Я в шоке уставляюсь на женщину. Что? Рома обо мне говорил? Когда? Почему? Что именно? Хотя, вряд ли женщина так тепло меня приняла бы, если знала, что я делал с ее сыном... Только я тогда не понимаю, зачем Рома ей рассказывал про меня?

- Я рада, что у моего сына такой друг и что наконец-то увидела его, а то Ромка постоянно находил тысячу причин, почему не может пригласить тебя в гости! – добивает меня Дася Григорьевна. Я чувствую себя так, словно на меня ведро с дерьмом вылили, а ничего не могу поделать, кроме как стоять, улыбаться и кивать.

- Да я сам как-то не мог. Учеба, секции, сейчас вот еще и подготовка к экзаменам. Хотя вроде мы только десятый класс, но родители заставляют заниматься.

- И правильно делают! Я Ромку тоже постоянно гоняю, хотя последнее время он сам взялся за ум, - мама Ромы так тепло и открыто мне улыбается, что я понимаю, еще чуть-чуть, и я, не выдержав, начну каяться ей во всех смертных грехах.

- Дася Григорьевна, я почему пришел: мы с Ромой за одной партой сидим, и он сегодня случайно прихватил мою тетрадь по русскому языку...

- Забрать пришел? Она, наверное, в комнате Ромы. Направо по коридору и до конца. Там на столе поищи или в сумке, если он ее еще не разбирал.

- Спасибо, - через силу улыбаюсь я, поднимаясь со стула.

- Пожалуйста.

Черт, чувствую себя не просто настоящим уродом, а конченым уродом... Скорей бы Рома пришел, я просто не могу находиться с его мамой наедине! Стыдно настолько, что хочется провалиться под пол. Или в самый ад...

С этими мыслями я толкаю указанную мне дверь и замираю на пороге, оглядываясь... Да, блин, я даже слов не могу найти, чтобы назвать это! Это что угодно, кроме комнаты! Клетка для хомяка и то больше! Стены увешаны всевозможными плакатами с различными актерами, актрисами, певцами, певицами, группами, но мне почему-то кажется, что они висят здесь, не потому что являются кумирами Ромы... Окон нет. Из мебели - кровать, стол и шкаф и больше ничего. Ни компьютера, ни телевизора, даже музыкального центра нет. Зато куча книг возле стола и на столе. А так же красный кирпич с надписью: «Андрей». Он одновременно вызывает у меня удивление и улыбку. Я подхожу ближе к столу и вижу среди учебников стопку распечатанных фотографий с нашей поездки в Москву. Интересно, откуда они у Ромы? Неужели народ попросил сделать? Я начинаю их перебирать, тихо посмеиваясь, вспоминая наши экскурсии и то, как мы проводили свободное время. Вместе с этим вспоминается и первый день в Москве. Точней, вечер. Тело моментально охватывает дрожь, а внизу живота начинает гореть. Безумно захотелось увидеть Рому, обнять его, поцеловать... Так, стоп. Сейчас совсем не время и не место о таком думать.

Я откладываю фотографии в сторону и вновь оглядываю комнату. Ничего кроме тоски она на меня не нагоняет. С тяжелым вздохом я отхожу от стола и подхожу к шкафу. «Вот это уже совсем не прилично лазить по чужим вещам», - упрекаю я себя, но рука уже тянется к ручке. Я открываю дверцу, и в этот момент она вдруг полностью отваливается, чуть не ударив меня по голове. Я моментально ставлю ее назад и поспешно отхожу в сторону, при этом делаю такое невинное лицо, будто кто-то мог меня увидеть. Ничего себе защита от не прошеных гостей. А, может, не защита? Шкаф довольно старый... Может, она просто отвалилась именно в тот момент, когда я ее открыл? Надо спросить у Даси Григорьевны.

Я направляюсь к кухне, надеюсь, женщина все еще там. Да, она была там и, судя по всему, ругалась с кем-то по телефону. Я замешкался, не зная, показываться ей на глаза или подойти попозже.

- Нет, я не собираюсь возвращаться к Сереже! Я уже устала Вам это повторять, Евгения Петровна... Что? Вы сами виноваты, что воспитали такого сына, так что не надо его неудачи сваливать на меня!.. Нет, это Вы меня послушайте! Когда Сережа начал пить, я разве отвернулась от него? Бросила? Нет! Я терпела все его пьяные выходки и жалобы, я пахала днем и ночью, в то время, как он пьяный валялся на диване! Я боролась за него, пыталась отучить от этой привычки, но все было без толку! Я смирилась с тем, что мой муж - алкаш, но я ему сразу заявила, что, если он посмеет поднять на меня или на Рому руку, я тут же выставлю его за дверь. Он обещал, что никогда и ни при каких обстоятельствах нас не ударит, потому что любит! А что я выясняю месяц назад? Оказывается Ваш бедный, несчастный сынок почти каждый день избивал Рому!

Я словно окаменел. Мысли, как блохи, заметались в голове, но никак не могли сформулироваться в четкие предложения, представляя собой огромную кашу. Эмоции захлестывали. Ярость, злость, отвращение, изумление, недоверие, непонимание, жалость, боль... Все переплелось и смешалось в тугой комок. Хотелось пойти, найти эту сволочь и от души дать по морде. Не один раз. Хотелось обнять Рому. Хотелось удавиться. У меня не вызывал такое отвращение отец Ромы, как вызывал я сам у себя. Я был настолько себе противен, что хотелось выбраться из этой кожи, залезть в душ и тереть ее до тех пор, пока я не почувствую себя чистым, но что-то мне подсказывает, что я никогда не смогу оттереться от всей той мерзости, что облепила меня за столько лет.

Рома... Он действительно такой восхитительный. Выдерживать прессинг в школе, а потом еще и дома, но упорно продолжать идти вперед. Сколько же в нем силы?

От мыслей меня отвлек звук поворачивающегося ключа в двери. Я быстро метнулся назад в комнату Ромы и стал ждать неизвестно чего. Через две минуты на пороге появился изумленный, но в то же время злой парень. При виде меня он тихо зашипел, а я не смог сдержать улыбку. Прямо как маленький котенок.

- Ты что тут делаешь? – было видно, что ему хочется закричать, но он сдерживал себя, заставив шептать.

- Тебя жду.

- Зачем? Мы все уже прояснили! Что тебе еще надо?

- Поговорить.

- Я не собираюсь с тобой говорить!

- Придется, - обрадовал его я.

- Ну, уж нет! Это моя квартира и я имею право выгнать тебя отсюда! А если не уйдешь, то я вызову полицию! Участковый наш друг семьи! – похвастался Рома, победно складывая руки на груди и задирая подбородок.

- Ладно, - выдохнул я, кивая головой. На лице Ромы появилась широкая улыбка. Я подошел к нему. – Значит, поговорим у меня дома.

- Что? – нахмурился он, не понимая, что я имею виду. А я легко обхватил его за талию и перекинул через плечо. – Отпусти меня! Стой! Ты урод! Ненавижу! Пусти! – Рома заколотил руками меня по спине, но я не обращал на это внимание. – Мама, помоги! – закричал он, когда мы проходили мимо кухни. Дася Григорьевна удивленно обернулась на голос. Уголки ее губ поползи вверх.

- Рома, ты уходишь? Вернись домой к одиннадцати часам, завтра в школу.

- Не волнуйтесь, Дася Григорьевна, я сам его приведу, - пообещал я.