– Ты вернешься к Новому году?

Обе дамы оборачиваются ко мне, и Соня отвечает:

– Нет, солнце мое. Я проведу его с Тревором в Швейцарии.

– Эрик и Флин останутся одни? – расспрашиваю я, хлопая глазами и разинув рот.

Обе кивают.

– Да, – поясняет Марта. – У меня свои планы, у мамы тоже.

Вероятно, у меня такое выражение лица, что Соня решает объясниться:

– С того времени как умерла моя Ханна, эта ночь перестала быть чем-то особенным для всех нас, и в первую очередь для меня. Эрик это понимает, и с Флином остается именно он. – И, быстро меняя тему, шепчет: – О, Марта, что мне взять с собой в Швейцарию?!

Еще некоторое время я слушаю их, но думаю о другом: отец никогда в жизни, даже в мыслях, не оставил бы нас одних в эту особую ночь – ни сестру, ни меня, ни мою племянницу. Но вскоре обаяние Марты заставляет меня улыбнуться. Однако наш разговор прерывается: появляется Эрик, держа за руку мальчика.

Он, конечно, не дурак и, глянув на нас троих, понимает, что мы обсуждали то, что ему знать не следует. Чтобы разрядить обстановку, Марта встает поздороваться с ним, а Соня в этот момент поворачивается ко мне и шепчет:

– Ни слова о том, о чем мы только что говорили, моему вечно сердитому сыну. Сохрани это в секрете, договорились, солнце мое?

Я едва заметно киваю и замечаю, что Эрик улыбается каким-то словам Флина. Через двадцать минут мы впятером сидим вокруг стола и вкушаем изысканную немецкую кухню. Все очень вкусно.

В половине четвертого, когда мы все расположились в гостиной и болтаем, Эрик смотрит на часы и встает. Он подходит ко мне и, наклонившись, говорит, пронзая меня взглядом своих великолепных голубых глаз:

– Дорогая, через час мне нужно быть на Оберфёрингском стадионе. Не знаю, нравится ли тебе баскетбол, но мне было бы приятно, если бы ты поехала со мной и посмотрела матч.

От его голоса у меня внутри запорхали бабочки: от его близости и от того, как он сказал «дорогая». Я хочу его поцеловать. Хочу, чтобы он меня поцеловал. Но здесь не лучшее место, чтобы отпустить свою сдерживаемую страсть. Нет никакой необходимости мне что-то говорить, он и так знает, о чем я думаю. Он это чувствует. В конце концов, очарованная им, я киваю, и он улыбается.

– Я тоже хочу поехать, – слышу голос Флина.

Эрик отворачивается от меня. Наш волшебный миг остался позади, и теперь он обращает внимание только на мальчика.

– Конечно. Надень пальто.

Через пятнадцать минут мы втроем сидим в «Мицубиси» и Эрик везет нас на Оберфёрингский стадион. Добравшись туда, Эрик паркует машину, а Флин пулей вылетает и исчезает. Я взволнованно поднимаю взгляд на Эрика, но он, спокойно взяв свою спортивную сумку, говорит:

– Не волнуйся. Флин отлично знает этот стадион.

Немного успокоившись, по дороге спрашиваю его:

– Ты заметил, как твой племянник на меня смотрит?

– А ты помнишь, как на меня вначале смотрела твоя племянница? – отвечает Эрик. Я смеюсь, и он добавляет: – Флин – ребенок. Тебе стоит только его завоевать, как я это сделал с Лус.

– Ладно, согласна. Не знаю почему, но мне кажется, что твой племянник, как и его дядюшка, крепкий орешек!

Эрик оглушительно смеется. Он останавливается, чтобы взглянуть на меня. Сделав пару шагов, наклоняется, чтобы его лицо было напротив моего, и шепчет:

– Если бы я не был наказан, я немедленно бы поцеловал тебя. Я напал бы на твои губы и пожирал бы их с неистовым наслаждением. Потом я затащил бы тебя в машину, сорвал бы с тебя одежду и самозабвенно занимался бы с тобой любовью. Но, к моему сожалению, ты меня наказала, и у меня нет никакой возможности что-нибудь из этого сделать.

Мое сердце бешено колотится. Тук-тук… Тук-тук…

Бо-о-оже, как же меня заводит то, что он только что сказал! И когда я уже была готова его поцеловать, вдруг слышу:

– Джудит! Эрик!

Смотрю влево и замечаю Фриду и Андреса с малышом Гленом. Понятно, что мы бросились друг другу навстречу и стали горячо обниматься.

– Ты тоже играешь в баскетбол? – спрашиваю я у Андреса.

Врач забавно подмигивает мне и шепчет:

– Я самый лучший в этой команде. – И мы все хохочем.

Когда мы приходим в раздевалку, Фрида и Андрес начинают целоваться. Они такие милые!

Эрик смотрит на меня с вожделением, но не подходит.

– Солнышко, иди с Фридой. Увидимся после матча, – говорит он и исчезает за дверью.

Боже мой, я хочу, чтобы он меня поцелова-а-ал! Но он этого не сделал. Когда за ним закрывается дверь, у меня, наверное, такое выражение лица, что Фрида спрашивает:

– Только не говори, что он до сих пор наказан.

Я, как дурочка, киваю, а моя подруга заливается смехом.

– Ладно… пойдем на стадион поддерживать наших мальчиков. Кстати, мне нравятся твои сапоги. Они красивые и сексуальные!

Погруженная в свои мысли, я следую за Фридой. Распахиваем одну их дверей. Ого! Передо мной открывается вид на красивое баскетбольное поле. Флин уже там, он сидит на желтых сиденьях и играет в PSP. Заметив нас, он вскакивает и подходит к нам. Но, даже не поздоровавшись, сразу направляется к Глену. Похоже, ему нравится малыш Глен. Мы садимся, а Флин просит у Фриды разрешения взять на руки Глена. Та отдает малыша, и на протяжении нескольких минут я наблюдаю, как он забавно болтает с Гленом, а тот улыбается в ответ.

Стадион начинает заполняться людьми, и вскоре Флин снова вручает малыша матери и уходит, усевшись на несколько рядов ниже нас.

– Что случилось с Флином? – интересуется Фрида, глядя на меня.

Я пожимаю плечами и отвечаю:

– Откровенно говоря, мы с ним не очень хорошо сошлись: он не захотел со мной играть и с трудом снисходит до простого разговора. Он всегда такой или это только тогда, когда я рядом?

Фрида смеется.

– Он хороший мальчик, но не очень общительный. Заметь, я очень давно его знаю, но за все это время обменялась с ним едва ли десятком слов. Он помешан на машинках и компьютерных играх. Но когда он видит Глена, то совершенно меняется и улыбка не сходит с его лица. – Вдруг она умолкает, а потом шепчет: – Фу, какая вонь! Я пойду в туалет поменять подгузник этому маленькому скунсику, иначе мы умрем от этого запаха.

– Хочешь, чтобы я пошла с тобой?

– Нет, Джудит. Останься здесь. Я ненадолго.

Она уходит. Мне видно, что Флин заметил, что я осталась одна. Улыбаюсь ему, приглашая сесть рядом с собой, но он отказывается. Он не двигается с места, и я сдаюсь. Минут через пять появляется группа девушек моего возраста – все такие симпатичные и надушенные, одна лучше другой. Они садятся как раз передо мной. Девушки живо обсуждают одну парикмахерскую до тех пор, пока на поле не появляются игроки, которые вышли разогреться. У меня отвисает челюсть, когда я узнаю того, кто разговаривает с Эриком и Андресом. Это Бьорн!

Меня бросает в жар. В нескольких метрах от меня на поле стоит мужчина, которого я обожаю всей душой, а рядом с ним те, с кем он делил меня в постели. Мне так жарко и стыдно! Пытаюсь скрыть свои мысли и не знаю, куда спрятать глаза.

Когда сердце немного успокаивается, смотрю на поле и снова становлюсь красной как помидор: я понимаю, что эти трое смотрят на меня и машут, здороваясь. Я робко поднимаю руку и машу им в ответ. Девушки, сидящие передо мной, подумали, что парни поприветствовали их, начинают кудахтать, как курицы, и тоже восторженно им машут.

Я отдаю себе отчет, что не могу оторвать взгляд от своего необыкновенного Айсмена. Он такой сексуальный… Он смотрит на меня, бьет по мячу и подмигивает мне, а я лыблюсь, как дура. Боже!.. Он такой обалденный в желто-белой форме, что я готова с места закричать: «Красавчик, красавчик, красавчик!»

Флин подходит к дяде, и тот, обрадовавшись, бросает ему мяч. Мальчик смеется, а Бьорн поднимает его на руки и крутит вокруг себя. Эти несколько секунд мальчик оказывается в центре внимания взрослых и серьезных мужчин, и он счастлив. У него полностью меняется выражение лица: я впервые вижу, что он улыбается, как все дети его возраста.