- Я бы и рад, славный мой, но сейчас совершенно не могу отсюда отлучиться. Стоит только отвернуться - и рыба начинает гореть, понятия не имею, что за чертовщина с ней творится! Поэтому тебе придется немножко подождать! Ты спустишься ко мне и потом сам меня отведешь или останешься дожидаться там?
Юу долго думать не собирался, заранее уже все для себя порешив:
- Останусь здесь! Мне кажется, я еще кое-что приметил! Здесь неожиданно много барахла! Так что припирайся сам, когда разделаешься со своим хреновым трупом!
С какой-то стороны он все еще опасался, что Уолкер не позволит. Вот просто не позволит, и делай что хочешь; скажет, будто страшно, небезопасно, ему одному тоскливо и нервно, или какие еще у седоголового кретина извечно находились причины, чтобы безустанно навязывать дурную свою волю?
Заранее недовольный и раздраженный возможностью подобного ответа, Юу в воинственном позыве готовился стоять на своем до последнего, оспаривать, доказывать и просто посылать ко всем известным ему нечистым, когда весь небогатый запас контраргументов в числе двух слов истлеет и застопорится в перебитом истерикой горле, но непредсказуемый Аллен к немому его изумлению вдруг противиться взял и не стал. Помолчал немного, пообдумывал, наверное, а потом вот подозрительно добродушно отозвался, заставив растерянно приподнять брови да сморгнуть темными мохнатыми ресницами только-только наклеившуюся на них спесь:
- В таком случае мы договорились, хороший мой! Я постараюсь справиться здесь побыстрее, а ты, пожалуйста, жди меня там и будь как можно осторожнее - не трогай ничего, что покажется тебе подозрительным или необычным, а также, что еще лучше, ничего, с чем ты не сталкивался прежде. Лучше дождись меня, я очень тебя прошу!
Юу скривился, насупился, передразнил непривыкшими к паясничествам губами невидимую, но отчетливо отразившуюся на внутренней стороне век гримасу-физиономию в короне кровянистого звездного шрама. Вздернул подбородок, выражая тем самым все свое горделивое недовольство, а после, поутихнув тусклым угольком, подумав да махнув на все рукой, просто кивнул - размыто, рассеянно, согласно.
И плевать, что Уолкер как будто бы не увидит.
Плевать, потому что...
Да потому что увидит же, куда он там денется?
Точно-точно все на свете увидит, если даже такой вот нескладный диковатый Юу сквозь стены, стулья да потолки видел, как растягиваются в излюбленной лукавой улыбке хищные клоунские губы.
- Ничего себе... Да ведь это же розы, славный мой! Настоящие розы! Только откуда, хотел бы я понять, здесь, черт возьми, взяться розам...?
Юу, терпеливо стоящий рядом с пожаловавшим, наконец, Уолкером, непонимающе приподнял тусклые глаза. Посмотрел на шута, на красные нежные цветы, к которым болезненной пыткой тянуло сердце, будто даже кровь внутри Второго была соткана из слез да пыльцы таких же вот цветов, что теперь, повстречав его, как ирландские морские тюлени встречают белошкурого селки, манили присоединиться да нырнуть вместе с ними на рифленое желтое дно ледовитых материков.
- Что такое «розы»? – тихо, так и не дождавшись очевидного пояснения, спросил он. - Эти цветы?
- Эти цветы, - согласно кивнул седой.
Опустил ладонь, потрепал его по вьющейся взмокшей макушке, перебрал между пальцами горсть разбегающихся прядей, посылая вниз по спине ощущение старческой тяжести, с которой до отчаянья хотелось забиться куда-нибудь в угол, свернуться неподвижным кульком и остаться вот так бездумно лежать, потому что сил хватало разве что на сбитое поверхностное дыхание и нытье в надламывающихся слабеющих костях.
Юу устал, Юу еще никогда столько времени не проводил без кормящих его таблеток. Юу до одури хотелось спать, хотелось даже погрузиться в снотворную долговременную кому, пробыть в той с несколько бесчисленных дненочей, а к часу пробуждения обязательно прекратить видеть проклятые подсознательные картинки, в старой блерной сепии которых все вокруг медленно, но неукоснительно трансформировалось, оборачиваясь то колосьями никогда не виденной прежде пшеницы, то слепящим желтым светом, то уродливыми мордами размалеванных монстров, должных где-то и когда-то называться демонами, а теперь - какими-то там чертовыми Акумами, потому что мир раз за разом решал, что если поменять название, то непременно поменяется и суть.
Наверное, Уолкер все, происходящее с ним, замечал: косился с пугающей трезвостью, читал по затянувшимся серостью глазам, ощупывал холодеющую тонкую кожу, пытался с какого-то черта продолжать улыбаться, хоть Юу и предпочел бы увидеть что угодно другое еще кроме этой мерзкой натянутой улыбки, самому Уолкеру тоже наверняка дающейся через остатки процеженных сил.
- Что с ними не так? - стремясь хоть как-нибудь переменить негласную пока, но все отчетливее накаляющуюся тему, пробормотал он, неуверенно поглядывая на приковывающие внимание легкомысленные бутоны. - С этими розами. Ты смотришь на них так, будто с ними проблемы. Они плохие?
- Не плохие, я думаю... - Уолкер протянул руку, с сомнением огладил лепестковую головку подушкой указательного пальца, потрепал отошедший от бутона живительный шелк. - Просто это странно - с чего бы им взяться здесь и как, черт возьми, они могли выжить в подобных условиях? Да и выглядят они настолько ухоженными, что я невольно начинаю опасаться этого места, в котором мы с тобой сейчас имеем потенциальную глупость находиться.
- Почему? - даже не пытаясь уже уследить за очевидной, в общем-то, мыслью, вяло пробормотал Второй, растерянно наблюдая, как пальцы, протанцевав с лепестками то, что позже для него назовется непонятным пока словом «танго», поднырнули вниз, принимаясь растирать между друг другом покрытые зеленой эмалью листья.
- Потому что все это наводит на вполне оправданное подозрение, будто место это не настолько заброшено, насколько ошибочно может показаться с первого взгляда. Либо эти цветы черт поймешь из чего вывели, раз они теперь тоже стали бессмертниками, либо же кто-то сюда время от времени заглядывает, чтобы позаботиться о них, и лучше бы нам с тобой убраться отсюда подальше, пока этот кто-то не пожелал возвратиться снова.
Юу разочарованно скривился - у него не оставалось лишних сил никуда сейчас идти и он действительно, пусть и не признавая того вслух, надеялся, что они смогут здесь на какое-то время затеряться. Хотя бы для того, чтобы немножечко поспать и немножечко посидеть на заднице, не нагружая поднывающих в суставах да точках соединения ног.
- Может, они все-таки сами растут? Мне говорили, что лотосы и другие дикие цветы тоже часто растут сами, и никто за ними никогда не следит. Почему за этими обязательно должны? Лотосы так и вообще просыпаются один раз в тысячу лет, умудряясь все это время просто спать, а вовсе не умирать... Цветы – они вообще, кажется, странные. Разве нет?
Аллен снова поглядел на него этим своим всепонимающим взглядом, прочитал по глазам вопросы и просьбы, скользнул дрогнувшими зрачками по приоткрытым усталым губам. Закусил губы собственные и, пытаясь скрыть, что вынужденно лжет, тихо, но все-таки почти согласно проговорил:
