Почуяв их, собака заскулила еще громче. Один из норманнов проснулся. Тола почувствовала его раздражение. Послышалась ругань. Еще кто-то проснулся, выругал ругавшегося. Собака все еще скулила, чтобы ее выпустили, скребла по двери когтями. Еще больше ругани. Еще больше людей проснулось.

— Нужно уходить, — сказала Тола.

— Куда?

Времени на то, чтобы ответить, у нее не было. Дверь открылась, и собаку пинком вышвырнули из дома. Гилфа вытащил Лунный меч, но это было ни к чему. Если он убьет собаку, то вызовет еще больше подозрений. Собака прыгнула на Толу, виляя хвостом, лая от радости. Из дома вышел мужчина, спустил штаны и начал мочиться. Он увидел их и тут же закричал.

— Беги! — крикнула Тола.

— Куда?

— Вверх по склону!

— Там негде укрыться!

— Тогда к лодкам!

У них не было плана, не было времени, чтобы взвешивать решения и пытаться предугадать результат. Лодка была слабой надеждой, но все-таки надеждой.

— Я не могу бежать.

Гилфа согнулся пополам, как будто получил удар в живот. Она схватила его за воротник и поволокла к лодке.

— Ты можешь управлять ею?

— Нужно отгрести от берега, тут не хватает ветра.

— Грести можешь?

— Да я с трудом иду. Тебе придется самой…

— Я никогда этого не делала!

— Вот как раз и научишься!

Они бежали, спотыкаясь, по грязному песку. Собака бежала за ними, весело подпрыгивая и лая, ей хотелось поиграть. Воины выскакивали из домов, хватали мечи и копья, пара из них вооружилась щитами. Она ощутила волну любопытства, исходящую от мужчин, раздражение и вечную враждебность завоевателей. Гнева не было, только смирение перед своими обязанностями и неожиданной битвой.

В движениях норманнов не было спешки. Они, казалось, больше удивились, увидев женщину и больного подростка, бегущих к берегу. К ним подошли трое, с мечами наизготовку, но в их жестах не было волнения. Гилфа отвязал швартовы.

— Ты должна столкнуть ее с берега, — сказал он.

— Как?

— Просто толкай ее!

Она уперлась руками в лодку и толкнула ее. Лодка не сдвинулась.

Сзади что-то спросили по-норманнски, голос звучал насмешливо. Она подумала, что они спрашивают, не подать ли ей руку.

— Убирайся оттуда! Я не могу столкнуть лодку, пока ты сидишь там!

— О, Иисус и Один, храните нас!

Гилфа выбрался из лодки. Собака ушла. Мужчины продолжали спускаться с берега.

Тола опять толкнула лодку. Та сдвинулась с места, но совсем немного.

— Ты должен помочь!

— Господи! Эта магия сожжет меня изнутри!

— Хватит ныть и жаловаться! Толкай!

Гилфа в полуобморочном состоянии прислонился к лодке, и она сдвинулась еще на шаг. Сколько еще шагов до воды? Пять?

— Толкай сильнее!

Норманны нагнали их. Они не атаковали, а просто стояли рядом в насмешливом недоумении. Один упер руки в бока, второй склонил голову, как будто пытался понять, что эти странные люди делают. Они говорили между собой по-норманнски, но Тола и Гилфа снова толкнули лодку, иона продвинулась еще на один шаг вперед.

Собака опять радостно залаяла в ночи. Затем ее тон сменился, лай перешел в сумасшедший визг. Норманны взглянули в ту сторону. Собака перестала лаять. Звякнули доспехи.

Теперь норманны забеспокоились. Они крикнули, призывая на помощь друзей. Шесть человек бросились к небольшой скале на берегу, запрыгивая или вскарабкиваясь на нее в зависимости от возраста.

Солдат сжал плечо Толы и вытащил меч. Другой ухватился за лодку. Гилфа, упершись спиной в нос лодки, съехал в песок. На вершине дюны появился еще один норманн. У него в руке что-то было. Тола мгновенно поняла, что это обезглавленное тело собаки.

Норманн с собакой вздрогнул и упал замертво. В его спине торчала стрела с белым, словно ночной цветок, оперением. Норманн, державший Толу, указал мечом в сторону берега и что-то крикнул.

— Guenipe! Сука! — закричал на нее солдат.

Двое стоящих рядом мужчин прыгнули вперед, к ней, но она обежала вокруг лодки, словно ребенок, решивший поиграть. Со стороны дюн раздались крики.

— Goubelin! Goubelin![13]

Она почувствовала, как над ней пронеслось замешательство норманнов. Оно не остановило их. Один норманн пошел вокруг лодки, а второй остался стоять. Ей некуда было бежать от них, и она, вытащив нож, отступила в море.

— Goubelin! Goubelin!

Около десяти человек выбежали из деревни и бросились к ее окраинам. Они уже надели доспехи и образовали стену из щитов, еще шестеро бежали к ним со стороны дюн.

Из темноты один за другим появлялись мертвецы, много- много мертвецов, они выли и подпрыгивали, врезались в стену из щитов. Солдат рядом с Толой перекрестился, от увиденного у него отвисла челюсть.

Тола снова схватилась за лодку, страх добавил ей сил. Лодка сдвинулась на один шаг. Еще пара усилий, и она окажется в воде.

— Толкай, Гилфа, толкай!

Мальчик застонал, но она почувствовала, что лодка двигается. Она не видела Гилфу, но поняла, что он толкает лодку. Шум битвы приближался к берегу, крики и вопли стали яростнее.

Тола продолжала тянуть лодку, и та наконец поддалась, заскользила по воде. Она плыла!

Тола подтолкнула лодку еще на три шага. Гилфа, совсем обессиленный, стоял на коленях в воде. Она схватила его, поставила на ноги и почти забросила в лодку.

Крича и визжа, мертвецы бросались на стену из щитов. Она видела, что в глазнице у одного торчит меч, но он продолжал колотить сломанным копьем. Один из двоих норманнов, что были рядом с лодкой, побежал по берегу, чтобы сразиться с врагами, а другой остался стоять, глядя то на нее, то на друга и переминаясь с ноги на ногу. Лодка отплыла недалеко в море, но вдруг замерла.

— Отмель, — сказал Гилфа. — Мы сели на мель.

— Что?

— Нужно толкать. Снова толкать.

Тола спрыгнула в ледяную воду. Вода доходила только до щиколоток. Она толкала, но лодка не двигалась с места.

Мертвецы на берегу пробили заслон из щитов.

Норманны рассыпались в разные стороны, каждый из них бился с тремя-четырьмя противниками. Крики и вопли, звуки, словно мясник рубит тушу на рынке. Тот воин, который бросился на помощь своим товарищам, теперь бежал обратно, но три мертвеца догнали его и зарубили. Оставшийся норманн кинулся к лодке. Тола оставила нож в лодке, поэтому отступила в сторону. Мужчина, не обращая на нее внимания, толкнул лодку сам, и та поплыла свободно. Тола перевалилась через борт, заметив, что норманн сзади нее оказался по пояс в воде. Он погнался за лодкой и ухватился за борт. Мертвецы приближались к воде. С неимоверным усилием Тола помогла воину забраться в лодку.

— Весла! — закричала она.

Возможно, он не понял ее, но ему не нужны были инструкции. Не успел он вставить весла в уключины, как мертвец в разорванной кольчуге прыгнул к ним на отмель и поднял топор. Он вцепился в лодку, но на глубине потерял равновесие и упал в воду. Норманн налег на весла, и лодка стала удаляться от берега.

Он что-то кричал.

— Qu, qu! — Или ей слышалось что-то похожее.

Тола поняла, но лишь пожала плечами.

— Не знаю.

Она оглянулась на залитую ленивым лунным светом землю.

На краю обрыва за ней наблюдала сидящая на коне женщина. Это была Стилиана. Она указала на корабли, и мертвецы бросились к ним.

Холод и бессилие, притупившиеся было от пережитого ужаса, разом навалились на Толу. Она чувствовала внутри себя зов волчьей руны, долгим эхом отдававшийся в ее голове.

— Давай, Луис, — звала она. — Где же ты?

Луис лежал неподвижно. Внутри него рычал волк, несмотря на проглоченный камень, и двинуться означало потерять фокус, потерять человеческий облик, превратиться в шагающее сквозь ночь чудовище.

Он долго спал, а когда проснулся под холодной луной на своем ложе из крови и костей, в нем блеснул огонек отвращения. Он поднялся, присел на корточки и испражнился, ища в экскрементах свой камень.