Нет! Не это! Он швырнул парня и отступил назад. Мальчик вскочил и снова рванулся к лесу. Насмешливые выкрики воинов долетали до него, словно крики чаек над морем.

Он быстро догонял мальчика, от охватившей его ярости все инстинкты обострились. Нет! Луис остановился, заставил себя найти камень в кошельке. Все происходило чересчур быстро; нельзя идти туда, где исчезал человек и правил волк. Сломанная рука плохо слушалась, и он стал искать камень левой. Наконец нашел и кое-как привязал к шее свободным узлом, прижав его холодный бок к своей коже. Рука тут же заболела сильнее, дыхание участилось, но желание рвать и кусать пропало. Двое всадников отделились от группы и рысью подошли к нему.

— Если ты не можешь, это сделаем мы, чужестранец!

Он понесся стрелой, отчаянно желая догнать мальчика раньше норманнов. Мальчик, уставший от бега, в одном ботинке, не мог убежать от мужчины в крепкой обуви, который одолел расстояние впятеро меньше, чем он. Луис схватил его и повалил на землю. Теперь мальчишка даже не сопротивлялся. Луис, разгоряченный от погони, крепко держал его.

— У меня был сын, как ты, — сказал Луис. — Я не смог его спасти. Но спас тебя.

Всадники остановились. Один из них, высокий мужчина по имени Стефан, вынул меч.

— Собираешься его отыметь? Похоже, что так.

Луис, посмотрев на него, ответил:

— Сегодня у нас будет слуга.

— Мы зададим ему работы, — сказал всадник. — Гийом скоро вернется с вылазки на вершину холма, а я хочу отведать мяса, прежде чем эта толстая скотина вонзит в него свои зубы.

Луис посмотрел на большой холм, возвышавшийся над долиной. Вершину его окутали облака. Не потому ли фермеры ушли туда, зная, что в это время дня его всегда заволакивает туманом? Гиойму повезет, если он не сорвется вниз вместе со своими людьми.

Толу разбудил холод. Дом догорел, даже угли уже не тлели. Предрассветное небо порозовело, и Исамар вскинул рюкзак на плечи. Фиолетовые, словно синяки, на небе все еще висели ночные тучи, полные снега, готового посыпаться на землю. При свете стало видно, что съестного не осталось, все сожрал огонь, — здесь прошли норманны. Но Тола не была голодна. Минувшим вечером они сняли шкуру с Ларса и поджарили его. Она не разрешила себе думать об этом. Она была голодна и должна была выжить, вот и все.

Ночью они не разговаривали. Здесь, на руинах родного дома, у нее не было слов. Исамар — если бы она могла направить на него свои мысли — был бы для нее загадкой. Она ощущала только окутавший его страх, да и тот едва ли. Казалось, в нем отражается ее собственная сущность. Где-то в горах выл волк — видимо, его голос вызвал у нее череду ночных кошмаров. Именно этот голос пронзил ей сердце, когда она пыталась прочесть душу Исамара, но он исходил не от него, а от нее самой.

— Они придут? — спросил Исамар.

— Они могут прийти куда угодно, — ответила Тола. — Они не знают дорог, но могут случайно наткнуться на нас. Ты пришел за мной. Куда ты меня ведешь?

— Я хочу идти в Йорк, — сказал Исамар. — Пророк, который тебя нашел, — там.

Погруженная в мысли о своей семье и о Хэлсе, она больше ни о чем его не спросила. Когда-то отец рассказывал ей о вёльвах — ведуньях, которые могли предсказывать будущее, найти вора, наложить на свинью проклятие бесплодия. Он был из датских викингов и знал о таких женщинах, с давних пор известных среди его народа. Тола спрашивала его, могла ли она, всегда точно определяющая вора по его скрипучему трусливому сердцу, быть одной из них. «Возможно», — отвечал он. Отец погиб два года назад в битве при Фулфорде, сражаясь в отряде эрла Моркара с войсками Харальда Сурового. Позже английский король Харальд отбросил норвежцев в море, но отца уже было не воскресить.

— Там есть такие люди? Провидцы?

— Ты сотворила на этом холме армию из камней, — сказал Исамар. — Ты должна знать.

— Ты тоже один из них?

— Я верю в древних богов. Верю в Одина, который приносит изобилие на наши поля и уничтожает наших врагов. Но я не провидец. Магия — это женское дело. И этим, наверное, занимаются боги. Я знаю несколько трюков, но не больше.

Он набросил на нее плащ.

— Тогда куда же мы идем?

— Наш отряд в пещере Серой Лошади. Нам надо пробраться туда, а потом мы двинемся в Йорк.

— Почему не прямо в Йорк?

Остальным тоже нужно туда. К тому же мы не сможем добраться в Йорк одни. В пещере есть люди, которые знают безопасную дорогу в город, они будут охранять нас от норманнов. Светает, нам надо спешиться.

— Почему?

— Слишком заметно. Нам нужно идти пешком.

Тола прикоснулась к ребрам. Больнее или легче будет ей, если сойти с лошади? Скоро она это узнает.

Они распрягли лошадь и направились на юг — в ту сторону, куда дул пронизывающий ветер. Лошадь пошла за ними, и Исамар был вынужден отогнать ее камнями. Им приходилось идти со всей осторожностью, чтобы не быть замеченными, хотя на холмы они не поднимались. Погода совсем испортилась — ветер бросал им в спины ледяной дождь со снегом и толкал вперед, как будто был раздражен тем, что они продвигаются слишком медленно.

Идти вперед и дышать было больно, но стоять, замерзая на ветру, было не легче. Она шла и шла, боясь остановиться и заснуть от холода.

Наконец они выбрались из долины и отошли от нее — так далеко Тола еще никогда не заходила. Вокруг нее на фоне белого неба маячили серые горы. От ледяного ветра у нее заболела голова, а мокрый снег пропитал оба плаща, промочив плечи и руки. В одном месте, где тропы пересекались, они увидели следы множества копыт — несомненно, норманны шли разорять фермы.

— Если мы остановимся, то погибнем, — сказала Тола.

— Да.

— Но, может быть, развести огонь?

— Нам нечем зажечь огонь.

Они шли все утро и большую часть дня. Вечером они увидели ферму — всего лишь хижину и небольшой участок земли. Норманны сюда еще не дошли.

— Это безопасно? — спросила Тола.

Не ответив, Исамар зашагал к хижине. Конечно, в хижине безопаснее, чем под открытым небом.

Они спустились в широкую долину. По-прежнему дул сильный ветер, валил снег. Они подошли к хижине. Вокруг не было видно ни одной живой души, даже курицы. Исамар постучал в дверь. Ответа не последовало. Он толкнул дверь. Она не подалась.

— Нам надо войти, — сказал он.

Он влез на низкую торфяную крышу и вонзил нож в плотный слой торфа. Еще пара ударов ножом, и он отпрыгнул, вскрикнув «Эй!». Из торфа показалось копье, едва не проткнувшее ему ногу.

Тола крикнула в дверь:

— Это не норманны, сэр, только два странника, ищущие кров.

— Убирайтесь! Думаете, мы идиоты? В такую погоду никто не странствует, — прозвучал в ответ старческий голос.

— Наши дома сожжены норманнами. Пожалуйста, впустите нас согреться, наши семьи убиты.

— Тогда вам не повезло. Уходите.

Исамар ударил в дверь.

— Открой, старик, иначе я открою сам.

— Тогда поздороваешься с копьем.

Исамар нажал на дверь плечом. Она прогнулась, но не подалась. В щель Тола увидела груду камней за дверью. Старик забаррикадировался внутри.

— Не заставляй меня разбивать дверь! — крикнул Исамар. — Если я это сделаю, нам всем будет холоднее.

— Убирайся! — послышался истерический крик, в котором звучали завывание волка, плач потерявшихся овец и муки заживо сожженных в своих домах людей.

— Пожалуйста, успокойтесь, сэр, мы только хотим отдохнуть. Норманны далеко отсюда!

Изнутри послышался скрип. Он отодвигал камни. Исамар жестом приказал Толе отойти чуть в сторону от двери. Сам он сделал то же самое.

Бум. Дверь распахнулась, и старик вылетел наружу, выставив перед собой копье.

Исамар достал топор.

— Послушай, что я скажу. Мы друзья!

Это был очень старый человек, низенький, худой, с дикими глазами. Он казался почти смешным, ибо напомнил Толе возмущенную маленькую птичку. Он направил копье на Исамара и снова прыгнул вперед. Исамар отступил и замахнулся топором, заставив старика попятиться.