— Кристар! Кристар! Я всюду тебя ищу, уже несколько раз попал Ильге под горячую руку. Она обвиняет меня в каких-то грязных делишках, о которых я не имею ни малейшего понятия! — Зоревар протиснулся между перегородивших дорогу церковников и застыл с глупой ухмылкой на лице. — Рони? А я-то все гадал, чего все девушки по углам шепчутся. Кристар, госпожа Арнора ждет тебя в Белом зале, ты бы поторопился.

— Да, конечно, — встрепенулся юноша, вскочив с нагретого места.

— Хорошего вам дня, господин Кристар, — девушка улыбнулась, и, получив улыбку в ответ, еще некоторое время стояла возле фонтана, с теплотой глядя в спину удаляющегося в компании церковников брата.

Только ветер и продрогшие деревья остались рядом с Оникой, тоскливо качая ветвями. Она думала о рассвете, всегда приходящем даже после самой темной ночи. За все дни, проведенные во дворце Берилона, девушка как никогда ясно увидела ту силу, что брала свой исток из нее и ее брата. Силу не разрушать, но исцелять, как когда-то и мечтал первый в истории маг.

Возвращаясь к комнатам служанок, Оника гадала, какой прием ее ждет, и готовилась терпеть очередные унижения. Главное — не сорваться и не разметать по сторонам беззащитных перед силой укротителя женщин. Но ее встретили тихие улыбки, за которыми бурлила ядовитая злоба, обещавшая еще напомнить о себе в будущем.

Расплата за испорченное настроение служанок пришла на следующее же утро, за день до того, как должна была заработать котельная и всех прачек перевели бы во внутренние помещения, к горячей воде и густому пару.

Воспользовавшись рассеянностью стражников, две служанки, находившиеся ближе всего к Онике, столкнули девушку вместе с ее стиркой в озеро и, пока на выручку с головой ушедшей под воду новенькой спешила дежурная и караульные, опрокинули сверху таз с уже чистыми простынями. Белым полотном они закрыли от Оники поверхность, путая руки и ноги. Окруживший девушку холод скручивал тело в судороге, пробуждая глубинную ярость. Взяв себя в руки, она извлекла из воды пузырьки воздуха и, сделав глубокий вдох, вынырнула на поверхность, где ее подхватили грубые руки стражи.

Дрожа и всхлипывая, Оника проклинала свое безропотное положение и завистливые сердца служанок, не спустившие ей с рук внимание господина Кристара.

— Чудеса, да и только, в жизни не видела дорожной девки с такой чистой кожей и без единого шрама, — Ильга вылила ковш горячей воды на голову Онике, сидевшей в глубоком железном корыте. Женщина привела ее в свою личную комнату с небольшой душной ванной. — И красивая, и со стиркой справляешься без жалоб, а такая дура. Жалко тебя.

Ильга добавила в корыто воды, так, чтобы покрыть тело девушки до шеи, и грузно опустилась на сырую от пара скамью. Та жалобно скрипнула, но выдержала вес пышных форм.

— Послушай меня, дуреха, здесь, во дворце Всевидящей Матери, неплохо платят за труд и недурно кормят, но никому из благородных особ нет дела до тех, кто заботится об их покое и удобстве. Господин Кристар добр и обходителен с каждым, будь это особа благородных кровей или простой слуга. Но в его приветливости и вежливом поведении, служанки желают видеть нечто большее. Их грезы и самообман могут закончиться для тебя лихорадкой и сосновым ящиком. Не глупи. В шатком равновесии, установившемся в этой стае молодых и жаждущих привольной жизни сук, такую, как ты, разорвут на кусочки, оглянуться не успеешь. Ты понимаешь меня, дуреха?

Оника кивнула, уставившись на плавающие в воде пряди. Холод ушел, уступив место теплой неге и упрямой уверенности в том, что она справится с любой напастью и больше не запятнает имя семьи поражением.

Прогревания Ильги и горячительные напитки, припасенные женщиной на большой праздник, сделали свое дело, избавив Онику от долгих дней беспощадной к телу лихорадки. Жизнь вернулась к своему неспешному ходу, где прачки выполаскивали скатерти и простыни, взбивая мыльную пену, собирающуюся в углах огромных корыт. Онику обходили стороной, не гнушаясь отпускать грязные шуточки, касательно прошлого Рони, очень скоро ставшего известным каждой служанке.

Нестройный, со всхлипами смех Нои все чаще вечерами раздражал остальных обитательницы комнаты. Оника не лишала себя удовольствия лишний раз неправильно прочитать слово, чем смешила повеселевшую с момента ее появления Ною. Наконец, расставшаяся с одиночеством и постоянными нападками со стороны соседок, Ноя достала припасенный отрез зеленого сукна и взялась за пошив платья.

Просыпаясь со звонком колокольчика и засыпая в ночной тиши, Оника отсчитывала дни до знаменательной даты, когда время отмерит девятнадцать лет с момента ее с братом рождения. Рубеж, на котором Мориус подчинил все четыре стихии и широко распахнул дверь, ведущую к Морю Теней.

Приближающегося дня рождения воспитанника Всевидящей Матери ждала не только Оника, но и весь дворец. Проглатывая телеги с провизией, он гудел и шептался, с нетерпением дожидаясь предстоящего празднества. Госпожа Арнора устраивала закрытый прием в честь знаменательного дня, куда могли попасть всего несколько человек со всего Огнедола, но повара трудились, словно дворец ждал пир, по меньшей мере, на сотню особ.

В торжественный вечер звонкая музыка лилась из зашторенных окон, тонкими лучиками света подглядывавшими за Берилоном, погрузившимся в лунную синь. Укутавшись в плащ Нои, Оника сидела у фонтана, подставляя щеки кружащимся снежинкам. В честь праздника Ильга позволила девушкам нарушить время отхода ко сну, и Оника не стала упускать возможности насладиться чувственными голосами флейт и звонким строем скрипок.

В ином времени она встретила этот день в компании отца, сидя на последнем этаже Храма Первого, вдыхая аромат цветущего сада и считая звезды. Из садов дворца Всевидящей Матери искорки далеких миров казались совершенно иными. Когда-нибудь она обязательно приведет Кристара в башню из белоснежного камня, покажет ему круглое небо, смыкающееся у подножья Храма, когда океан, тихий и неподвижный, зажигает свои собственные звезды. Рыбаки говорят, что это духи водной стихии поднимаются с песчаного дна, чтобы хоть на миг встретиться со своими небесными братьями.

Оника услышали шаги задолго до того, как Зоревар, одетый в праздничный камзол, остановился рядом и так же задумчиво поглядел в небо.

— Не думал, что прачек интересуют звезды, — произнес он, и Оника услышала в голосе церковника хмель.

— О чем же еще думать бедной прачке, как не о звездах?

— Например, о благородном господине, который оказал ей невиданную честь личной беседой, — раздраженно сказал Зоревар и, на несколько секунд зависнув над Оникой, опустился рядом. — Прости, я не хотел.

— Конечно, нет, — согласилась Оника.

— И что рассказал о твоем прошлом. Тоже не хотел. Проклятая Ильга прижала меня к стенке, что мне оставалось делать? — совсем по-детски пожаловался Зоревар.

— О, если Ильга прижала, то я не смею ни в чем тебя винить, — смех девушки принес церковнику облегчение.

Зоревар корил себя за то, что не смолчал на требование Ильги сообщить ей всю подноготную подопечной, и, конечно же, знал о происходящем среди прислуги. В его обязанности как будущего советника входило быть осведомленным обо всех гранях жизни дворца, начиная с обеденного меню и заканчивая распорядком смены караулов. Свою роль сыграло и влияние Кристара, рядом с которым церковник вырос и кому стал верным товарищем, перенимая его сострадание и не безразличие к каждому человеку, независимо от его положения и имени. Зоревар привык считать подобное мировоззрение друга следствием того, что тот, хоть и был воспитанником Всевидящей Матери, всегда оставался просто Кристаром, подобранным в разрушенном селе младенцем, лишенным имени рода.

— Кристар хотел прийти. Своим геройством в день мятежа ты привлекла его внимание. И сегодня, в день великого пира, где собрались все советники и важные персоны Берилона, он вознамерился пойти прогуляться. Хорошо, что я успел найти ему собеседников, от которых будет сложно избавиться.