1965 Поэту Так было здорово в Крыму! Так чудно было в Коктебеле! С таким подтекстом Птицы пели, Что петь хотелось самому. Но я молчал. Я стал стареть. Я с камнем побережным слился. Мне в грудь прибой охрипший бился. В ничто желая растереть. И мне казалось, что века Я здесь лежу у Карадага. Простерлась предо мной бумага. Но не вела К строфе рука. Что стих перед таким величьем, Перед такою красотой?! Не пой, поэт, Поэт, постой! Ты мало смыслишь В деле птичьем. Ты чувства превратишь в слова, Рискуя все Опошлить с ходу. За гонорар Предаст природу Твоя хмельная голова. Ты вслушайся, Ты поучись Терпенью скал, Стремленью света — Этó так много для поэта. Молчи. Терпи. Не торопись! 1965 Жаль-жалеть Ах, не начать ли нам Жаль-жалеть, Жаль-жалеть — Любить уметь! Мне тебя, мамонька, Жаль, жаль, жаль. Вот тебе, мамонька, Шаль, шаль, шаль. Ходи в теплом, мамонька, — Не болей, не болей. Ко мне в гости, мамонька, Приезжай скорей. Ах, не начать ли нам Жаль-жалеть, Жаль-жалеть — Любить уметь! Мне тебя, тещенька, Жалко, жалко. Вот тебе, тещенька, Палка, палка. Это тебе, бойкая, От собак, от собак. Ты не можешь, тещенька, Просто так, просто так. Ах, не начать ли нам Жаль-жалеть, Жаль-жалеть — Любить уметь! Мне тебя, любимая, Тоже жаль. Уезжаю скоро я Вдаль, вдаль, вдаль. А кого ты станешь Ночью пилить? Кого на работку Будешь будить? Ах, не начать ли нам Жаль-жалеть, Жаль-жалеть — Любить уметь! 1966 Давно то было… Давно то было, Было в былом. Расстался ночью Казак с седлом. Упал казак У ног коня: «Мой коню верный, Слушай меня. Лети в станицу К жене скорей. Пускай не плачет, Скажи ты ей. Не стоит плакать, Пусть, мол, не плачет. Был ей неверным Ее казаче. Любил другую, Делил с ней ночи, Пусть, мол, слезами Не застит очи. Ее неверный Седельце кинул И в ночку канул, Из войска сгинул. Не плачь, скажи ей, Мол, не вернется… Пусть ей счастливо С другим живется». 1966
Танкист Огонь, Разрыв, Осколков свист. Я рад пехотной доле: Я в землю врыт, А вот танкист Горит в открытом поле. Горит танкист, Горит, Горит, Как звездочка сияет. А полк в земле, А полк лежит, А полк не наступает. И я по уши В землю врыт, Я — жалкая пехота. Горит танкист, Танкист горит, И вдруг Как гаркнет кто-то: «За мной! За Родину! Вперед! За отчий край, друзья!» И вот уже пехота прет, Пехота во весь рост встает. Пехота падает и мрет, И все-таки идет вперед — Остановить нельзя!.. Давно тот край В болотах спит, Лесами зарастает… А мой танкист — Он все горит, И полк мой Наступает… Но там в лесах, Среди болот, Где мрак зеленый спит, — Безмолвный полк Вперед идет, Беззвучный танк горит. Идите в лес весной скорей, Там сказочно сейчас, И собирайте для детей Букеты наших глаз. 1967 Сверчок Жил-был сверчок, Жил-был сверчок, Жил-был сверчок На свете. Любили этого сверчка И взрослые и дети. И было нам И было всем Всегда уютно с ним: «Тюр-тюр, тюр-тюр», — Немало лет, «Тюр-тюр», — Немало зим. И никогда не забывал, Отлично знал сверчок Запечный свой, родимый свой Уютный свой шесток. И было ласково всему Домашнему народу Его запечное «Тюр-тюр» В любую непогоду. С тех пор прошло Немало лет, Немало долгих зим. Моря, походы, города Нас разлучили с ним. Давно того и дома нет, И улица не та… Хранит родные имена Холодная плита. Но где бы ни был я, Друзья, — «Тюр-тюр», — Где б ни был я — Зовет меня, Зовет к себе Родимая земля. |
