— Какая она красивая!

Потом ее глаза закатились, и она упала ничком.

И больше не двигалась.

Отец Хэган лежал в темноте, заставляя себя вырваться из липких объятий сна. Его веки трепетали, потом глаза вдруг открылись. Он различил ночную тьму за неплотно задвинутыми шторами. Что встревожило его?

Священник потянулся к столику у кровати и включил лампу. Свет уколол его сузившиеся зрачки, и прошло несколько секунд, пока отец Хэган смог снова открыть глаза. Прищурившись, он мельком взглянул на маленькие настольные часы — было уже за полночь. Может быть, послышалось что-то снаружи? Или внутри, в доме? Или его напугал собственный сон? Священник лежал на спине и смотрел в потолок.

Отцу Эндрю Хэгану было сорок шесть лет, и он служил церкви почти девятнадцать из них. Поворотной точкой для него стали те два дня после двадцать седьмого дня рождения, когда еще молодого человека испугал и выбил из привычной колеи сердечный приступ. Он не задумывался о Боге, позволил материализму хаотического мира до такой степени поглотить его духовную сущность, так подчинить ее, что знал лишь одно: что существует. Четыре года изучения истории и богословия в католической школе в Лондоне, потом три года практики в пригородном сумасшедшем доме постепенно разъели внешнюю оболочку его веры и стали грызть ее внутреннюю часть, самую сердцевину. Ему пришлось спасаться. Близость смерти напоминала понуждающую мать, которая не позволяет своему отпрыску ни одного лишнего мгновения оставаться под одеялом.

Он больше не преподавал богословие в средней школе — только историю — и время от времени вел занятия по английскому языку. Религии в той конкретной школе почти не уделялось внимания. Ее заменили гуманитарные науки, а молодого учителя-гуманитария уволили во втором семестре за очернение репутации директора Вскоре вторым предметом Хэгана стал английский. Больше не в состоянии ежедневно обсуждать вопросы веры с пытливыми, хотя зачастую скептически настроенными молодыми умами, он все больше скрывал мысли о Боге, воспитывая в себе сдержанность и самоконтроль. Сердечный приступ, хотя и легкий, остановил постепенное, но казавшееся бесповоротным сползание. Внезапно Хэган понял, что он теряет. Ему захотелось оказаться среди других таких же, кто верит, как он, поскольку их вера укрепит и обогатит его веру. Через год он уже был в Риме, учился на священника. И теперь задумался, не оставила ли прежняя зараза проникающего в душу осадка.

Шум снаружи. Движение. Отец Хэган сел.

А потом подскочил — кто-то внизу заколотил в дверь.

Священник потянулся за очками, лежащими на столике у кровати, спрыгнул с постели и подошел к окну. Он раздвинул шторы, но не решился распахнуть само окно. Однако продолжавшийся стук все же заставил его сделать это.

— Кто там?

От пробежавшего по плечам холодного воздуха он поежился.

— Это мы, привидения! — донесся ответ. — Вы бы спустились и открыли нам!

Хэган высунулся из окна и попытался заглянуть на крыльцо внизу. Фигура вышла на открытое место, но виднелась неотчетливо.

— У нас тут — у вас тут — неотложное дело! — послышался голос.

Человек вроде бы что-то держал в руках.

Священник быстро вернулся и надел на пижаму халат. Забыв про тапочки, он прошлепал босыми ногами по холодным ступеням вниз и, включив свет в прихожей, на несколько мгновений замер у входной двери, не решаясь открыть ее. Хотя деревня была рядом, церковь и дом священника стояли особняком С трех сторон их окружали леса и поля, а для связи с прихожанами служило шоссе перед фасадом Отец Хэган был не из робкого десятка, но жизнь рядом с кладбищем неминуемо сказывалась. Стук кулаком по дереву снова вывел его из задумчивости.

Прежде чем открыть дверь, Хэган включил свет на крыльце.

Стоявший там человек сам казался напуганным, хотя и попытался улыбнуться. Его лицо вытянулось, побелело.

— Нашел вот, бродя вокруг, — объяснил незнакомец, кивая головой.

Он протянул священнику свою ношу, и Хэган увидел хрупкое маленькое тело в ночной рубашке, длинные волосы. Похоже, девочка, хотя лица не разглядеть.

— Несите ее внутрь, скорее, — сказал он, отступая.

Священник запер входную дверь и велел незнакомцу следовать за собой, потом включил в гостиной свет и электрокамин.

— Положите ее на диван. Я принесу одеяло. Она, должно быть, замерзла.

Мужчина, хмыкнув, положил девочку на мягкие подушки, потом опустился на колени и убрал с ее лица длинные белокурые волосы. Хэган вернулся и осторожно прикрыл неподвижное тело одеялом Несколько мгновений он внимательно смотрел на спокойное лицо девочки, потом снова обернулся к мужчине, принесшему ее в дом.

— Расскажите мне, что произошло.

Незнакомец пожал плевами. Ему было под тридцать или чуть за тридцать, и ему не мешало бы побриться; на нем был вельветовый пиджак с поднятым от холода воротником и то ли синие брюки, то ли джинсы. Его светло-русые волосы, хотя и не очень длинные, были всклокочены.

— Она перебегала дорогу — я еле успел затормозить. Думал, сшибу ее. — Мужчина помолчал и посмотрел на девочку. — Она спит?

Священник приподнял ей веко. Зрачок смотрел на него, не вздрагивая.

— Не думаю. Кажется, она… — Хэган не закончил фразу.

— Она не остановилась, когда я окликнул ее, и я побежал за ней, — продолжал мужчина — Она побежала прямо к церкви, потом обогнула ее и направилась на кладбище. Я чертовски перепугался. — Он покачал головой и снова пожал плечами, словно снимая напряжение. — У вас есть какие-нибудь предположения, кто это?

— Ее зовут Алиса, — тихо проговорил священник.

— Зачем она бежала сюда? Откуда она?

Отец Хэган пропустил вопросы мимо ушей.

— Она… Она перелезла через ограду позади церковного двора?

Мужчина кивнул.

— Угу. Побежала на луг. А как вы узнали?

— Расскажите мне в точности, что случилось.

Незнакомец огляделся.

— Не возражаете, если я на минутку присяду? Что-то нош трясутся.

— Извините. Вы, должно быть, перенесли страшное потрясение, когда чуть не наехали на нее.

— Это чертово кладбище так на меня повлияло. — Он с облегчением опустился в кресло и протяжно вздохнул. Но тут же на его лицо снова вернулась тревога — Послушайте, не лучше ли вызвать врача? Девочка, похоже, плоха.

— Да, я позвоню. Но сначала расскажите, что произошло, когда она выбежала в поле.

Мужчина, казалось, испытал замешательство.

— Вы ее отец? — спросил он; острые голубые глаза смотрели прямо в лицо священнику.

— Отец, но не ее. Это Католическая церковь, и я в ней священник, отец Хэган.

Мужчина разинул рот, потом понимающе кивнул.

— Конечно, — сказал он, выдавив короткую улыбку. — Я должен был догадаться.

— А вы мистер?..

— Джерри Фенн. — Репортер решил пока не сообщать священнику, что он из «Курьера». — Вы живете здесь один?

— Я держу экономку, она приходит днем А так — да, живу один.

— Жутко.

— Вы собирались рассказать мне…

— Ах да. Луг. Надо сказать, это было странно. Я пошел за ней и увидел, что она стоит на коленях в траве. Она даже не дрожала, а просто смотрела вперед и улыбалась.

— Улыбалась?

— Да, ее лицо сияло. Как будто она смотрела на что-то, понимаете? На что-то такое, что радовало ее. Но все, что она могла видеть, это огромное старое дерево.

— Дуб.

— М-м-м? Да, наверное. Было слишком темно, чтобы рассмотреть.

— Дуб — единственное дерево на лугу.

— Тогда, наверное, это был дуб.

— И что произошло?

— Потом случилось самое странное. Конечно, это все была какая-то чертовщина — простите, святой отец, — но тут вообще ничего не понять. Я подумал., что она ходит во сне — или, точнее сказать, бегает, — и тронул ее за плечо. Легонько, понимаете? Я не хотел пугать ее. А она все с той же улыбкой проговорила: «Какая она красивая!» — как будто видела кого-то под деревом.