— Почему это хорошо?

— Потому что к этому, как и ко всякому другому торжеству, госпожа Миала старательно готовилась, чтобы порадовать господина Кристара. Если бы он взял и исчез, как думаешь, что бы произошло, когда юная госпожа узнала бы, что виной всему, одна прачка? — Зоревар сделал многозначительную паузу. — Пока его улыбки принадлежат всем и никому сразу, все идет хорошо, но стоит только Кристару обратить на кого-то внимание, и в скором времени этот кто-то покидает двор. Угадаешь, с чьей подачи? Не забывай, что ты всего лишь маленькая служанка, бабочка-однодневка, которая сгорит в пламени немилости, стоит интересу к ней утихнуть или помешать чьим-то мыслям.

— Я и не помышляла ни о чем таком! — на миг Онике стало любопытно, что бы сказал церковник, узнай он, насколько абсурдны его предположения.

— А стоило подумать. О последствиях, — Зоревар взглянул на собеседницу и рассмеялся. — Я не хотел тебя напугать. Знаешь, во дворце полно других мужчин, достойных внимания прелестной девушки. Большинство служанок бояться церковников, даже не знаю почему. Может, все дело в нашей силе? Но я-то знаю, что ты не из робкого десятка.

Зоревар придвинулся к Онике и поймал за руку, когда та резко встала, вознамерившись уйти.

— Тебе лучше не продолжать, — предупредила она. Положение оборачивалось не в лучшую сторону. Простому человеку в жизни не убежать от церковника, а хмеля, затопившего разум Зоревара, точно будет недостаточно, чтобы на утро он забыл о прачке, отбивавшейся от него силой стихий.

— Весь мир, что ли сошелся на этом Кристаре?! — в сердцах воскликнул церковник, крепче сжимая руку Оники.

— Господин Зоревар!

Церковник брезгливо бросил предплечье девушки, сердито раздувая ноздри. Его волосы, до этого гладко зачесанные назад, растрепались и упали на лоб смоляными прядями.

— Уходи, — в голосе Зоревара не хватило строгости, чтобы сказанное ним прозвучало как приказ. Не дожидаясь, пока опьяненный горячим напитком церковник изменит свое решение, Оника покинула сад, пребывая не в лучшем расположении духа.

Дворец еще несколько дней полнился сплетнями о недавнем празднестве, с каждым новым витком обрастающими все более безрассудными подробностями. Ильга то и дело покрикивала на отбившихся от рук служанок, устало смахивая со лба испарину. Деревья окутала белая пелена, мороз разрисовал окна, и трубы дворца выдыхали в небо плотные столбы дыма.

Оника встретила второй вольный день в роли прачки дворца, когда Ильга, бесцеремонно прервав их с Ноей чтение, впихнула девушке корзину со свежей стиркой и сказала отнести его к северо-восточному флигелю.

Оставив за спиной несколько дежурных постов стражи и тропинку из белых следов, Оника изобразила испуг от «неожиданного» появления Зоревара на ее пути.

— Погоди, Рони, куда ты так торопишься? — церковник отнял корзину и, поставив на снег, отпихнул ногой.

— Ильга будет недовольна, если я не исполню поручение в срок, — Оника постаралась забрать стирку, но Зоревар преградил ей путь.

— Это было мое задание Ильге: отправить тебя с поручением к рабочим помещениям. Я хотел поговорить с тобой и решил, что сделать это вдали от остальных хорошая идея, учитывая твои напряженные отношения с другими служанками.

— Как пожелаете, господин Зоревар, — Оника послушно склонила голову.

— Опять ты за свое! Прости мое поведение, я немного переборщил с вином, и вот, обидел тебя, — раскаяние церковника было искренним и безоговорочным.

— А я всегда считала, что церковника нельзя напоить, — смилостивившись, с улыбкой сказала Оника.

— Ладно, ладно, я слишком перебрал. Так что, забыли? — Зоревар подхватил корзину и направился по свежевыпавшему снегу мимо скрученных в спираль стволов деревьев. — Есть кое-что, что беспокоит меня, и я надеялся, что ты поможешь мне.

— Я всего лишь прачка, не уверена, что от меня будет много пользы, — Оника пошла за церковником, ступая след в след, чтобы не промочить тонкие лапти.

— Да, прачка, за одним исключением: в отличие от всех остальных, ты во дворце чуть больше двух недель, а до этого жила у тракта, где проходили караваны, везущие со всех сторон не только зерно и выпивку, но и истории.

Юноша привел Онику к лужайке, где на очищенном от снега бревне лежал испускающий пар и пропитавшийся жиром сверток.

— Я теряюсь в догадках, — произнесла девушка, садясь на холодное дерево.

— Угощайся. Знаю, кухня для прислуги могла бы быть и лучше, но в этом году с урожаями беда. Солнце выжгло большую часть посевов, да ты и сама, наверное, слышала жалобы торговцев, — внутри шуршащей бумаги лежала четверка румяных пирожков. — Послушай, Рони, когда ты еще жила возле тракта, до тебя не доходили слухи о всяких монстрах? Может, трактирщики упоминали в разговоре или купцы?

— Монстрах?! Ты об отмеченных Проклятым или о полчищах крысопсов, портящих скот?

— Нет, о настоящих монстрах. Чудищах, приходящих из ниоткуда.

— Ты уверен, что хмель полностью вышел из твоей головы?

— Здесь не уместны шутки, Рони, — Зоревар потемнел и заговорил тише. — На один из отрядов церковников на юге напало гигантское нечто с шестью лапами и огромными шипами на спине. И это был не шипохвост и ни один из хищников, когда-либо живших в Огнедоле. А после другой патруль привез заикающегося коваля, рассказывавшего о собаке, ростом со всадника на коне. Мужик уверял, что зверь с четырьмя головами и глазами, горящими синим пламенем, появился посреди деревни просто из воздуха, на месте разорвал старосту, схватил мельника и убежал в лес.

— Как давно это произошло? — горячая булка с вишней обжигала пальцы, но Оника и думать о ней забыла.

— Первое донесение пришло два дня назад: одному из церковников удалось выжить. Тварь исчезла в близлежащих пещерах, а он загнал двух лошадей, чтобы добраться до Берилона с известием о случившемся, — Зоревар внимательно посмотрел в лицо девушки. — Ты что-то слышала об этом? Мне нужно знать, как давно эти твари стали появляться, и сколько таких нападений уже произошло.

— Нет, я впервые слышу, чтобы на людей нападал кто-то кроме отощавшего хасса или стаи крысопсов.

«Это и есть ответный ход на вмешательство в поток времени? Возникающие из воздуха чудовища?»

— Как же все это не вовремя, — сокрушенно протянул церковник, запуская пятерню в волосы. — Сначала этот бунт, теперь еще и это. От мятежников только и жди, что они начнут раскачивать лодку, когда и без них хлопот не оберешься.

Заметив страх в глазах девушки, Зоревар широко улыбнулся.

— Не беспокойся, во дворце абсолютно безопасно. Спокойные годы после восстания магов девятнадцать лет назад усыпили бдительность стражи и капитанов, но этот недочет уже исправлен.

Церковник беззаботно улыбался, смеялся и порывался защекотать изображавшую испуг девушку, но ни улыбки Зоревара, ни прикосновения солнечных лучей не в силах были изгнать проснувшуюся в Онике тревогу. Она была уверена, что со временем случаи появления незваных гостей только участятся. Ставшее союзником время, теперь снова обратилось против нее.

Дневное светило превращало снег в сверкающие ручьи и звонкую капель, чтобы нагрянувшие в ночной тиши морозы сковали улицы и переулки Берилона, отращивая на всякой крыше и арке ледяную бахрому. Обледенелые ветви тихо звенели от прикосновений, подаренных едва ощутимым ветерком. Столица полнилась слухами, распускаемыми прибывающими в город ремесленниками и торговцами, о невиданных ранее чудищах, нападающих на поселения и одиноких путников. Молва ходила от дома к дому, неизменно заглядывая в комнаты прислуги Берилона. Занятые новыми сплетнями, служанки и вовсе забыли о неугодной им прачке Рони.

В вольный день, спустя ровно неделю, как Оника узнала от Зоревара о нападениях, Ильга выгнала всех на улицу, твердо решив проветрить комнаты, несмотря на недовольство рабочих неразумной тратой тепла.

Захватив принесенный Ноей «Бестиарий Айрайса», переизданный около ста лет назад, Оника сидела на полюбившемся ей фонтане, подстелив войлочный коврик, и перелистывала страницы. На следующий же день после того, как новая подруга попросила Ною достать ей для практики чтения что-нибудь о существах, населяющих Огнедол, дочь портного вручила соседке «Бестиарий», долгие годы пылившийся в домашней библиотеке.