Красивый обычай — стоящая посреди комнаты, вся изукрашенная, обвешанная игрушками, блистающая разноцветными огоньками новогодняя елка. Обычай пришел к нам из глубины веков. Но если он не порождал вреда в те времена, когда людей было поменьше, чем сейчас, меньше, пожалуй, чем зубров в лесной чаще, то теперь, год от года, все больше несет беды лесу.
Надо пожалеть ельники, особенно молодые, надо. И сделать это, кстати, очень просто. Нет, не отказываться от полюбившегося обычая (и ребятам он по сердцу!), — выход очень пробой и при нашем уровне промышленного развития, право же, совсем не обременительный. Запретить рубить елки, а взамен наладить массовый выпуск искусственных, таких же и зеленых, и душистых. Кстати (вот тут действительно кстати) такая елка легко хранится и служит не один раз[15].
Вопрос о новогодней елке уже поставлен на страницах печати (дважды писала «Комсомольская правда») и даже получены ответы. Так, Моссовет известил, что впредь потребность столицы в праздничных елках будет удовлетворяться только за счет посадок на специально созданных плантациях.
На ель натуральную находится много и других охотников. Например, садоводы, желая спасти плодовые насаждения от порчи мышами в зимнее время, обвязывают деревья еловыми лапами. А сколько уничтожается туристами при устройстве ночлегов! При этом ради веток иногда срубают целые деревья. В итоге, в местах туристских стоянок деревья бывают настолько обезображены, что ранее красивые места мгновенно теряют всякую прелесть. На пионерских кострах сгорает много молодых деревьев, и в том числе опять все те же (смолистые — горят хорошо!) свежесрубленные елки. Едва ли это способствует воспитанию у детей любви к растениям.
Большим злом для лесовосстановления является неорганизованный выпас и сенокошение, поскольку при этом вытаптывается или срезается весь молодняк, исчезают кустарники и птицы.
Но наибольшее зло, ведущее к огромным потерям, это, конечно, лесные пожары. Возникают они в большинстве случаев из-за несоблюдения самых элементарных правил поведения в лесу — неправильного разведения костров (главное — не тушат), небрежного курения, употребления горючих пыжей на охоте и т. д.
В 1915 году в Сибири сгорело 100 тысяч квадратных километров леса. Трудно представить такое море огня…
В засушливые годы, 1974-й и 1975-й, горели леса в ряде районов Урала. Большие бедствия принесли эти пожары. В Челябинской области, например, массовые выезды в лес и туристские походы в засушливые периоды категорически запрещены.
Между тем совсем не трудно принять меры предосторожности во время отдыха, охоты, туристских походов. Всего-то и надо: разводить огонь на определенном расстоянии от деревьев, место для костра окопать или освободить от растительного покрова, а остатки костра хорошо залить, затоптать.
Только в Свердловской области насчитывается около миллиона га необлесенных площадей. А ведь Свердловская область считается одной из «лесных»!
Процесс облысения начался давно и продолжается неотвратимо, грозно. Не случайно с такой горячностью говорит о горьких обидах, чинимых зеленому другу, писатель Леонид Леонов. Его «Русский лес» — призыв к защите леса. Не случайно со страстным монологом в защиту леса выступает и чеховский доктор Астров:
«Лесов все меньше и меньше, реки сохнут, дичь перевелась, климат испорчен и с каждым днем земля становится беднее и безобразнее. …Может быть, это в самом деле чудачество, но, когда я прохожу мимо крестьянских лесов, которые я спас от порубки, или когда я слышу, как шумит молодой лес, посаженный моими руками, я знаю, что климат немножко и в моей власти, и что если через тысячу лет человек будет счастлив, то в этом немножко буду виноват и я. Когда я сажаю березку и потом вижу, как она зеленеет и качается от ветра, душа моя наполняется гордостью…»
Не такой ли гордостью наполняется душа заслуженного лесничего РСФСР Александра Михайловича Никитина. В его лесничестве, под Билимбаем, 400 га дореволюционных посадок да своих 14 000. Билимбаевский лесхоз награжден орденом Трудового Красного Знамени.
Интересный эксперимент начали лесоводы Башкирии. Башкирия богата лесами; тем приятнее ее забота о будущем. Ежегодно в республике высаживается до 27 000 га молодых лесов, о том числе до 6 тысяч — полезащитных, водорегулирующих, овражно-балочных (прочь, эрозия!). И год от года растет урожайность колхозных полей; мало того, колхозы и лесхозы наращивают сдачу государству ягод, грибов, меда, лекарственных растений. Мало этого, в самом крупном зеленом массиве города Уфы разбит Парк имени лесоводов Башкирии. Польза двойная: горожане дышат чистым воздухом, а лесоводы приобщаются к охране природы индустриальных центров. Уфимские лесоводы — едва ли не первыми в СССР — создали свой зоопарк. Парк задуман, как ландшафт, где истосковавшийся по девственной природе горожанин сможет соприкоснуться с животным и растительным миром, окунуться в мир природы.
А ныне лесоводы Башкирии стали едиными полновластными хозяевами башкирских лесов. На территории гослесфонда созданы три крупных лесоохотничьих хозяйства. Деревья, звери, птицы, вода, трава — все они теперь имеют одного хозяина. Остается по такому же пути направить и рыбный промысел…
«Башкирский эксперимент» представляет интерес для Челябинской и всех соседних областей.
«Щепки не полетят», — назвал свою статью ныне покойный журналист-челябинец В. Колчин. Дай-то боже. Проблемой пресловутой «щепы» озабочены многие. (Л. М. Леонов рассказывал, что в Финляндии подбирают все щепки до единой, а в Японии срубленные деревья выносят на руках, чтоб не повредить остающиеся и подрост.)
Мы едем в Урал (так принято говорить здесь). Наша цель — хребет Ицыл. Это почти на границе с Башкирией. Опять, как на Зюраткуле, все выше, выше — в гору. Сменяются пейзажи. На лесных покатых лужках лежит кошенина, — пора сенокоса. В воздухе носятся такие ароматы, что дышал бы, не надышался.
Но нашему бывалому вездеходу тяжело. Осторожно он сползает в глубокий ложок и, стеная, тяжело выбирается по откосу. Нас сопровождает местный лесник Алексей Михайлович.
— Бобры дорогу испортили, — ворчит он.
Хорошо, что в уральских лесах появились бобры!
Лесник ругает грибников, ягодников, покосников: пугают зверей, недобро, не по-хозяйски обходятся с природой. Натерпелся, наверное, сберегая лес.
— Охотник?
— Занимался. Сейчас делать нечего, Охотников много. Запретить бы лет на десять. В моем обходе два глухариных выводка. Всего. Кого стрелять!
— А лоси?
— Лоси есть. Ходят партиями. По одиннадцать штук.
Журчат горные речки. Речка Таловка. Речка Каменка. Речка Куштумга, стекающая в Миасс. В Куштумге еще есть форель. «Перемерзает — гибнут, — комментирует Алексей Михайлович. — А летом пересыхает, только весной полноводная». Все те же беды.
Лес явно редеет. Разбитая глинистая дорога все тяжелее. Настоящий серпантин. Бревна возят, древесину. Чем выше, тем хуже. Проехали углевыжигательные печи. Собственно, от печей почти ничего не осталось. Заброшенное ремесло, весьма отрицательно сказавшееся на судьбе уральского леса и спевшее свою лебединую песню бажовской «Живинкой в деле». Вся дорога на Ицыл красноречиво свидетельствует об усиленной эксплуатации горных лесов; а между тем опасность эрозии особенно велика на горных склонах.
Лесорастительные условия Челябинской области, как подчеркивают ученые, очень разнообразны, ее территория выделяется наибольшей разнородностью и сложностью. Конечно, в области почти не сохранилось первобытной растительности. На Уральском хребте, где берет начало река Миасс, коренных (девственных) лесов не осталось. Кстати, это один из двух хребтов в области, пересекаемых горными реками. Лишь Ицыл, единственный на Южном Урале, еще сохраняет на восточном склоне свои темнохвойные леса.
Леса Ицыла — хранители заповедности и требуют внимания к себе. Ельники. Последние! Больше на Южном Урале таких нет. На границе ареала еловых лесов они имеют огромное водоохранное и не меньшее научное значение. Вот почему следует прислушаться к голосам специалистов, требующих сохранить их.
