– Гальвес простил потерю золота, но я собираюсь его вернуть.

– Губернатор справедлив и практичен. Он никогда не накажет человека за то, что было не в его силах предотвратить. А пираты – негодяи, которые, увы, наживаются на любом прибрежном конфликте. Нам повезло, что это пока единственный груз, который мы потеряли. К счастью, никто не погиб, что можно считать настоящим чудом. Как вы собираетесь возвратить его?

– Я уже подумал об этом. Как я докладывал, люди в Мобиле и Пенсаколе недоедают. Их запасы муки истощены. К тому же на носу период летней лихорадки. – Рафаэль посмотрел в глаза Поллока. – Что, если как жест доброй воли я возьму немного хинина, доставленного из Перу, и полторы сотни бочонков пшеницы? Я также могу взять вооруженную команду, потолкаться в доках, покутить немного. – Он ухмыльнулся. – И так далее.

– То есть вы хотите заняться тем, что лучше всего умеете делать. – Поллок закатил глаза. – Я думаю, что это чудесная мысль. Если бы я был моложе, поехал бы с вами. Я вас снаряжу, потому что считаю, что мы должны попытаться вернуть золото. Американцам нужна вся помощь, которую мы можем им предоставить. – Он сделал паузу и продолжил неожиданно неуверенным тоном: – Что вы думаете о трактате Адама Смита?

Рафаэль выпрямился.

– Читал. Довольно убедительно, а если мы еще вспомним работу Томаса Пейна… Ну, я еще не готов отказаться от испанского подданства, но мне хотелось бы, чтобы этот американский эксперимент удался. – Он отвел взгляд. – Я знаю людей, которые сейчас не имеют возможности сделать выбор, но они заслуживают лучшей судьбы.

– Людей? – Поллок обладал чудесной способностью вытягивать из Рафаэля нужную информацию. – Люди в целом или какие-то конкретные люди?

Рафаэль молчал. Изящные движения танцовщицы напомнили ему о Лиз, о том, как они танцевали в салоне мадам, как она смотрела на него во время менуэта. Он вспомнил, как девушка чувствовала себя виноватой в том, что ее кузина Скарлет не может посещать такие вечеринки, и как она пыталась поддерживать свою бедную семью.

– Скорее, конкретные, чем в целом, – улыбнулся Рафаэль.

Поллок рассмеялся.

– Я понимаю, что надо быть осторожным, учитывая, где мы сейчас находимся. Кстати, посмотрите, кто приехал. Я должен поговорить с вашей матушкой, и, возможно, в отсутствие вашего отца, вы захотите пойти со мной, чтобы отгонять щенят, которые будут скулить и просить угощение у вашей сестры.

Рафаэль повернулся в тот момент, когда в зал вошли две самые значительные женщины в его жизни. Это были его мать, все еще красивая женщина, несмотря на серебристые нити над висками, и сестра София, ее уменьшенная копия, похожая на экзотическую птичку, одетая в платье с лавандовыми кружевами, которые выбрала для нее Лиз. Их быстро окружили мужчины в форме, которые хотели танцевать с Софией.

– Да, – пробормотал он, с досадой поглядев на Поллока.

Протолкнувшись через толпу вояк, он подошел к Софии в тот момент, когда молодой адъютант с выпирающим кадыком и длинным носом пригласил ее на танец.

Забрав у адъютанта танцевальную карту и тут же отказав ему, София крепко обняла брата.

– Рафаэль! Посмотри только, как хорошо смотрятся эти кружева. Разве я не очаровательна? – Она сделала шаг назад и покрутилась на месте. – Ты должен снова поехать в Мобил и привезти еще таких кружев. Возможно, тебе удастся раздобыть там кружева шикарного нежно-зеленого цвета, как в журнале «Модные мелочи».

Стараясь не морщиться от боли, появившейся в плече, и от глупостей, которые говорила сестра, он взял ее под руку и быстро увел от толпы несостоявшихся ухажеров. Он подвел девушку к столу с закусками.

– Ты очаровательна, сестричка. В этом нет сомнений. И, конечно, я живу для того, чтобы снабжать всем необходимым твою модистку. Однако хочу напомнить, что я не смогу отправиться в путь, пока у меня не будет достаточно товаров, чтобы наполнить трюм корабля.

София нахмурилась, потом захихикала и наклонилась к брату.

– Ох, я так скучала по тебе! Где ты пропадал последние несколько недель? Мама сказала, что ты, наверное, работал на мистера Поллока, но я не верю, что это помешало тебе заглянуть ко мне и взять с собой покататься на лошади. И, Рафаэль, ты совсем не ходишь на мессу! Падре Хуан не рассказывает мне, ходил ли ты исповедаться, потому что это якобы не мое дело. Но это мое дело, и меня беспокоит твое духовное…

– Успокойся, София, – рассмеялся Рафаэль. – Я обещаю, что еще могу рассчитывать на искупление грехов. Вообще-то… – Он оборвал себя на полуслове. Как он мог объяснить ей, что после возвращения в Новый Орлеан его охватило неукротимое желание помолиться обо всем? Его семья подумает, что он спятил. Любой, кто знал дона Рафаэля достаточно хорошо, едва ли заподозрил его в набожности. Он снова рассмеялся и передал Софии бокал с лимонадом. – Вообще-то, я разобрался с делами и теперь могу присоединиться к тебе и родителям завтра вечером, когда будет служба.

– Правда? О Рафаэль, это чудесно! Мама будет в восторге, а папа перестанет ворчать, что тебя постоянно нет дома.

Рафаэль сразу же пожалел, что на этой вечеринке не было напитков крепче лимонада. Он прикусил губу и выпалил:

– Если бы я носил форму, как хотел папа, я бы появлялся дома намного реже. Я бы служил в Перу или Доминике, или еще в каком-то забытом Богом месте. Иногда слал бы письма.

– Я тебя обидела! – воскликнула София, в ее прекрасных карих глазах заблестели слезы. – Я не понимаю, почему вы с папой не можете простить друг друга и прекратить эту вражду. Я рада, что ты не военный! Я не хочу, чтобы ты подвергал себя опасности, чтобы в тебя стреляли или ранили штыком, или… Потому что очень плохо, что Кристиан и Данило… – Глухо всхлипнув, девушка прикрыла рот рукой и отвернулась.

Рафаэль мысленно выругался. Он не хотел расстраивать ее, тем более в таком месте. Его старший брат Кристиан не появлялся дома вот уже два года, а Данило, который был младше Рафаэля всего на десять месяцев, сразу после Рождества отправился на корабле в южные колонии. Рафаэль понял, что не зря он не рассказал матери и Софии о том, как его чуть не убили пираты.

Он вздохнул и обнял ее здоровой рукой.

– Пойдем, София, я помирюсь с отцом, обещаю. Завтра мы зажжем за Кристиана и Данило по десять свечей. Я знаю, что Господь защитит их.

София смахнула слезы затянутой в перчатку рукой и усмехнулась.

– Почему у меня никогда нет под рукой платка, когда я начинаю плакать? Это ужасно!

– Именно поэтому твой брат такой денди, – заметил Рафаэль, протягивая ей свой большой кружевной платок. – Приведи себя в порядок, и я позволю тебе потанцевать с тем носатым адъютантом. Я уверен, что он не заметит, как порозовел твой носик.

София высморкалась и с улыбкой вернула платок брату.

– Рафаэль, пожалуйста, никогда не меняйся. Я люблю тебя таким, какой ты есть, хоть ты и денди.

Это было слабым утешением, но он был благодарен сестре. Он провел ее обратно к ухажеру и принялся разгуливать по залу в поисках шпионов и информации. Губернатор предложил встретиться утром, и, если он хочет получить разрешение вернуться в Мобил, ему следовало подготовить для этого веские доводы.

Мобил

Октябрь 1777 года

Лиз накинула на плечи шаль и вышла за Дейзи из школы на улицу. Неожиданный порыв осеннего ветра сорвал с веток дуба пожухлые коричневые листья и закружил их по улице. В августе школа переехала в более просторное помещение на Консепсьон-стрит, чтобы в ней могли заниматься и дети лоялистов[27], которые бежали из северных колоний. Дейзи уговорила Лиз помочь ей с обучением самых маленьких детей.

Когда ее отец неожиданно для всех предложил ей переехать к Редмондам, Лиз осторожно сообщила эту новость Дейзи, которая, громко взвизгнув от радости, заключила подругу в объятия.

Очень скоро для Лиз началась спокойная жизнь.