Мадам удивленно хохотнула:

– Ты прав. Я точно не твоя мать и очень рада этому. Но ты будешь уважать старших, молодой человек. Моя упряжка стоит перед домом. Пригони ее сюда и, если ослушаешься, очень пожалеешь, понял?

Люк-Антуан с вызовом посмотрел на женщину. Наконец он отвел взгляд и пробормотал:

– Да, мэм.

Мальчик выбежал из кузницы, а Скарлет и Каин обменялись встревоженными взглядами. Потом девушка присела в реверансе и пошла выполнять приказ мадам. Спорить было бесполезно.

«О Господи, дай мне силы».

Когда дверь в класс внезапно распахнулась, Дейзи подняла взгляд от сочинения Эме Робишо.

Эме, которая сидела за одной партой с Сюзанн Бутэн, младшей дочерью доктора, вздохнула и прошептала:

– Я же говорила вам, что он вляпается в передрягу, мисс Редмонд.

Проницательная Эме имела в виду Люк-Антуана Ланье, который стоял в дверях рядом с самой противной женщиной в Мобиле, миссис Изабель Дюссой. И мадам явно здесь не нравилось.

Дейзи не придумала ничего лучшего, как поздороваться.

– Доброе утро, миссис Дюссой. Я вижу, что вы нашли Люк-Антуана.

Женщина отпустила плечо мальчика, в которое она вцепилась рукой, и легонько подтолкнула его в спину.

– Так и есть. Он ел украденную из моей кладовки пищу и любезничал с рабами. Я так понимаю, он должен быть здесь?

Дейзи поняла намек на то, что она халатно относилась к своим обязанностям. Но разве она должна была бросить детей и отправиться на поиски сорванца, который постоянно убегал от всех? Даже Симон бы не пожурил ее за это.

«Ну, это Люк-Антуан. Он вернется, когда проголодается».

Дейзи встала и выпрямилась, как делал ее отец, когда его авторитет пытался поколебать какой-нибудь выскочка из младших офицеров.

– Благодарю вас за заботу, мэм, – начала она холодно. – Я прослежу, чтобы он ответил за проступок и отработал съеденные продукты, помогая убирать в вашей конюшне каждое утро до конца недели. – Она хмуро посмотрела на мальчика. – Верно, Люк-Антуан?

Малыш сник под пронзительным взглядом учительницы.

– Да, мэм. – Он повернулся к миссис Дюссой. – Я не крал. И, пожалуйста, не порите Каина или Скарлет. Они были добры со мной.

– Не со мной, а ко мне, – поправила его Дейзи.

– Ко мне, – вздохнул мальчик. – Можно я буду кормить лошадей? Или объезжать их? Я хорошо держусь в седле.

Миссис Дюссой тряслась от злости.

– Да я бы ни за что не позволила…

– Нет. – Дейзи взяла мальчика за грязный подбородок и посмотрела ему прямо в глаза. – Ты будешь ходить к миссис Дюссой с утра перед школой. Ты пропустил несколько заданий, потому тебе придется постараться, чтобы наверстать упущенное время. Эме и Сюзанн уже обогнали тебя сегодня.

Мысль о том, что какие-то девчонки смогли его обойти, возымела нужный эффект. Люк-Антуан молча сел на свое место за партой.

Дейзи осталась один на один с миссис Дюссой. Она никогда еще не чувствовала себя такой молодой и неопытной. Она расправила плечи.

– Вы можете положиться на меня в этом вопросе, мэм. Я не думаю, что он снова попробует повторить этот трюк. Спасибо за то, что вернули его мне.

– Ну. – Мадам фыркнула. – Полагаю, другого и не стоит ожидать от мальчишки с таким происхождением. Но дисциплине моих рабов был нанесен урон, и это серьезно, если они решат, что могут на равных общаться с лучшими людьми.

Дейзи прикусила губу, вспомнив разговор по душам, который был у нее сегодня утром с их домашним уборщиком Тимбо. Была ли она «лучше» его? Она была его хозяйкой, потому что у ее отца были его документы, он одевал, кормил и содержал Тимбо, требуя взамен беспрекословного повиновения. Но каждый день она пользовалась мудростью его осторожных, спокойных ответов на ее постоянные вопросы. Во многом Тимбо был для нее дедушкой, которого она никогда не знала.

Она подумала о книге, спрятанной под кроватью, книге, которая перевернула ее представления о таких вещах, как свобода и равенство. Ее отец, как и миссис Дюссой, рассердился бы, если бы узнал, что она читает подобную литературу.

– Поступайте, как считаете нужным, конечно, – спокойно сказала она. – А я буду поступать со своими учениками так же. Опять-таки, мне очень жаль, что Люк-Антуан потревожил вас. Простите, но я должна вернуться к уроку. – Она присела в реверансе и направилась к доске.

– Ну-ну!

Миссис Дюссой хмыкнула, развернулась и вышла, хлопнув дверью.

Дети захихикали. Дейзи проигнорировала их и продолжила вести урок. Симон рассмеялся бы, если бы она ему рассказала об этом случае. Даже замечание мадам о «таком происхождении» наверняка насмешило бы Симона, поскольку его предки владели большим куском Новой Франции в то время, когда Дюссои заготавливали шкуры в Канаде.

Но это не имело значения. Она любила Симона за его чувство юмора, здравый смысл и сильный характер. У него было такое выражение лица, когда он смотрел на нее, что у Дейзи дрожали колени.

– Мисс Редмонд, мне кажется, вы ошиблись в слове «внимание», – заметила Эме.

– О боже, действительно.

Покраснев, Дейзи исправила ошибку и мысленно выругала себя. Она уже начинала вести себя, как Лиз.

Новый Орлеан

Май 1777 года

Рафаэль в костюме из черного бархата, с черной атласной отделкой на манжетах и шлицах, – не самом шикарном из имевшихся у него вечерних нарядов, протянул треуголку дворецкому Поллока. Он замер на секунду перед зеркалом, которое лично привез из Гаваны в марте, потом поднялся по ступенькам в большой салон, окнами выходивший на Шартр-стрит.

Дожидаясь своей очереди, чтобы поприветствовать хозяина, Рафаэль подумал, что все влиятельные горожане, должно быть, собрались в этом доме. Губернатор Гальвес стоял у французского окна рядом со своей спутницей, красивой вдовой Марией Фелицианой де Сент-Максент Дэстреан. Окна были раскрыты, впуская в зал легкий весенний ветерок, а сотни зажженных свечей освещали улицу. Как обычно, желая подчеркнуть свой высокий статус, Гальвес надел строгую форму, которая сильно контрастировала с шикарным нарядом его леди.

Сердце Рафаэля было пленено другой креольской леди. Он поймал себя на том, что изучает донью Марию с некоторым рассеянным восхищением, словно бы она была красивой картиной, стоимость и мастерство художника которой ему предстояло оценить. В ее темные локоны были искусно вплетены ленты и шелковые цветы с длинными нитями, которые подчеркивали лебединый изгиб шеи. Серьги с янтарем и рубинами сверкали в ушах, на шее переливалось дорогое ожерелье. Умело подведенные темные глаза были очень выразительны.

Неудивительно, что Гальвес почти не сводил глаз с лица леди.

– Губернатор явно очарован, не так ли?

Рафаэль повернулся и увидел жену Поллока, Маргарет. Она улыбнулась и, встав на цыпочки, чмокнула его в щеку. Испанец ухмыльнулся.

– Без сомнения. Рано или поздно она станет доньей Гальвес. Готов поспорить, что до Рождества все устроится.

– О, думаю, намного раньше, – вставил Поллок, пожимая руку Рафаэлю. – Надеюсь, что она скоро даст положительный ответ, чтобы он мог сосредоточиться на делах насущных.

– Я не заметил проблем с дисциплиной.

Рафаэль потер плечо, которое почти перестало болеть после ранения.

Поллок наклонился к нему и шепнул:

– Гальвес, может, и рычит на вас, но он доволен информацией, которую вы привезли. Между прочим, король разрешил нам послать вверх по реке дополнительные одеяла и порох.

Прежде чем ответить, Рафаэль оглянулся. Миссис Маргарет подошла к другим гостям, торговцу индиго и его прекрасно одетой жене. Везде были шпионы. Он считал, что раз уж ему удалось так просто проникнуть в Пенсаколу, то и британцам могло быть не сложно повторить этот трюк здесь. Гальвес предупреждал, чтобы никто не болтал лишнего на публике.

Кивком он предложил Поллоку отойти в тихий угол, где они могли бы поговорить, не боясь быть подслушанными. Рафаэль скрестил руки на груди и мягко заметил: