— Налей мне марти.

Иван Румянцов поднялся, прошел к вмонтированному в нишу бару, достал бутылку коньяка «Мартель». Процедура, проделываемая им не впервой. Вместе с играющей при искусственном освещении хрустальной бутылкой, наполненной густо-янтарным коньяком и с обязательным бриллиантом на дне, он принес и поставил на стол также небольшую золотую, в три девятки, рюмочку.

— И себе налей.

Референт поставил рядом вторую рюмку, на сей раз хрустальную, искусной огранки, для себя, и обе наполнил душистым напитком. Первой наполнил рюмку босса, любуясь великолепным процессом, когда янтарная струя, сама золотясь и сверкая, укрыла собой сияющий на дне бриллиантик в карат. Наполнил и поставил шедевр ближе к Арсению Алексеевичу. Затем налил себе, чуть-чуть меньше, буквально на миллилитры…

Божественный напиток, приготовленный и выдержанный на коньячных предприятиях в долине Луары еще во времена Людовика XIV, прибыл специальным чартерным рейсом, вкуса необыкновенного, простой смертный такого вкуса даже представить не сможет. Амброзия. Напиток богов и их падших соратников… Дьявольский искус.

— Они действительно пересекли границу без проблем, всю дорогу проехали спокойно. Из Вильно поезд направился в Варшаву, а далее в Берлин. Оттуда они направились в Италию, куда и должны были прибыть. Там Иван Аристархович открыл счет в банке, как ему указывалось. Положил в банк все сбережения в иностранной валюте, все ценности, и камешки, и изделия. Все.

«Кроме разве что бриллианта, если им удалось его вывезти», — подумал Иван Румянцов.

— Кроме разве что бриллианта, — подтвердил босс, обладавший помимо прочих талантов и умением читать чужие мысли. Этим же редчайшим талантом обладал и давно отошедший в мир иной вдохновитель черной троицы, товарищ Иосиф Виссарионович Сталин.

— Они понимали, что каждый их шаг фиксируется. Но им удалось обыграть чекистов.

«Сейчас бы у них этот номер не прошел. Тогда у товарищей чекистов руки были длинные, а…» — но Иван даже не дал возможности этой мысли развиться.

— А сами перебрались в Грецию. Бежали, пряча следы. Благодаря многим обстоятельствам там они имели встречу с Великой княжной, ставшей королевой Греции, Ольгой Константиновной. Королева, выслушав их историю, рекомендовала чете Еранчиных принять подданство Королевства Греции и еще раз сменить свои имена. Благодаря королеве они получили достаточно безопасное уединенное пристанище в одном из удивительных по своей красоте мест, напоминавших им древнюю Элладу. Так описала это место Елизавета Ивановна, отправившая единственное письмо их бывшей экономке Дарье Ракитиной. Если понадобится, возьмешь письмо в нашем архиве.

«Получила Ракитина письмо или нет? Нет… нет… нет…»

— Даже после кончины королевы Греции в 1926 году монархический Дом Греции покровительствовал беглецам, обеспечивая их безопасность. Незадолго до смерти королева Ольга Константиновна попросила Ивана Аристарховича об одолжении. Она просила его изъять драгоценности из итальянского банка, чтобы возвратить их в Россию, передав на нужды детей-сирот.

«Какой наив. Русское государство и погибло из-за доверчивости и искренней наивности его жителей. Как просто и как глупо… бесчело…»

Босс бросил быстрый взгляд на своего референта, и он тут же, словно перехватив свой выскользнувший в пространство сгусток мысли, все сбил, смешал в голове.

— Но, хотя Еранчин и обещал, эту операцию им с супругой осуществить не удалось. По причине того, что бриллианты, драгоценные камни, золотые и платиновые изделия, сданные ими в банк… бесследно исчезли. Не знали Еранчины, что хозяин банка был не только членом масонского клуба, но и одним из тех, кто финансировал деятельность большевистской революции. Как мы установили позже, драгоценности из банка оказались в России, в одном из городков недалеко от Ленинграда — в Лахте. И долгое время владельцем этих сокровищ являлся мало кому известный Владимир Кирсанов, умерший незадолго до начала войны. Он подготовил базу для резидентуры, которую ему поручил организовать заместитель начальника контрразведывательного отдела ЧК ОГПУ Стырне. А резидентуру должны были создавать и законсервировать в Италии Еранчины. Он же и вывез все драгоценности, поделившись кое с кем и тут, и в Италии деньгами, снятыми со счета Ивана Аристарховича Еранчина.

— У бриллианта есть имя?

Арсений Алексеевич, словно размыслив долю секунды, и зная, и не произнося настоящее имя тайного камня, все же ответил:

— «Кавалергардский» бриллиант.

Рассиживаться в Лахте было недосуг. Это Иван Румянцов хорошо понимал. И даже если для него поставлена задача подойти как можно ближе к разгадке утерянного камня, он обязан завершить иные дела. Но как их завершить, если они связаны некоей безвременной цепью, идеальной спаркой для Прошлого и Будущего? Нет никакого клубка времени, о котором пишут в книжках, подумал Иван, а есть искусно запутанная сеть. В крупных ячейках этой сети бьется, захваченная врасплох, крупная рыбка, в мелких — мелкая. Немногим удается проскользнуть незамеченными между пульсирующих, словно удары сердца, ячеек…

Сколько пройдет времени, пока здесь появятся люди из госбезопасности? Сколько им понадобится на то, чтобы замять все и забрать Аду Андреевну Ютвакову? Сколько уйдет на то, чтобы разыскать Любовь Владимировну Кирсанову? Ведь они обязательно захотят увезти ее с собой; а там — пиши пропала твоя жизнь, девонька… Старший лейтенант Воронов не сможет ее долго прятать; люди приедут ушлые, тертые, быстро разберутся что к чему, подчистят все так, что и концов не найдешь.

А все же интересная мозаика раскладывается, выйдя из гостиничного номера, размышлял по дороге Иван Румянцов, аккуратно изучая обстановку. Дед Любови Кирсановой Владимир… как его по батюшке… Кирсанов служил в органах, выполнял ответственные задания в Италии, попутно стерег драгоценности Еранчиных и их итальянские счета, а после забрал все подчистую, выделив часть средств и директору банка, и еще кому считал нужным для обеспечения своей безопасности. А приехав в Россию, не сдал драгоценности в ОГПУ, а «заныкал», припрятал. Он ли один на такое сподобился? Начальничков, его знавших, ему дававших задания, того же Артузова, арестованного в 1935-м, или Стырне, еще кого другого, уж и в живых не было… 30-е годы, расстрельные… передел власти.

Что имеется? А имеется роман. Владимир… как его по батюшке… Кирсанов разыскал бывшую экономку Еранчиных Дарью Ракитину, уехавшую на новое место жительства в Лахту. Получается, то ли с женой он сюда приехал, то ли здесь подженился, но у него есть сын — Владимир Владимирович Кирсанов. А у сына — дочь, Любовь Владимировна Кирсанова, которая в данный момент прячется по доброй воле ее друга юности старшего лейтенанта милиции Виктора Васильевича Воронова. Но в ее судьбе приняла участие властная дама из породы змеиных, Ада Андреевна Ютвакова, дочь члена Политбюро, курирующая наркотрафик по всему Советскому Союзу (или только частично?).

Так, стоп. Кавторанг почти интуитивно обернулся, но так, словно невзначай зацепив какую-то девчушку, идущую мимо с громоздким портфелем. Никого. Надо быть слишком быстрым, чтобы успеть скрыться за угол ближайшего дома. Однако Иван интуитивно чувствовал: он не один в этом полусонном курортном городке интересующийся расстановкой людских фигур вокруг старинных драгоценностей, хорошо упрятанных стариком Кирсановым. Даже если те, кто теперь следил за ним самим, о наличии ценностей ничего не знали!

Почему Кирсанов, которому удалось сохранить при себе немалые ценности семьи Еранчиных, нашел Дарью Ракитину, зачем соблазнил немолодую замужнюю женщину, уверяя в своих пылких чувствах? Искал ли он также и бриллиант, который мог оказаться у нее? Желал ли он «притянуть» этот бриллиант, являясь владельцем остальных ценностей разоренной дворянской семьи? А ведь «притянуть» — пожалуй, самое точное обозначение. Дураки те, кто не понимает, не верит, что любой предмет, созданный на Земле волей Бога, существует как живая материя, имеет свою судьбу, свои привязанности, свои тайны… Материализм — наука для заблудших, наука дегенератов, отвергающих человека как тварь думающую и разумную… Дегенеративный разум принадлежит Сатане; когда он думает за всех сразу, за тех, кто отвергает божественную суть Вселенной. Благодаря своему боссу Иван насмотрелся таких чудес в их сверхсекретных лабораториях, что ему было сложно принимать этот мир таким, каким он виделся большинству сограждан его страны, сложно было жить их жизнью простых служащих, простых работяг, простых незатейливых человечков, верящих в агитпроповские байки про буржуйскую нечисть и про воинственно настроенных, но справедливых борцов за всенародное счастье. Показали бы хоть толику тех лабораторных чудес народу своей страны по голубому экрану — назавтра полстраны попали бы в психушку. Однако Иван Румянцов отвлекся. Хотя, как знать. Его разум давно умел решать несколько задач сразу, просчитывая различные ходы и комбинации. Школа, что говорить.