– Джуд, ты очаровательна. Ты прекрасна.

Он целует меня в губы, и его поцелуй говорит мне о желании и любви. Долю секунды мы смотрим друг на друга, но вдруг слышим протестующий голосок:

– Хватит вам уже целоваться. Какая тоска!

Флин терпеть не может проявления наших чувств, но мы улыбаемся, хотя мальчику вовсе не смешно. Когда я к нему присматриваюсь, замечаю, что он одет точно так же, как Эрик! Я одобрительно киваю и говорю:

– Флин, ты очень похож на своего дядю в этой одежде. Ты очень привлекательный.

Мальчуган смотрит на меня и едва заметно улыбается. Ему понравилось, что он похож на дядю, но все равно торопит меня ужинать:

– Давай… ты опоздала, а я хочу есть.

Смотрю на часы. Но еще и семи нет!

Ради бога! Как они могут ужинать так рано?

Их расписание меня убьет. Кажется, Эрик читает мои мысли и расплывается в улыбке. Придя в себя, я любуюсь красиво накрытым столом, который приготовили для нас Симона и Норберт. Когда Эрик ведет меня к стулу, спрашиваю у него:

– Ну и что в новогоднюю ночь подают на ужин в Германии?

Однако перед тем как он смог ответить, распахиваются двери и появляются Симона и Норберт, неся две супницы. Совершенно неслышно они опускают их на стол. Я с изумлением замечаю, что одна из них наполнена чечевицей, а в другой суп.

– Чечевица? – хохоча, говорю я.

– Гадость! – гримасничает Флин.

– Это немецкая традиция, такая же есть и в Италии, – довольно отвечает Эрик.

– Сеньорита Джудит, это суп со шкварками и сосисками, и он очень вкусный, – поясняет Симона. – Я вам налью немного?

– Да, спасибо.

Симона наполняет мою тарелку, и все на меня смотрят. Ждут, когда я попробую. Беру ложку и послушно зачерпываю суп. Ого, он и в самом деле очень вкусный. Я одобрительно улыбаюсь, и они отвечают улыбкой.

Пока Норберт шутит с Флином, а Симона наливает мальчику суп, я, не в силах сдержать свои мысли, поворачиваюсь к Эрику и шепчу:

– Почему ты не предложишь Симоне и Норберту поужинать с нами?

Сначала мое предложение его удивляет. Но после недолгого размышления, когда до него доходит, чего я добиваюсь, он соглашается.

– Симона, Норберт, не хотите ли с нами поужинать?

Супруги переглядываются. Судя по их лицам, Эрик впервые приглашает их за стол.

– Хозяин, – отвечает Норберт, – мы вам очень благодарны, но мы уже поужинали.

Эрик смотрит на меня. Ну нет уж – я намерена добиться своего! Я улыбкой говорю им:

– Мне было бы очень приятно, если бы вы к нам присоединились во время десерта, обещаете?

Супруги снова переглядываются, и в конце концов, под настойчивым взглядом Флина, Симона улыбается и кивает. Через десять минут, когда мы покончили с супом, входят Симона и Норберт с новыми блюдами. Мой взгляд прикован к одному из них.

– Это овощи. Это блюдо называется sauerkraut, – поясняет Эрик. – Это квашеная капуста. Попробуй.

– Да. Она очень вкусная, – замечает Флин.

По его лицу видно, что она ему вовсе не нравится, но он мне нарочно об этом не говорит. Я решаю отказаться от этого блюда, надев свою самую милую улыбку, и беру хлебец, который очень похож на белую сосиску.

Вскоре я вижу, как Норберт ставит на стол подносы. И тут я начинаю хлопать в ладоши. Креветки, сыр и иберийская ветчина. Ого! При виде моего счастливого лица Эрик берет меня за руку:

– Не забывай, что моя мама – испанка, и она привила нам много обычаев.

– М-м-м, обожаю ветчину! – добавляет мальчик.

Эта ветчина – настоящее искушение. Боже, какая же она вкусная! А когда на столе появляется жаркое из утки, я понимаю, что больше не могу съесть ни кусочка. Но я вовсе не хочу их обидеть, поэтому беру совсем немножечко, и оно действительно замечательное!

Еще я пробую немецкий плавленый сыр и капусту с морковью. Говорят, что это традиционная еда, которая приносит в новом году финансовую стабильность, и я багровею – ведь я-то сейчас безработная!

Ужин проходит легко и приятно. Хотя я осознаю, что именно я поддерживаю разговор. Эрик ведет себя сдержанно, смотрит на меня и улыбается. А Флин пытается общения со мной избегать, но здесь играет первую скрипку его возраст. Когда же я завожу беседу о «Wii» или «PlayStation», то он не может не вступить в разговор. Эрик улыбается и, наклонившись ко мне, шепчет:

– Дорогая, ты просто невероятная.

Когда я решаю, что больше ничего есть не буду, чтобы не лопнуть, появляются Норберт и Симона с десертом. Блюдо выглядит настолько заманчиво, что только от одного его вида я готова проглотить его целиком.

– Симонин биненштих[10]. Какая вкуснятина! – радостно хлопает в ладоши Флин.

Не в силах оторвать взгляд от так аппетитно выглядящего торта, я спрашиваю:

– Что это?

– Это немецкий торт, сеньорита, – поясняет Норберт. – И у моей Симоны он получается просто удивительно.

– О да. Это самый лучший биненштих, который ты попробуешь в своей жизни, – уверяет меня Эрик.

Женщина, взволнованная тем, что оказалась в центре общего внимания, особенно в центре внимания живущих в этом доме мужчин, улыбается и обращается ко мне:

– Этот рецепт перешел от моей бабушки к моей матери, а потом от матери ко мне. Биненштих готовится слоями. Нижний слой – из дрожжевого теста, второй слой состоит из сахара, сливочного и миндального масла, которые я взбиваю в крем, а верхний – снова из теста и карамелизированного миндаля.

– М-м-м, как вкусно! – шепчу я. И, поднимаясь, добавляю: – И поскольку настало время десерта, вы должны к нам присоединиться.

Симона с Норбертом переглядываются, и, прежде чем они успели что-то сказать, я напоминаю им:

– Вы пообещали!

Следуя моему примеру, Эрик встает, отодвигает стул и говорит Симоне:

– Симона, будьте так любезны присесть.

Едва дыша, женщина присаживается, а рядом с ней опускается на стул муж. Подойдя к ним, я спрашиваю:

– Это режется так же, как торт, не так ли?

Симона кивает.

– Отлично, тогда я сама подам вам этот фантастический биненштих. – Затем поворачиваюсь к мальчику и прошу его: – Флин, не мог бы ты принести еще две тарелки для Симоны и Норберта?

Вне себя от радости, мальчишка вскакивает, бежит в кухню и возвращается с двумя тарелками. Я решительно разрезаю торт на пять частей, раздаю их, и, когда снова возвращаюсь на свое место, Эрик довольно на меня смотрит.

– Давайте… нападайте на него, пока я сама все не съела, – тихо говорю, заставив всех рассмеяться.

В легкой обстановке мы поглощаем восхитительный десерт. К своему удивлению, замечаю, что окружающие меня люди радуются этому моменту, как чему-то необыкновенному, и я от этого невероятно счастлива. Тогда я предлагаю, чтобы они спели немецкую вильянсико[11], и Норберт тотчас же срывается с традиционной песней «О елочка»[12].

О елочка, о елочка,

Как зелены твои иголочки,

Ты зелена не только летом,

Но и зимой, когда идет снег.

О елочка, о елочка,

Как зелены твои иголочки!

Я очарованно слушаю, как они поют. Эрик, держа на коленках племянника, тоже вполголоса поет эту немецкую песенку – от всего этого у меня по телу бегут мурашки. При виде этой четверки, связанной музыкой, сразу вспоминается моя семья. Уверена, что отец и сестра тщательно объедят всего ягненка, а моя малышка племяшка будет дурачиться со своим отцом. Меня переполняют чувства, и на глаза наворачиваются слезы.

Когда они заканчивают петь, я аплодирую, а Флин, войдя в мою игру, сразу просит меня спеть какую-нибудь испанскую вильянсико. Я быстренько начинаю перебирать в голове песни, которые мальчик мог бы слышать от Сони, и мне приходит на ум песня «Рыбки в реке». Я попадаю прямо в цель: и Флин, и Эрик подпевают, и мы поем, прихлопывая в ладоши.