, неудержимо, стремительно разбежалась повсюду бурными ручьями. К утру она бросила в бой свои главные резервы — сначала ветер и жадный дождь, а затем — горячий свет с чисто-синего неба. И дальше все быстро и ладно пошло своим извечным чередом. Сбежали снега, загремел на реках лед, разрушаемый беспощадной силой, шумно тронулся и навсегда уплыл куда-то далеко вниз, ярко зеленея и сверкая холодными искрами на острых, граненых изломах.

Отовсюду — с теплых полей, из хмурых еще лесов — потянуло волнующим запахом проснувшейся земли и прелой соломы, оттаявших стволов и прошлогодней листвы. Торопливо проклюнулась травка, вылупились первые листочки, посвежела хвоя. Чище и звонче стали орать по деревне петухи. Веселее зазвенели в колодцах ведра. Зашумели на полях застоявшиеся трактора.

60
{"b":"555718","o":1}