Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Не подозревали советские моряки, что их бомбы тяжело потрясут нелепое и вычурное здание биржи в Новом городе и акции монополии Лепон энд Немир стремительно упадут на добрых полсотни пунктов.

Пройдет немного времени, и осьминог — мрачный сторож придонных джунглей океана — увидит из своего убежища, как от темного пятна на поверхности океана опустятся три круглоголовых, с огромными глазами существа. Водолазы отыщут среди ветвей ламинарии обломки подводного корабля. А потом технологи, химики и судостроители по особенностям обработки металла, его химическому составу и конструктивным особенностям лодки безошибочно доложат невысокому, широкоплечему полковнику с умными проницательными глазами о национальной принадлежности пирата.

31. СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ

Старик Захар, словно позабыв годы и усталость, безостановочно карабкался по скалам. Западный склон Восточного хребта, по которому они двигались, становился все круче и недоступнее. Казалось, что еще шаг, два — и дальше идти будет уже невозможно. Но нет, старый охотник нырял в какую-нибудь щель, и спутники через минуту видели его над собой. Наконец старик остановился у огромного камня, чудом державшегося на крохотной площадке над отвесным обрывов.

— Здесь, кажись, — с трудом отдышался Захар. От углов глаз старика разбежался к вискам веер мелких морщинок. Он был доволен.

Сергунько и Феоктистов с интересом осматривались.

— Да, нипочем не догадаешься, — старший лейтенант сдвинул привычным движением руки фуражку с белоснежным чехлом на затылок и отер взмокший лоб. Молодой следователь неотрывно смотрел на профессора. Он не доверял ему и в душе осуждал решение полковник Горина, разрешившего Рахимову принять участие в поисках следов профессора Левмана.

«Как могло случиться, что Горин, проницательный и осторожный следственный работник, так опрометчиво дал согласие на участие Рахимова в поиске следов профессора Левмана? Ведь Рахимов — личный и притом непримиримый враг Левмана. Рахимов — бывший офицер разведки. Если он преступник, то знающий и, следовательно, искушенный. Что ему надо? Не для того ли он напросился в этот поиск, чтобы сорвать его успех? Какая иная корысть может быть у него? А она у него есть. Не всякий добровольно подвергнет себя таким испытаниям, каким подвергались они при переходе через хребет. Он и старики-охотники — дело другое. А этот профессор? Нет, что-то нечисто».

Как всякий разумный человек, Феоктистов понимал: оценивая действия вероятного противника, не следует считать его глупее себя… И он не ждал ничего хорошего от наличия в его поисковой группе Рахимова. Искать следы и следить за происками рядом с тобой находящегося незнакомого человека — нелегкое дело. «Ничего не сделаешь. Приказ начальства».

— Ну, скажите, товарищ профессор, кто б догадался, что здесь проход? Вы же были раньше совсем рядом.

Рахимов не ответил. Присев на корточки, он внимательно рассматривал высеченные на камне и полускрытые густым покровом лишайника непонятные углубления на обломке скалы.

— Древнее искусство, — протянул он. — Интересно, что это обозначает?

Профессор тщательно стирал лишайник, покрывавший глыбу, и на камне постепенно проступало изображение, отдаленно напоминающее человеческое лицо с тяжелой, будто распухшей челюстью, как у обезьян, и огромными вытаращенными глазами.

— Такое я видел когда-то в музее Восточных культур. Что это? — ткнул он пальцем в изображение и обернулся к Захару.

— Это  е г о  лицо. Старики говорили: оно было здесь еще до прихода русских братьев.

— Значит, уже более 200 лет, — определил Рахимов. — А почему у него такая большая челюсть?

— Старики говорили… — Захар помедлил. — Кто воровал камни из его юрты или пил его воду, он сердился, делал такое лицо, как у тебя, и такую челюсть, — показал охотник на горельеф.

— А вы, Захар, сами не видели таких? — ученый еле сдерживал взволнованные нотки в голосе.

— Нет, я не ходил. Молодой был. Боялся…

Позади огромного камня открывалась ранее невидимая из-за него, неширокая, но очень глубокая расселина. Из нее пронзительным сквозняком вырывался ветер. Когда путники прошли по ней около получаса, расселина сделала резкий поворот, и перед ними открылась величественная панорама восточного склона.

По серым каменистым осыпям ниже умирающих под солнцем снегов рассыпались там и сям ярко-зеленые верещатники. Еще ниже, в обрамлении пестрящих яркими цветами альпийских лугов, поднимались сумрачные скалы, на отвесных боках которых кое-где лепились кусты вездесущего ольховника. Глубокие ущелья прорезали склон в разных направлениях. Где-то вдалеке рокотал водопад. А еще дальше внизу исполинской вогнутой чашей лежал будто покрытый глазурью океан.

Некоторое время все молчали.

Под ногой профессора подался камень. Рахимов не удержался и начал стремительно сползать по каменистой крутизне. «Уходит от нас!» — мелькнуло в голове следователя. Обдирая локти и колени, Феоктистов заскользил вниз, догнал Рахимова и схватил за рукав.

— Куда вы, профессор? Не рано ли?

Лицо Рахимова стало злым.

— Вы забываетесь, товарищ старший лейтенант. Успокойтесь. Мне, может быть, это нужнее, чем вам. Запомните это. Безрассудство никогда не вело к успеху. Идемте и возьмите себя в руки.

Начался нелегкий спуск. Временами казалось: люди не смогут удержаться и непременно свалятся в какую-нибудь из так внезапно возникавших у них под ногами пропастей. Но эти четверо — два охотника, офицер-следователь и бывший офицер-ученый — были тренированными людьми. Утомительное скольжение с препятствиями окончилось благополучно.

Постепенно склон становился более пологим и удобным для спуска. Путники вышли на площадку, указанную стариками. Феоктистов еще раз осмотрел дно расселины, где были найдены останки профессора Левмана. Ничего нового обнаружить не удалось.

Дальнейшие поиски пришлось отложить на следующий день. По совету Сергунько улеглись спать не зажигая костра.

Ночь принесла с собой ветерок с моря, неясные шорохи отяжелевших от росы трав, пронзительный крик неведомой птицы за ближайшей скалой… Где-то вдали послышалось глухое злобное рычание, и ему тотчас же в ответ жалобно и негодующе что-то свое провыла росомаха.

Перед рассветом в ночные звуки ворвались отдаленные расстоянием частые сухие удары со стороны моря. Феоктистов, дежуривший возле спящих товарищей, разбудил их. Внизу стреляли. Затем где-то далеко под ними вспыхнул и рассыпался красный огонь. Стрельба прекратилась…

Когда взошло солнце и рассеялся туман, путники увидели отсюда, со страшной высоты, розовую водную гладь и казавшийся на ней игрушечным кораблик.

— Это сторожевой корабль «Шквал», — сообщил спутникам следователь.

«Шквал» производил вблизи побережья непонятные эволюции: менял галсы, стопорил ход, описывал циркуляции. По временам за кормой корабля беззвучно вскипали высокие водяные бугры.

Старший лейтенант Феоктистов уселся на камень. Юношеское, загорелое дочерна лицо следователя стало серьезным. Подняв правую бровь, он внимательно оглядел окружающую местность. Вполголоса, неторопливо и задумчиво, словно еще сомневаясь в чем-то, заговорил:

— Выше площадки ничего не найдено… Одна кость обнаружена на площадке. Череп — ниже ее. Это может означать, что убийство, вероятней всего, совершено на площадке. Где же одежда профессора?

— Там же, где золотые зубы, в руках неизвестного убийцы, — уверенно ответил профессор Рахимов.

Феоктистов бросил короткий быстрый взгляд на ученого. «Почему он так уверен? Почему он торопится подсказывать решения?» — еле удерживался молодой офицер от открытой отповеди этому человеку с неприятным обезображенным лицом.

Феоктистов был прямолинеен и молод. Прямолинейное мышление с трудом пробирается по извилистому путаному следу преступника и может легко потерять его. А молодость любит красоту и инстинктивно не доверяет уродливости. От этого нередко бывают беды. Но мы зря говорим такое о следователе. Следователь не имеет права увлекаться и поддаваться первому впечатлению. Он обязан проверить все до конца. Как бы оно ни выглядело: красивым или уродливым, естественным или невероятным, нравилось ли ему, как человеку, или вызывало отвращение. Только факты и никаких личных симпатий. И все же Феоктистов не доверял Рахимову!

42
{"b":"555258","o":1}