Вскоре он доехал до указателя на Флекстоун и свернул на темную проселочную дорогу. Она была извилистой, и по пути встречалось мало домов, пока впереди не показался сам хутор — да и он представлял собою всего два коттеджа и несколько каменных домиков, образующих тупик. Слева виделось странное сияние в небе, и Фенн понял, что это Бенфилд, — поселок освещался, как никогда раньше. Репортер выругался про себя. А потом вслух.

Вскоре Фенн доехал до пересечения с другой главной дорогой и застонал, увидев вереницу машин, едущих в том же направлении. Он быстро принял решение, вырулил на обочину, запер машину и пошел пешком, зная, что еле движущиеся рядом машины скоро совсем остановятся. До церкви оставалась добрая миля, но добраться туда можно было только пешком, пока не образовалась толпа.

«Сумасшествие, — повторял про себя репортер под ритм шагов. — Все спятили».

В ночи вспыхнул яркий белый свет, луч выделился из рассеянного сияния поселка. Это был главный прожектор самой церкви, и он, как пение сирен, словно манил путников, чтобы потом уничтожить. От жуткого света Фенн поежился. В небе плыли густые тучи, их края ловили серебристый отсвет луны, подчеркивая изорванные, изменяющиеся очертания.

Паломники в своих машинах разных размеров и автобусах — и даже на мотоциклах и велосипедах, — казалось, пребывали в прекрасном настроении, несмотря на долгую задержку при движении вперед. Из многих автомобилей доносились благодарственные песнопения, из других — спокойные интонации молитв. И все же вскоре стало очевидно, что среди богомольцев есть группы, которыми двигало исключительно любопытство, которые искали сильных впечатлений, чего-нибудь необычного, непредвиденного. И были такие, кто совершал поездку просто потому, что по телевизору не показывали ничего интересного.

И снова по мере приближения к церкви Фенн ощутил в воздухе странную вибрацию. Это было сродни лондонской атмосфере 1981 года, когда состоялось королевское бракосочетание, или когда на следующий год прибыл Папа Иоанн Павел. Но собирающаяся сейчас энергия имела какую-то странную собственную силу, она словно опьяняла, и Фенн знал, что своего пика она достигнет вокруг святого места. Теперь он понимал, что источник энергии находится в Алисе, как раньше, много лет назад, находился в Элнор. Фенн знал это точно, словно сами мертвецы шепнули ему на ухо. Всеподавляющая психическая энергия переходила в физическую, что позволяло исцелять физические недуги в тех, кто давал возможность проникнуть в собственную психику. В тех, кто истинно верил. И это, Фенн не сомневался, являлось даром всех целителей посредством веры — способность направлять чужую психическую энергию. Слова порочного священника шестнадцатого века дали ключ к решению, призрачный шепот нынешних двух священников, тоже умерших, как и их более ранний предшественник, дал ответ. Но епископ Кейнс не слушал Фенна. Навязчивые идеи гоняющегося за сенсациями репортера ничего не значили для священнослужителя. Доказательства, Фенн, нужны доказательства.

Где эта рукопись, о которой он говорит?

Пыль на полу в доме священника.

Где последний перевод монсеньера?

Пыль на полу в доме священника.

Так где же доказательства?

Одна пыль, как и статуя Девы Марии в церкви.

Плечи Фенна ссутулились, под глазами образовались мешки от ночей беспокойного сна Пытаясь убедить епископа, он понимал, что его напор почти что безумен, и так же звучат слова, слишком эмоционально для того, чтобы Кейнс воспринял их всерьез; но ему и самому казалось, что тень слишком приблизилась к нему. С Саутвортом, закулисным бизнесменом, умело использующим коммерческий аспект святыни, дело обстояло еще хуже. И полная неудача с главой Католической церкви в Англии. Фенн понимал, что вряд ли в том была вина видного кардинала, поскольку еще до его попыток получить аудиенцию у кардинала-архиепископа епископ Кейнс предупредил того о ненормальном репортере. Оставалось вернуться к своей профессии, но и тут ожидала неудача. Даже «Курьер», обиженный, что Фенн отвернулся от него, но все равно жаждущий его материалов, воздержался от публикаций его откровений. Редакция согласилась на компромисс: напечатать интервью, которое взял у Фенна один из репортеров, полный того же скептицизма, что он сам позволял себе всего несколько недель назад. Это было совсем не то, однако он сумел оценить иронию ситуации. Расплата цинику за его же цинизм. Творцу сенсаций не верили из-за его прошлого стремления к сенсациям.

Фенн мог бы улыбнулся про себя. Если бы не было так больно.

Сзади раздался гудок, и репортер отскочил в сторону, обнаружив, что загородил путь еле движущемуся автомобилю. Фенн отошел на обочину, его дыхание участилось, но он обгонял едущие рядом машины.

И вот наконец перекресток рядом с церковью. Главная дорога была забита людьми и транспортом, стоял страшный гвалт. Здесь собралось лотков больше, чем где-либо по дороге, продавали закуски, напитки и всевозможные безделушки, как и традиционные религиозные атрибуты. Полиции, очевидно, хватало забот с толпой, чтобы еще связываться с явными нарушениями правил торговли.

Фенн протолкался через еле движущуюся толпу ко входу в церковь, и чтобы преодолеть пятьсот ярдов, ему пришлось потратить минут двадцать. Он добрался до ворот, теперь ярко освещенных, и попытался их открыть.

— Минутку, — послышалось изнутри.

Фенн узнал человека, вся жизнь которого, казалось, была посвящена охране входа в церковь. На этот раз рядом с ним стояли священник и констебль.

— Все в порядке, — сказал ему репортер. — Это я, Джерри Фенн. Вы ведь меня уже знаете.

Мужчина словно бы ощутил неловкость.

— Да, знаю, сэр. Но боюсь, вы не сможете здесь войти.

— Вы шутите! — Фенн показал свое журналистское удостоверение. — Я работаю по заданию церкви.

— М-м-м, насколько мне сказали, это не совсем так. Вам придется воспользоваться другим входом.

Фенн уставился на него.

— Понял. Персона нон грата, правильно? Должен благодарить епископа.

— Теперь для прессы сделали специальный вход, мистер Фенн. Это всего в нескольких шагах отсюда.

— Да, я прошел его. Похоже, я больше не пользуюсь привилегиями.

— Я только выполняю инструкцию.

— Конечно. Забудем это. — Фенн двинулся прочь, понимая, что спорить бесполезно.

Он пробрался обратно к маленькому входу с табличкой «ПРЕССА», проделанному в ограждении луга, и с облегчением прошел через дверь без дальнейших препятствий. Его совсем не удивило бы, если б он оказался нежелательной персоной для всех входов, включая общий.

Оказавшись на церковной территории, Фенн остановился и вытаращил утомленные глаза «Боже, — подумал он, — ну и постарались же они».

Сеть скамеек покрывала почти весь луг, как тщательно сотканная паутина с самим пауком в середине. Пусть перекрученный дуб был неодушевленным, но теперь Фенн видел в нем зловещие признаки хищника, чудовища, на которое тот походил. Алтарь под деревом был разукрашен более витиевато, чем раньше, хотя рядом не было никаких статуй, изображений Христа и Богоматери, что означало бы, что Католическая церковь полностью поддерживает народную веру в святость этой земли. Церковные иерархи были осторожны — не виднелось никаких экстравагантных распятий кроме одного креста на самом алтаре, но было множество таких символов, вытканных на материи, которая покрывала определенные секции на помосте и вокруг него. Саму центральную часть расширили, чтобы уместить больше гостей на возвышении над остальными верующими, а с обеих сторон виднелись темно-красные балдахины, предназначенные для защиты богомольцев от непогоды, буде такое случится. Слева построили особый ярус, видимо, для хора Вдоль прохода между скамьями развевались флаги, их яркие красные, зеленые и золотистые полотнища придавали обширной арене веселый, хотя и торжественный вид. Фенн заметил в стратегических точках луга громкоговорители: никто не пропустит ни слова богослужения. И операторов теперь не выставили за внешние границы — вышки маячили внутри ограждения, где можно было снять верующих во время богослужения.