Она прыгнула на чудовище, но оно было слишком быстрым, слишком сильным для нее. Оно оторвало Фрейдис от земли и схватило ее за горло, собираясь сомкнуть на нем челюсти, но женщина выбросила вперед руку, в которой был зажат камень, и ударила волка в зубы. Чудовище раскрыло пасть, обнажив клыки, и впилось в руку, разрывая плоть и кроша кость зубами, мотая Фрейдис из стороны в сторону. Воительница кричала и била волка свободной рукой, но от тряски и ударов рука оторвалась, и волк швырнул Фрейдис в болото.

Он с жадностью сожрал руку и запрокинул голову, чтобы проглотить разгрызенную кость.

Руны, словно чайки, с пронзительным криком бросились за ней с высоты в воду, подняв тучи брызг. Волк нырнул в болото и там, щелкая челюстями, стал хватать их, как собака, гоняющаяся за мухами. Потом он поднял из воды тело норманна и держал его в руке, как человек держит куриную ножку, готовясь ее разломать.

Пару мгновений волк колебался, глядя на тело, будто не понимал, что это. Потом выпустил труп из руки, и тот упал в воду. Затем волк сел. Тола наблюдала за волком. Гилфа стоял как громом пораженный, боясь пошевелиться.

Солнце взошло, и в его лучах вода стала цвета серого камня, следы кипящей крови исчезли.

Она подумала, что нужно уходить отсюда. Но куда ей было идти? Это место, с шепчущимися камнями, с воспоминаниями об умершей любви, о друзьях и врагах, было отправной точкой, с которой началось путешествие в это безумие. Были ли эти ворота между мирами? Она чувствовала, что это место являлось чем-то большим — местом, где фрагменты истории о смерти, рассказанной сумасшедшим богом, все еще гудят в камнях и на склонах холмов. Она была частью этой истории, и, если она уйдет, ей придется найти следующую часть, восстановить порядок и здравомыслие, а может, и мир. В противном случае все дороги приведут обратно, сюда. Холм был водоворотом в потоке, всегда затягивающим ее назад.

Она подошла к волку. Он наблюдал за ней.

— В тебе есть острая руна. Ты можешь разрезать нить судьбы. Ты же знаешь это.

— Что я ищу?

— Смерть. Место, где ты умрешь.

— Я пыталась жить.

— Ты разрежешь нить собственной судьбы. Я — тот, кто может разорвать и сожрать тебя на этом холме в один миг, но обещаю, что ты не умрешь. Я тот, кто спасал и защищал тебя, и я обещаю, что ты не умрешь.

— А если ты больше не хозяин себе?

— Камень внутри меня. Если он выйдет, я найду его и буду носить.

— Мне нужно согреться, — сказала она.

Тола выбралась из болота, насквозь мокрая и дрожащая от холода. Она развела костер из одежды павших, из их копий и топоров. Она смотрела на огонь, от ее одежды шел пар, и ей стало немного теплей.

Волк сел рядом с ней. Гилфа тоже подошел к ним.

— Как давно я тебя знаю?

— Двадцать человеческих жизней, — ответил волк. — И ты останешься здесь или в месте, подобном этому, еще на две сотни жизней, если мы не завершим историю так, как она должна завершиться.

— Как?

— Когда придем на место — узнаешь.

Он протянул ей руку, но Тола отшатнулась.

— Я только хотел согреть, — сказал он.

Тола прижалась к волку, и он обнял ее. Гилфа отошел, чтобы подбросить веток в огонь. Он не уйдет. Даже он чувствовал притяжение судьбы.

— Я вернулась к тебе, — сказала она.

— Да.

— Ты станешь опять человеком.

— Если буду держать камень при себе.

— Тогда идем отсюда. Нам нужно найти убежище, где мы сможем дожить наши дни.

— Мои дни бесчисленны. И нет для нас убежища, только временное пристанище. Избавься от меня, Тола.

— Назови мои имена.

— Ты была Беатрис, Элис, Адисла… Или они играли твою роль в истории.

Она засыпала, убаюканная его животным теплом.

Над холмами ветер нес песню женщины, возлюбленной двоих мужчин, один из которых убил другого, а затем умер сам, чтобы угодить богу.

Утром она проснулась.

— Смерть на востоке, — сказала Тола. — За морем. Глубоко в земле поют без слов кости бога, и их песня нашла своего певца.

Фрейдис падала сквозь темную воду, мимо сплетений мха и корней болотной фиалки, клюквы и асфодели, мимо пузырьков мерцающего света, играющих в ее собственной крови.

Она падала сквозь сверкающие белые корни великого дерева — такие большие, что по ним текли ледяные реки, и она падала сквозь эти реки на черный берег под серебряной луной у черного моря.

На блестящем песке, хрипя, лежал Жируа.

Она поднялась. Руки не было, но обрубок не кровоточил, и она не чувствовала боли. Ее тело терзали руны, на бледной коже мерцали изображения копий и мечей. Она осмотрела Жируа — на его шее зияла ужасная рана, на лице кипели руны, создавая картины бурь, застолий, сваленных в кучу сокровищ и ярких восходов солнца.

Она огляделась в поисках меча. Он был все еще здесь. Жируа с трудом поднялся. Он был страшно изранен, кроме раны на шее, в его латах сбоку зияла большая дыра.

— Ожил! Каждый из нас Иисус! — радовался Жируа. — Но что это за место, спаси Господи?

Фрейдис вынула из ножен меч.

— Я убью тебя, — сказала она.

— Посмотри на свой меч!

Лезвие меча блестело, отражая свет луны и превращая его в почти невыносимое сияние. Фрейдис направилась к Жируа, но тот сразу же поднял руки.

— Посмотри вокруг. Всего пять ударов сердца назад мы были на мерзлом холме в Йоркшире. А сейчас мы здесь, где тепло,

но это место я никогда раньше не видел. Все произошло, как было обещано в воде. Это магическая земля. Именно здесь, наверное, мы можем стать богами.

— Где мы?

— Земля богов, — сказал Жируа. — Взгляни на нас! Посмотри, как сверкают и переливаются руны. Они — часть нас. Мы состоим из магии, как старый бог в источнике!

Он закашлялся, прижал руку к боку и опустился на песок. Затем вытянул руки и стал глядеть на корчащиеся руны.

— Эта магия не ладит со мной.

— Магия не для мужчин, — сказала Фрейдис, — это знает каждый.

Жируа озадаченно покачал головой.

— Это сокровище проклято. Где же будущее? Что нам делать? Мы здесь навсегда? Я бы хотел вернуться к жизни.

Он побежал к морю, зашел в воду по бедра и остановился, словно врезался в стену, издав жуткий вопль. Фрейдис подбежала к кромке воды. Она увидела, что море полно трупов — белых, с рыбьими глазами, с водорослями вместо волос, — которые больше походили на морские существа, чем на людей. Жируа взял себя в руки — все-таки он был воином — и выбрался из черной воды.

— Ни за что туда не пойду, — сказал он. — Мы пришли по воде, но ведь можем вернуться другим путем?

— Где Фрейя? — спросила Фрейдис. — Она должна быть здесь, чтобы приветствовать меня. Стилиана умерла в битве, значит, тоже должна быть тут. Я хочу найти ее.

— Она выполнила свою часть сделки, — раздался голос. — Руны здесь, на земле мертвых. Бог может ожить.

С кромки берега за ними кто-то наблюдал. Это был высокий человек, бородатый, весь в крови, с мертвыми глазами и дряблым, как у трупа, ртом, на шее его виднелась большая рана.

Жируа с шумом выдохнул.

— Дух! — воскликнул он.

Фигура развернулась и пошла по траве, сверкающей, как осколки черного стекла. Фрейдис побрела за ним.

— Мудро ли это? — спросил Жируа.

— Я не настолько мудра, чтобы это понять, — ответила Фрейдис. — Но, кажется, он не собирается причинить нам зло, а мы не можем вечно оставаться на этом берегу.

Они прошли мимо низкой хижины, возле которой стоял трехногий стул. Хижина была сложена из белых змеиных костей, из трубы валил ядовитый дым. Спутники безмолвно проследовали к ней. Фрейдис охватила сильная тревога.

— Это земля Фрейи? — спросила она незнакомца.

— Это царство Хель, — ответил он.

— Моей наградой должны быть чертоги Фрейи, Сессрумнир. Я погибла в бою. Моя госпожа умерла, сражаясь! Птица принесла мне ее палец.

— В Валхалле тихо, воины спят. Дороги в блаженные земли разрушены.