— Ты собираешься меня предать, — сказала она.

— Нет, — возразил Исамар.

— Да, — повторила она.

Она завернулась в плащ. Тепло его тела высушит кровь на нем.

— Если ты так уверена в этом, зачем идешь с нами? — спросил Сеолуулф.

— Потому что это возможность, — ответила Тола, вновь посмотрев на мертвую женщину. — Я не могу идти одна. Я не буду сидеть и ждать смерти. Так что все, что у меня есть, — это общество вероломных людей. У вас есть талант выживать, у всех вас. Завами охотились при короле Гаральде и, без сомнения, до него при Эдварде, но вы все-таки живы. Поэтому с вами у меня самые лучшие шансы.

— Подумать, до чего дошел мир, если с нами у кого-то лучшие шансы, — с иронией произнес один из мужчин.

— Надо двигаться, а то замерзнем, — сказала Тола.

И они двинулись через лес. Чем дальше они шли, тем больше сгущался туман.

— Скоро надо будет разбить лагерь, — снова заговорил Сеолуулф. — Мы можем застрять на открытой местности, и не мне вам объяснять, что может случиться, когда туман рассеется.

— Мы должны найти нашего покровителя, — напомнил Исамар.

— Это смешно, — ответил Сеолуулф. — В этом вареве я не нашел бы свой член, если бы не знал, где он у меня.

— Лес — хорошее укрытие? — спросил Исамар.

— Надеюсь, будет хорошее.

Тола посмотрела на густой серый туман. Ледопады, любовник, вонзивший кинжал в спину своему отцу за отказ разрешить ему жениться, влажный запах разрытого копытами торфа за отрядом всадников, дальний свет, указывающий путникам дорогу домой. Все это, точнее, суть всего этого, воплотилось в магических символах, которые ни туман не мог укрыть, ни ночь не могла спрятать.

Она видела их во тьме — один огненный, другой серебряный, третий черный, словно круп вороного коня, и четвертый — как свеча. Нет, не просто свеча. Все свечи. Весь свет мира, противостоящий тьме.

Они медленно кружили над женщиной, освещая ее лицо. Она была стара — не так, как они, но повелевала ими и направляла их. В то же время они не были ее слугами — скорее, ее неотделимой частью.

— Вы ищете колдунью, — сказала Тола.

Теперь страх Исамара стал реальным. Не маской, а настоящим — со спазмом в желудке и слабостью в коленях.

— Да.

Тола сделала шаг в туман, и им ничего не оставалось, как идти за ней.

Стилиана ненавидела эту холодную страну. Всю свою жизнь она жила на солнце, и, хотя в Константинополе бывало холодно, дворец обогревался, а на встречи и по делам ее, укутанную в меха, носили в паланкине. Здесь ей и ее свите приходилось передвигаться тайно. Руны помогали ей в этом, но Стилиане не нравилось слишком часто пользоваться их помощью. Сейчас они были под контролем. Но если она позволит им слишком долго находиться в ее сознании, они завладеют ею и начнут призывать сестер. Как только Стилиана это позволит и в ней разгорится желание стать богом, она перестанет быть человеком. Столетие назад так произошло с ее братом — руны завладели им и его разорвал волк, рассеяв его руны на все четыре стороны. Так они вошли в нее. Она не повторит его ошибки.

Рядом с ней стоял варяг Дири. Ее сопровождали три стражника-варяга, и она была уверена, что без них погибла бы. Они несли палатки, разводили костры и старались держаться в тени. Внешне ее варяги были похожи на норманнов, головы они обрили в отвратительном стиле завоевателей. Правда, ей пришлось убедить их это сделать. Не пристало мужчине прятаться от врага, обманывая его, говорили они.

Еще менее пристало ему быть убитым ни за что, ничего не выиграв, возразила она. Стилиана напомнила им одну из историй о старом Торе, когда великаны украли его топор и потребовали руку Фрейи, если: он хочет получить его обратно. Тор переоделся женщиной и выдал себя за Фрейю. Когда великан показал ему топор, Тор выхватил его и доказал остальным, что он достаточно мужественный, несмотря на женское одеяние.

— Ты не замерз, Дири? — спросила она.

— Разве это холод? — улыбнулся варяг. — Жалкая, надоедливая сырость, а не настоящий холод. В сравнении с Хордаландом это просто Босфор весной.

— В такую погоду мой отец даже рубашки не надел был, — сказал Агни.

Боже, как она соскучилась по цивилизации и обществу интеллигентных людей, а не этих хвастливых солдат! Чтобы согреться, Стилиана постаралась припомнить все места, где когда-то жила. Она вспомнила цветочные оранжереи в Багдаде и большой кубок с шербетом в своих руках. Тогда лед считался роскошью — его привозили с вершин северных гор, чтобы охлаждать напитки. Теперь же ей не хотелось видеть даже маленький кристалл льда.

Они остановились в большом морозном лесу и развели костер в низине, поставив вокруг него палатки. Ей не оставалось ничего другого, как лечь спать под одной крышей с мужчинами, хотя это и возмущало ее. Но она принимала эту необходимость, потому что возможность умереть от холода понравилась бы ей еще меньше.

Стилиана была уверена, что девушка где-то здесь. Она чувствовала беспокойство своих рун при ее приближении. Они знали, что придет вместе с ней. Сможет ли она воспользоваться своими рунами, чтобы попасть в Йорк и найти источник, если эта рычащая, ползущая руна будет рядом? Скорее всего, да. Проблемой мог стать волк, крадущийся следом. Ей придется действовать очень быстро. Нападение на владельца волчьей руны вызовет к жизни волка. Девушку надо убить до того, как он ее найдет.

— Туман какой-то неестественный, — сказал Агни.

Стилиана подумала, что он идиот. Туман был абсолютно обычный. К тому же очень холодный.

Она позволила разгореться руне Кеназ, и по ее телу растеклись волны тепла и света. Близко ли девушка? Она чуяла сопящую и копошащуюся где-то рядом руну волка, а кроме нее что-то еще. Еще одна руна — она чувствовала ее, как человек, стоящий на мелководье, чувствует впереди глубину озера.

Она дала руне разгореться ярче. Варяги не могли ее видеть, но чувствовали. Раннвер, которому было жарко даже в холодном тумане, расстегнул рубаху.

— Она нас найдет?

— Она нас ищет, — сказала Стилиана. — Исамар подвел ее достаточно близко, она учует дорогу.

— Мне этот колдун не нравится, — сказал Агни. — Мужчине не пристало пользоваться магией.

Стилиана промолчала. Жизнью Агни, казалось, управляло непоколебимое представление о том, что пристало и что не пристало мужчине. Эти мужчины оценивали друг друга по способности расколоть полено одним ударом топора, одолеть врага, перепить один другого. Лучшим из мужчин, которых она когда-либо встречала, был ее брат. Будучи евнухом, он пользовался благовониями, брил голову, у него были длинные руки и ноги. Он казался львом среди остальных мужчин. Но, признаться, здесь, в этих диких лесах, от него было бы мало пользы. Никто не мог сравниться с варягами в сражении, и тот, кто ценил их военное мастерство, вряд ли стал бы беспокоиться по поводу их манер за столом, которые опозорили бы и голодного пса.

Конечно, Исамар не был колдуном. Он искал богов и был обучен нескольким эффектным трюкам, но в его случае речь шла о мужской магии, которая достигалась выучкой и тренировками. Ее же магия опиралась на силы вселенной. В ней были руны, которые управляли движением луны и заставляли солнце всходить по утрам. Она чувствовала, как в ее теле сменяются приливы и отливы, а в голове шумят ветра.

Однако он пригодился ей, по скольку обладал достаточным чутьем, чтобы почувствовать руну девушки, и был довольно выносливым, чтобы привести ее туда, где ей надлежало быть. Однажды ночью в пустыне она увидела его образ так ясно, как будто он стоял прямо перед ней, вглядываясь в кружащиеся

и сверкающие над ее головой руны. Тогда она поговорила с ним и отправила его на поиски.

— Что это было? — невольно произнесла Стилиана с тревогой, которую ей не хотелось показывать при людях. Она уловила какой-то звук, похожий на утробное сопение.

— Я ничего не слышал, — сказал Дири.