— Сведения твоих агентов Зори и Пумы о том, что искомый «сердолик» находится в Окленде, подтвердились по другим каналам. Возможно, наш алмаз находится у господина Ричарда Дэйва. Проводить операцию в Окленде рискованно, да и не нужно, этот город должен навсегда оставаться самым безопасным местом на земле для тех, кто там проживает.

«…и кто там в банках держит гигантские суммы… а проживают и держат деньги — избранные… а среди них и…» — пронеслось в голове Румянцева, но он интуитивно успел сдержать окончание фразы.

Архимандритов метнул на него многозначительный взгляд, чуть улыбнувшись, и завершил:

— Завтра утром получишь документы по Ричарду Дэйву. А сейчас отдыхай.

Румянцов скоро поднялся и, сказав «до завтра», уехал в свой особняк в Березовом бору.

Стоявшая с тыльной стороны дворца за старинным железным забором, куда не мог проникнуть ни один смертный, белая «Волга» плавно тронулась, как только кавторанг сел в машину и завел мотор. Его движение фиксировали телекамеры и дежурный механик. Электронная техника у въездных ворот также равнодушно отметила его отъезд.

Конечно же, Иван Румянцов знал, что с момента звонка и приказа прибыть к Архимандритову в мельчайших подробностях начинает фиксироваться движение: куда и зачем ты передвигаешься… Впрочем, он знал и то, что везде, где бы ни находился Архимандритов, все и вся записывается тщательно сокрытыми ото всех телекамерами.

Сев в машину и выехав за ворота, кавторанг физически ощутил некую домашность салона и порадовался, что очень скоро будет дома.

Он научился в бесконечных поездках и перелетах не скучать по своему коттеджу в Березовом бору. Живя там всего пару последних лет и гордясь, что имеет несравненную роскошь, которая и не снилась «простым советским гражданам», «труженикам великой страны», он в то же время в глубине души понимал, что его комфорт может оказаться временным. Впрочем, как и его зависимая жизнь. Но даже при таком раскладе он имеет реальный шанс перебраться в еще более комфортное жилье, даваемое по статусу и заслугам «перед партией и правительством».

Дорога до дома заняла не больше сорока минут. «Волга» прекрасно слушалась руля; ему никогда не доводилось чистить ее и готовить к поездкам — этим занимались другие люди. И если бы, не дай бог, что-то произошло с машиной в дороге, к примеру, застучали клапана, забился бензопровод или заглох двигатель, то механикам тут же оторвали б головы — физически, как синюшным бройлерным цыплятам на птицефабрике имени Крупской (подумав об этом, он иронично ухмыльнулся).

Лишили б механиков головы хотя бы потому, что обычные на вид «Волги» ГАЗ-24, на которых ездили сотрудники ведомства Папы Сени, были напичканы самой современной видеотехникой, приемопередающими устройством, а также засекреченной аппаратурой связи. Такую машину в случае непредвиденной поломки нельзя было оставлять; инструкция гласила, что если сотруднику все же нужно срочно отбыть по делам (к примеру, поломка произошла во время погони), прежде он обязан был взорвать машину, нажав нужный рычажок. Причем, отойдя на безопасное расстояние, убедиться, что она действительно взлетит на воздух. Потом специальные люди приедут и обязательно соберут все оставшиеся от нее мелкие-мелкие части… Если же поломка происходила в многолюдном месте, то сотрудник и вовсе не имел права покидать машину, не дождавшись вызванных по спецсвязи техников.

К счастью, никаких проблем с машиной у Румянцова не было; он надеялся, что и в дальнейшем его железного коня минет любая поломка и авария.

Вот и въезд, ведущий к особняку. Лазерное устройство, классифицировав автомобиль и одновременно идентифицировав водителя, автоматически открыло ворота, пропустив во двор «Волгу». Румянцов припарковал машину в гараж и с удовольствием прошелся по небольшому участку двора, усаженного несколькими деревьями, густо желтевшими в эту пору года. Кое-где скромными пирамидками высились темные молодые ели. Участок с аккуратно подстриженной и уже пожухлой травой разрезали извилистые дорожки, мощенные цветной плиткой. Яркими пятнами в сумерках выглядели клумбы с поздними цветами, над которыми зажглись белые шары фонарей.

Сейчас будет подан ужин, о его присутствии уже знает домработница, отметил про себя кавторанг и прошел в дом. Однако прежде чем переодеться и появиться в столовой, Иван Михайлович направился в гостиную, чтобы провести своего рода разгрузочную психотерапию. Он на несколько минут устроился в удобном кресле и, полностью расслабившись, наблюдал за тем, что происходит в пустой комнате. Правда, надо отдать должное, здесь имелись живые существа: в большом аквариуме плавали красные и золотистые крупные рыбки с печальными глазами, а в многочисленных горшках росли широколистые растения. Румянцов продолжал сидеть в полной темноте, пока глаза не стали различать движения рыб, после чего встал и, громко уведомив, что сейчас выйдет к ужину, пошел переодеваться.

Поглощая лобстеры с пивом, он размышлял над услышанным у Архимандритова, как всегда, думая и сопоставляя.

Если на время забыть о переданном Дэвиду Бросману подарке, тогда можно всерьез отнестись к тому, что в богатом городе Окленде у некоего господина Ричарда Дэйва имеется скрытый ото всех и тщательно хранимый в банковском сейфе бриллиант. Источник, сообщивший его агентам Зоре и Пуме о «сердолике» из Окленда, уже мертв — и это также надо учитывать. Это произошло вскоре после встречи Румянцова, прибывшего в Африку под именем Михаила Андреевича Зимина, с агентами в баре, что расположен на набережной в городе Конакри. Тогда стоял обжигающий зной, а в баре, помнится, трепетал ветер; и в этой упоенной прохладе он сидел за столиком с прекрасными женщинами. Обе, и Зоря, и Пума, — его личные агенты, официально состоящие на службе у полковника Ларичева. Одна из них «завербована ЦРУ» и к тому же работает на Аду, то есть тройной, а то и четверной агент. Веселенький змеиный клубок. И таких вот «раскладов» у него по миру не один… всех надо учитывать, держать под контролем, не сбиться, не подставиться, деликатно избегая провокаций, обходя «подставы» и всевозможные расставляемые ловушки.

Сразу после ужина Иван пришел в кабинет обдумать, начертить кое-какие схемы; он снял с полки книгу, открыл ее и, моментально прочитывая по особой системе страницу за страницей, через восприятие мира другим человеком, автором, моделировал свою ситуацию. В этом заключалась его система. Там, где человек придумает и прокрутит одну, две, от силы три-четыре возможных ситуации развития событий, Иван Румянцов «провернет» в мозгу сотни, причем в ограниченный отрезок времени. Ему не придется размышлять сутками; все (почти все) возможные ситуации явственно, как в кино, смоделируются в его голове за часы, а в экстренных ситуациях — за минуты…

Его поразило, когда он вселялся в этот коттедж, то, что все здесь уже было подобрано под него, с учетом специфических деталей. Цветы и зеленые растения в горшках, аквариум с рыбками, прекрасная библиотека и даже огромное фото его любимой скульптуры во весь рост оригинала — все имелось здесь. Сделанная в Лувре фотография Венеры Милосской висит на стене в кабинете, и если он включит систему оригинальной подсветки, то кажется, что скульптура на фото выпукла, объемна и выглядит почти как настоящая. В кабинете имеются и другие приятные вещи: кинокамера «Конвас», недалеко от окна, в углу — большая амфора для цветов. И много книг, каждая из которых — как дополнение другим, соседствующим на полках, все подобраны специально, так сказать, по итогам многочисленных тестирований и психологических исследований, проводимых в их ведомстве. Он знает, что книги и цветы имеются далеко не у каждого референта в их жилище, каждому — по потребностям… А вот в его библиотеке — вечные ценности, неувядающая мировая классика: Макиавелли, Софокл, Сократ, Гегель, Кант, Авиценна, Петрарка, исследования о Тициане и Леонардо да Винчи, о древнеримских стоиках, о походах Ганнибала, о времени царя Митридата, о Древнем Египте, Древней Греции и множество других трудов…