— Разрешите войти?

Полковник кивнул головой.

— Очень хорошо, что вы пришли, товарищ майор. Как с судебно-медицинским исследованием трупа старшего матроса Перевозчикова?

— Первые следственные действия по факту смерти старшего матроса Перевозчикова я производил сам, — обратился полковник к своим подчиненным. — Случай выглядит простым. Смерть, наверное, наступила от повреждения черепа и травмы мозга при падении. Она была быстрой. Сегодня получили доклад начальника поста об этом. Свидетель — матрос, сопровождавший труп, — тоже показывает так.

Эксперт обвел глазами находящихся в комнате людей и покачал головой:

— Мы тоже вначале думали так. Однако не то. Здесь какая-то загадка. Перевозчиков погиб от отравления сильнодействующим, пока неизвестным нам ядом. Картина отравления, как видно из расспросов сопровождающего, напоминает по симптомам явления при сотрясении головного мозга; рвоты, помрачение сознания, слабый пульс, напряженность мышц затылка и живота, слабая реакция зрачков на свет. Все раны от падения оказались поверхностными и не могли сами по себе привести к смерти…

— Вы примите это дело к производству, товарищ Трофимов, но вам будет помогать и Феоктистов. По делу о смерти матроса Перевозчикова в первую очередь установите возможность пищевого отравления…

Трофимов, мысленно продолжая свой спор с Гориным, уже который час изучает череп, принесенный Сергунько и старым Захаром.

«Как звали этого человека? Чья рука нанесла предательский удар? Почему? Чем? Не хитрость ли это со стороны Сергунько? Ведь он — бывший убийца. Ловко подсунуть мнимые вещественные доказательства. Нет, положительно, Горин, блестящий раньше следователь, стареет и становится слишком легковерен. А может быть, это только веяние времени?»

К чести Трофимова следует сказать, что эта гаденькая мыслишка возникла у него только на какое-то мгновение. Он был слишком справедлив и прям, чтобы думать об этом всерьез. Он был следователь-коммунист, пусть немного избалованный прежними успехами и удобной работой в центральном аппарате, но все же — настоящим следователем, которому так знакомо удивительно красивое «чувство локтя» в работе, где любая правильная мысль и успех товарища — твой собственный успех.

Череп бесстрастно смотрит на старшего следователя, скаля беззубую щель между челюстями.

«Передние зубы отсутствуют, — думает следователь. — У профессора Левмана, как это видно из допросов сослуживцев, на верхней челюсти было впереди три золотых резца — мост. У черепа тоже отсутствуют эти передние зубы. Это может быть совпадением. На нижней челюсти еле виден заметный только в лупу дефект кости — крошечная линейная вмятина. Откуда это повреждение? Удар грабителя? Случайный удар? Зубы зверя? Пока неизвестно… Скуловая кость разворочена. От отверстия идут звездообразные трещины. В затылочной кости у отверстия сбоку сохранились ровные дуговые очертания… Пуля? Если да, то скорее всего выстрел в затылок. Этого мало. Чья пуля? Не та ли, которую принес старый Захар? Судя по форме и калибру, это пуля от патронов к пистолету типа Кольт или Борхард-Люгера. А может быть, это отверстие — след удара круглым бандитским «пером»? Вопросов бесконечное множество…»

— А это что такое? — Трофимов внимательно приник к лупе. На верхней челюсти черепа он обнаружил почти невидимый дефект левого верхнего клыка. Маленькая, с булавочную головку, пломба в узком пространстве между клыком и первым коренным зубом… — Весьма искусная, тонкая работа. Вот это находка!

Командующий, внимательно следивший за ходом следствия по делу, по просьбе Горина выделил самолет. В тот же день Трофимов вылетел в Сибирск. Старший следователь вернулся через три дня, на целый день исчез, запершись в фотолаборатории, и отчаянно ругался, если кто-нибудь из любопытных товарищей пытался узнать, каким колдовством занимается майор.

Молодые следователи Турсунбеков и Феоктистов были заинтересованы больше всех. Между следователями, ведущими войну против врага, возникает особое чувство товарищества, иногда перерастающее рамки должностных субординации. Феоктистов осторожно постучался в дверь фотолаборатории.

— Кто там, — раздраженно отозвался Трофимов.

— Я, Феоктистов, Виктор Леонидович. Любопытно посмотреть…

— Какого черта, Сергей, не мешай, бога ради. Любопытной Варваре нос оторвали… — Трофимов выругался.

— Семьдесят четвертая, часть первая, — насмешливо возразил Феоктистов. — Небезызвестно, что эта статья имеет абсолютно определенную санкцию — год лишения свободы.

Трофимов расхохотался. Потом умоляюще сказал:

— Хлопцы, у меня и так не получается. Идите к черту. Кончу — покажу.

— Дорога ложка к обеду, — по-прежнему дергая дверь, отозвался Феоктистов. Трофимов зачертыхался.

— Где этот дурацкий фиксаж? — Затем раздался звон разбитого стекла.

— Часть вторая. Буйство и бесчинство, — провозгласил Феоктистов и, услышав щелчок отворяемой двери, посоветовал Турсунбекову: — Теперь бежим, Шакир. У Виктора Леонидовича тяжелая рука. Я уже пробовал меряться с мим силами…

— Это череп профессора Левмана, — с торжеством доложил Трофимов Горину, войдя в кабинет на следующее утро. Обычно сухое и суровое лицо следователя помолодело, выглядело против обыкновения приветливым.

Горин, внимательно приглядывавшийся к своему новому подчиненному, уже знал: так бывает, если старший следователь нащупывает нужный след.

— Ваши доказательства?

— В одной из зуболечебниц Сибирска удалось получить сведения: год назад, незадолго до убытия в, экспедицию, профессор лечил кариозный верхний зуб. Описание проведенного лечения и поставленной пломбы полностью сходны с характером кариоза и пломбы на соответствующем зубе черепа. Вот заключение экспертизы и документы зуболечебницы. Второе: у профессора был золотой протез, мост, вместо резцов верхней челюсти. На черепе соответствующие зубы отсутствуют без следов повреждения челюсти. И, наконец, вот. — Трофимов протянул полковнику пачку снимков. — Это совмещенные репродукции с фотографий профессора и снимков черепа в разных масштабах и при одинаковых положениях относительно объектива фотоаппарата. Молодежь очень интересовалась ими, — улыбнулся он.

На снимках сквозь очертания лица Левмана просвечивал череп, принесенный Сергунько. Глазницы, покатость лба и форма черепа, носа, линия подбородка точно совпадали с соответствующими частями лица портрета. Это был, действительно, профессор Левман — узкоплечий, лысый, горбоносый, с серьезными, умными, глубоко сидящими глазами и странно маленьким детским ртом.

— Хорошо выполнено, ничего не скажешь. У меня сомнений нет. Теперь подумаем: как он убит, кто убийца и где его искать? Надеюсь, теперь вы берете назад все свои заявления относительно Сергунько? — дружески протянул полковник руку майору. — Значит…

— Значит, мы должны центр работы перенести на океанское побережье. Там должны быть следы, — перебил старший следователь Горина.

Командир сторожевого корабля «Шквал» капитан 3 ранга Прокопенко поздно вечером получил приказ прибыть в штаб соединения.

Командующий — худощавый, седой и очень подвижный контр-адмирал — был в кабинете не один. С ним находились член Военного Совета и незнакомый капитану 3 ранга, невысокий флотский полковник с залысым лбом и колючими внимательными глазами.

Спокойный, подтянутый, в безукоризненно отутюженной форме Прокопенко застыл перед командующим. Внимательно оглядев командира, адмирал, видимо, остался доволен.

— Филипп Григорьевич, — начал он. Командующий знал по имени и отчеству всех командиров кораблей, и такое обращение, в сочетании с обычной строгостью и экономией в словах, означало у него полное удовлетворение службой на корабле. — Есть срочное и важное дело. На посту Скалистого мыса отравлен радист, старший матрос Перевозчиков. Возможность пищевого отравления уже исключена. Из донесения начальника поста видно: незадолго до смерти Перевозчиков, прослушивая эфир, обнаружил работу неизвестного передатчика. Наблюдением этих сигналов пока не раскрыта система и корреспонденты связи. Эти два обстоятельства позволяют предположить о подрывной работе на посту или в его окрестностях. Трудность вот в чем: гарнизон мыса Скалистый мал. Появление любого нового человека неизбежно спугнет врага, если он среди лиц гарнизона или поблизости. Поэтому мы по совету товарища Горина решили туда следователя не посылать. Вы примете следователя на борт своего корабля. Он будет оказывать необходимую помощь и по радио давать консультации начальнику поста. Главстаршине Штанько даны подробные указания. Наиболее вероятно, что сигналы из района Скалистого мыса предназначены для чужого корабля.