* * * …У нефтескважин под рукою Русло грыз «Стройгэс». А с гор Вприпрыжку к водопою Бросался лес. И там, где берег сделал стойку, Над водопадом Стоял и всматривался в стройку Седой Отрада. Шел вечер. Над изрытой балкой Был сумрак крут, И чавкала землечерпалка, Вгрызаясь в грунт. И на костре у перевоза, Где стружек вспышки, Там чайник пар пускал из носа И ерзал крышкой. Цеплялись за дорогу фары Цепного ЗИСа. С носилками сновали пары, И трактор злился. У переправы куски металла Глотала лодка, И черным лебедем летала Над ней лебедка. И тучи буйволиным стадом Гнал ветер крепкий. Начальник стройки над водопадом Стоял Без кепки. Бросалась Белая со стоном Камням за спины, Боялась, бедная, бетонных Зубов плотины. И вдруг откуда-то оттуда, Из тьмы и гула, С горящим факелом девчонка К реке шагнула, И с этой девушкой Какой-то Парнишка рядом. Отрада вглядывался в сумрак Тревожным взглядом… А когда тесемкой длинной Затянул узлы рассвет, Он по балке Голубиной Оставлял тяжелый след. Оставлял… Шуршали грубо Два армейских сапога. Подошел… И возле дуба Перепелок испугал. Перепелки, перепелки Сразу брызнули в разлет! Скоро солнце слоем тонким Позолоту разольет На узорных листьях дуба И на грубых желудях. Где-то паровоз затрубит На отстроенных путях. От трубы трава проснется, Ветер бросится в бурьян. Зашумит листвой под солнцем Дуб — колдун лесных полян. Зашумит о тех, которых Не увидит больше мать. Зашумит о тех, которым Под густой травой лежать. «Перепелки, перепелки Сразу брызнули в разлет…» Он сидит, и дым махорки Петли медленные вьет. И вдруг откуда-то оттуда, Из тьмы и гула, С горящим факелом девчонка К реке шагнула, А с этой девушкой Какой-то Парнишка рядом. Отрада вглядывался в чудо Тревожным взглядом… 1950 Стихи о долге
Мать вышла за хлебом и мылом… Сестренка — с утра в институт. А он, — «Что-то рана заныла», — Прилег на пятнадцать минут. Он лег и бессилен подняться, И крикнуть не в силах сейчас. Устало и тихо слезятся Озера безжизненных глаз. Пакеты, пикеты, засады… И кровь, как сургуч на печать… Заглядывать в окна не надо, И в двери не стоит стучать. Он вам все равно не откроет Закрытую наглухо дверь. Былые друзья и герои Его окружают теперь. И стены раздвинулись с гулом, И сумрак неровности стер, И по фиолетовым скулам Ладонями хлещет костер. Там сучья сухие, как порох, Как сабли, тугие слова, Там снова решаются в спорах На жизнь и на счастье права. Топырит корявые руки Посыпанный инеем бор, И в дерево, звонкий от скуки, По обух заходит топор! Заглядывать в окна не надо, И в двери не стоит стучать… Он снова у стен Ленинграда Комдива ползет выручать. …Когда это было? Когда-то… Он мог бы собою прикрыть Того генерала, Чей свято Портрет на паласе висит. И выглядит хрупкой и зыбкой Дорога. Разрыв! Не беда… Сейчас он исправит ошибку, Которую сделал тогда. Вскочил он, отважный и стойкий, И грудью закрыл, Как в бою, Портрет генерала над койкой — Погибшую совесть свою. И замертво рухнул… Недолго Ему до рассвета лежать. Далекая парню дорога, Да некому руку пожать… 1950 Полк на плацу Полковник черту был не брат. Он требовал, грозя: «Повыше ножку!» Но комбат Сказал: «Предел!.. Нельзя…» Вбивает часть Четвертый час Шаги в асфальт крутой. «Убил» полковник этот нас За год перед войной… Она пришла. Он ждал ее, Играя под героя. Но в окружение попал — И пулю в лоб себе вогнал Он сам во время боя. А нас оставил на авось… «А чтоб те, гаду, не спалось В аду, чтоб вечно не спалось, Ни лежа и ни стоя!» Победу он не разглядел В разгаре пораженья. Но выиграть наш полк сумел, Да, Вопреки ему сумел Полк выиграть сраженье. В атаку поднял нас комбат, — Как в чудо верил он в солдат. И полк воскрес, И полк сумел Уйти из окруженья! Полковник там… А мы живем. Не все, Но все-таки живем. Целуем жен И чарку пьем. Пускай не все, Но все же пьем… Дай бог, Поменьше нам служить, Дай бог, подольше в мире жить! И подороже жизнь свою, Коль час придет, Отдать в бою. Не торопись, Не умирай. Тебя убьют, А ты вставай! |
