Все это Максим осознал в одно мгновение, как только проснулся утром, отлично выспавшийся и в великолепном расположении духа. Все, что он непонятно каким образом узнал, было для него новым, и чрезвычайно интересным. Хотя, понять механизм того, как ему удалось узнать о чем-то не читая, не слушая и не смотря про это никакого материала, оставалось загадкой.
Не спеша вставать, Громов принялся анализировать свои ощущения, вслушиваясь в себя, пытаясь найти что-то новое, необычное, странное, однако ничего не найдя, резким движением спрыгнул с кровати на пол и начал привычную уже утреннюю зарядку, пройдя весь цикл упражнений от отжиманий на кулаках, до качания пресса и контрастного душа. Особо тщательно Максим подошел к упражнениям на растяжку ножных и спинных мышц, так как сегодня ему предстояло принять участие в футбольном матче на кубок студенческого городка МЭИ. Цена победы была высока - проход в финал, где и разыгрывался "кубок общаги", как его называли сами студенты, и весьма не плохие призы. Но, наверное, ни один из тех, кто выходил на искусственный газон мини-футбольного поля не думал о материальных благах, ожидавших победителей, - все жили исключительно игрой и духом соперничества, стараясь доказать себе и всем, что их команда по-настоящему достойна называться лучшей из лучших.
Команда, в которой играл Громов, и правда была очень даже не плоха. Помимо Сергея Романова, страстного фаната этой великой игры и Максима Громова, в ней играл настоящий интернационал. Из десяти человек основного состава, разбитых на две четверки, основного и запасного вратарей, русских было только четверо, включая Максима и Сергея; Иван Пахомов и Дмитрий Черданцев, которых все называли Пахомом и Чердаком соответственно, учились вместе с Игорем Хмельниковым, еще одним сожителем Романова по комнате, на факультете электротехники. Оба вратаря были родом из Белоруссии, один из-под Бобруйска, дугой - уроженцем Минска. В одной из четверок справа в защите играл турок, который, впрочем, достаточно сносно говорил по-русски, много шутил и всегда в тему, а пару Максиму в нападении составлял всегда импозантный итальянец, потрясающий кулинар, в чем Громов уже ни раз убеждался. Поговаривали, что Марчелло, так звали итальянца, был сыном владельца сети известных ресторанов, разбросанных по всей Москве, однако так ли это обстояло на самом деле, Максим специально не интересовался. Гораздо важнее для него было то, что Марчелло прекрасно владел мячом, обращаясь с ним мягко, по-кошачьи, с присущей южным народам грацией, практически никогда не перебарщивал с индивидуальной игрой, чем иногда грешил сам Максим, обладал отличным ударом со средней дистанции, что было крайне желательно для игрока в мини-футбол, и прекрасно видел площадку, практически никогда не ошибаясь в передачах, особенно в завершающих частях атак.
Еще двое иностранцев в команде были родом из Хорватии, Родины таких гениев футбола, как Давор Шукер, Роббер Просинечки и Звонемир Бобан, и, прежде всего, были ценны тем, что являлись интеллектуальными, думающими игроками. Они могли всю игру быть незаметными, неяркими, однако в нужный момент сделать что-нибудь гениальное на поле, вроде выверенной скрытой передачи или нестандартного хода вблизи ворот противника.
Турнир длился уже практически две недели, игры проходили хоть и не каждый день, но в достаточно плотном графике, и Максим, все никак не мог до конца выложиться на поле, вынуждая себя отдавать большую часть психической энергии на подготовку к защите бакалавриата. Однако теперь, когда с этой проблемой было покончено, можно было сконцентрировать всего себя на футболе, тем более что до заветной победы во всем чемпионате оставалось рукой падать - одержать всего две победы.
Чемпионат проходил в два этапа. На первом двадцать команд были организованы в две большие группы по десять коллективов, каждой из которых была предоставлена своя площадка с искусственным газоном отличного качества. После того, как каждая команда проводила по девять матчей, и занимала место с первого по десятое, четверка лидеров выходила во второй этап соревнований, где проводились так называемые игры на выбывания, реализовывалась кубковая система.
Групповой этап "Общага Юнайтед" (именно так называлась команда, где играл Максим) провела достаточно легко, заняв первое место, ни проиграв ни разу, и пропустив всего семь мячей в девяти встречах, однако уже первая игра на вылет показала, что соперники в турнире собрались достаточно серьезные, и просто так победу не отдадут. В четвертьфинале, первую половину встречи они провели на равных с командой противника, что незамедлительно отразилось на счете - на результативную атаку, завершенную Марчелло, соперник ответил четко разыгранным штрафным. Но во втором тайме ребята собрались, настроились и выдали отличный, яркий, разнообразный футбол, забив пять безответных мячей, два из которых были на счету Громова.
И вот теперь, в полуфинале, им предстояло встретиться с прошлогодним победителем этого турнира, очень сильной командой, в которой четверо студентов выступали за сборную института. Фактически именно победитель этой пары в дальнейшем, скорее всего, мог рассчитывать на победу в целом, поскольку вторую полуфинальную пару составили более слабые команды.
Чистя зубы, и глядя на себя в зеркало, Максим невольно вспомнил свои ощущения от второго периода четвертьфинала. Ушел он на перерыв в каком-то непонятном, неопределенном настроении. С одной стороны, то, что делали его партнеры на поле, то, как играл он сам, можно было занести им в актив, однако, с другой стороны, какая-то заноза недовольства присутствовала и не желала уходить. Пытаясь понять, что же именно не давало ему полностью раскрыться, Максим тогда решил, что виной всему была предстоящая защита, и успокоился, но сейчас он взглянул на проблему под несколько другим углом и понял, что объяснений не видит вовсе. Над очень многими из его команды подобный груз не довлел, однако, несмотря на это, игра у них не шла, где-то банально не везло, а где-то просто что-то не получалось.
А потом, он словно бы продавил своей волей, желанием, собственным настроем некую преграду, словно проломил стену, пробил в ней брешь и вырвался на волю. Да, ощущения были именно такие - словно Максим Громов тогда оказался совершенно свободным, не запертым в четыре стены. Оставалось только догадываться, чем был вызван такой эффект запертого помещения, из которого ему удалось выйти.
Как следует позавтракав, довольный тем, что за утренним просмотром телевизора ничего необычного с ним не случилось, Громов решил не откладывать в долгий ящик и завершить все свои дела в институте. Предстояло до обеда сдать две сумки книг в библиотеку и поставить все необходимые печати и штампики в зачетную книжку и студенческий билет. Несмотря на то, что задач на сегодня в принципе было не много, он реально мог не успеть сделать это все до трех-четырех часов, поскольку процедура делового общения с деканатом могла занять неизвестное количество времени - народ в стране работал одинаково плохо практически везде, на любых местах и занимаемых должностях.
Вспомнились события годовой давности, когда он вместе с Серегой и Николаем проходили производственную практику на одном из подмосковных заводов, специализирующихся на сборке оборудования для систем отопления, вентиляции и кондиционирования воздуха. На то, как работали там люди, без смеха смотреть было невозможно. К стандартным перерывам на перекур каждый час, затягиванию обеда на пол часа и ухода с работы раньше положенного срока плюсовались безалаберность в самом процессе работы, откровенная безграмотность большинства членов коллектива, пьянство и такое явление, воспетое нашим соотечественником, писателем-сатириком Михаилом Николаевичем Задорновым, как дурашлепство. Верхом кретинизма, по-мнению Максима, являлась попытка операторов погрузчиков погонять по территории цехов на электрокарах. В результате этой затеи один человек оказался в больнице со сломанной рукой и ребром, а врезавшийся в строительную площадку электрокар обрушил стеллажи с медными трубками для теплообменных аппаратов и испортил станок по их производству.
