На холме не было факелов, он сам светился изнутри, и чем выше поднимался Фрисс, тем яснее видел, что восходит на спину громадного и очень древнего дракона. Дракон, похоже, привык к мертвецам, забирающимся на его хребет, и даже не шевелился под лапами Двухвостки. Наверху в окружении корзин, набитых свитками, у наклонного стола сидел в резном кресле сам Флинс, Считающий Души, бог-шакал в доспехах из чёрной чешуи. Накидка, украшенная перьями, укрывала его плечи и шелестела при каждом движении. Флинс посмотрел на свиток, лежащий на столе, свернул его и отбросил в сторону. Прокатившись по драконьему боку, тот зацепился за трубки-чешуи и сам окаменел, став одной из них. Бог-шакал взглянул на Речника и горящий ключ в его руке и медленно кивнул.
- Фриссгейн Кегин, сын Гевелса и Айнин, Красный Речник Великой Реки, - произнёс он равнодушно. - Спускайся и иди в Кванду. Малахит укажет путь.
- Благодарю тебя, Считающий Души, - с трудом выговорил Фрисс. Тяжело было смотреть на бога смерти и стоять рядом с ним, ощущение страха и отчаяния накатывало волнами. 'Ещё никто не миновал Кигээла...' - прошелестело в голове Фрисса, как сухая мёртвая трава или свитки в руках Считающего Души. Речник помедлил, набираясь храбрости. Флинс, потянувшийся было за очередным свитком, встретился взглядом с пришельцем, отложил свиток и облокотился на стол.
- Спрашивай, - бесцветным голосом сказал он, и Речник невольно вздрогнул.
- Никто, идущий этой дорогой, не миновал тебя! - сказал он, склонив голову. - Скажи, где мне искать Кессу Скенесову? Не так давно она пришла сюда, не в свой срок и в неурочный день...
Речник замолчал, оборвав свою речь на полслове. Взгляд Флинса остался бесстрастным. Повелитель мёртвых покачал головой.
- Кесса Скенесова, дочь Гевелса и Ауны, Чёрная Речница, не проходила этим путём, - сказал он. - Ни в свой черёд, ни в чужой она не приходила в Долину. Здесь её не ищи.
Фрисс открыл в растерянности рот и тут же закрыл. 'Река-Праматерь... почему я сразу не спустился в то ущелье?!' - подумал он. 'Теперь - только ждать. Так полагаю, она пройдёт Хесс насквозь и вернётся невредимой, что с моей помощью, что без неё. Но почему я не спустился в ущелье, Вайнег меня побери?!'
- Спрашивай дальше, - велел Считающий Души, разворачивая новый свиток и прижимая к столешнице. Живой понял, что надоел божеству - и поспешил задать новый вопрос:
- Славные Речники, Гевелс Кегин и Айнин Кегина из рода Варла - найду ли я их в Кванде?
Флинс заглянул в свиток, неохотно повернулся к Речнику и ответил:
- Эти смелые люди тоже не проходили здесь. Ты пришёл в мир мёртвых, чтобы разыскивать в нём живых? Ступай, займись своими делами в Кигээле - а потом возвращайся к живым и ищи живых среди них...
Речник судорожно вздохнул и поклонился.
- Я... очень благодарен тебе, великий страж. Очень. Прости, что оторвал от счёта душ...
Дракон под ногами человека и лапами Двухвостки лениво поднял крыло и встряхнул его, и путники снова оказались на освещённой факелами дороге посреди бескрайнего мрака. Впереди виднелась развилка, и оба пути сияли зелёным светом - но на одном сияние переливалось, как блики волн на стене, а на другом - горело ровно, неярко и сильно резало глаза. Светильники над первой дорогой были сделаны из красивейшего малахита, над другой вознеслись друзы серебристо-серых кристаллов сингита, ирренциевой руды.
'Значит, все живы, и я найду их. Флинс не станет лгать, ему ни к чему. Кесса обрадуется, если узнает, что он назвал её Чёрной Речницей...' - Фрисс помотал головой, отгоняя лишние мысли, велел Двухвостке остановиться и долго смотрел на два пути. Один определённо вёл в Кванду, оттуда уже долетал свежий речной ветер, пахло тиной, жареной рыбой и печным дымом. Другая дорога дышала сухим жаром и пахла плавленым фрилом и едкими реактивами. Фрисс, щурясь, посмотрел на прямую гладкую ленту рилкара, освещённую радиоактивными кристаллами - и направил Двухвостку по ней. Где-то впереди был загадочный сарматский мир мёртвых, вечносияющие Пустоши Васка, и Речник не мог проехать мимо и не заглянуть туда. 'Вот и узнаю, правда ли, что даже в Кигээле у сарматов есть станции!' - подумал он.
У Пустошей Васка не было стен и ворот - лишь силовое поле, схожее с радужной плёнкой, трепетало под горячим ветром, несущим с той стороны клубы светящейся пыли. Фрисс видел серую равнину, земля на которой расплавилась и застыла вновь, силуэты непонятных зданий, разбросанные обломки - и сверкающие сотнями огней ветвистые мачты и полосатые трубы на горизонте. При каждом движении пылевого вихря Пустоши изменялись, и Речник ничего толком не видел, но все эти сооружения могли быть только станциями...
Двухвостка уткнулась носом в силовое поле и приветственно фыркнула. По ту сторону Фрисс увидел нескольких сарматов, облачённых в разноцветные скафандры - как будто излучение или жар ещё могли навредить им. Жутковатое оружие в их руках распыляло какое-то вещество, и клубящийся ирренций постепенно оседал, а из него вырастала громада станции, окрашенной в очень знакомые цвета. Фрисс мог бы поклясться, что это 'Скорпион' - вот купола и мачты над двумя альнкитами, вот труба с тёмно-багровыми полосами... Со станцией происходило что-то странное - она то растворялась в ирренциевой пыли и сама превращалась в пыль, то собиралась по частицам и складывалась в единое целое. Сарматы терпеливо рассеивали своё вещество и негромко переговаривались. На скафандре одного из них Фрисс, как ему показалось, разглядел надпись 'Скорпион' - и тут же со стыдом вспомнил Фанстона, ограбленного после смерти. 'Всё-таки это его дозиметр. Надо вернуть, раз уж повстречались,' - понурился Речник и громко окликнул сармата.
- Фанстон! Хаэй, Фанстон! Слышишь меня? Можешь говорить?
Сармат в багровом скафандре обернулся и медленно поднял руку в жесте приветствия. Он крикнул что-то, но свист пылевого ветра заглушил слова. Речник не видел его глаз под щитком шлема, и сам сармат норовил растаять в клубящейся пыли, но Фрисс понадеялся, что Фанстон слышит и понимает его, и поднял над головой дозиметр.
- Это твой прибор, и я пришёл вернуть его! - он шагнул к сармату - и ударился о силовое поле. Оно было прочнее любой стены и не собиралось расступаться перед человеком...
Фанстон крикнул что-то в ответ и отрицательно покачал головой. Он показал на свою руку, опоясанную широким браслетом, и на усатый прибор, встроенный в этот браслет. Фрисс понял - сармат говорит, что ему не нужен дозиметр из мира живых, в Пустошах Васка ему уже выдали новый.
- Ты не обижен на меня? - на всякий случай крикнул Речник. Сармат снова покачал головой, но тут соплеменники опустили оружие и укоризненно посмотрели на него, а потом жестами показали Речнику, чтобы он проходил мимо. Фрисс выкрикнул извинения и хотел спросить, что происходит со станцией, но тут земля под ногами шевельнулась, и Речник опомнился уже на дороге, освещённой малахитовыми фонарями. 'Похоже, Флинс на меня разозлился...' - встревоженно подумал он, но не мог не оглядываться на ирренциевую дорогу и невидимые в темноте Пустоши Васка. 'Интересно, беспокоят ли Владыку Мёртвых утечки и излучения из Пустошей...' - усмехнулся он про себя.
Впереди уже выступали из темноты затопленные заросли узколистного кустарника, оплетённые лозами и непроходимые, как силовое поле Пустошей, и это была граница Кванды, огромной долины, протянувшейся вдоль берегов Карны. Великая подземная река здесь разливалась широко, превращая Кванду в одну большую заводь с тысячами обычных и плавучих островов. Здесь было тепло и дождливо, сюда попадали те, кто жил и умирал у воды или в воде, и Фрисс был спокоен на пороге Кванды - тут, как он чувствовал, было так же безопасно, как на самой Реке.
Дорога довела Речника до ворот. Арка, сложенная из грубо отёсанного известняка, от древности обросла мхом, и он свисал вниз длинными прядями. Створки, похоже, рассыпались от сырости за прошедшие века, и никто не заменил их. Синекожий Шаски, охраняющий ворота, задумчиво заплетал в косички мох и приветливо улыбнулся Речнику, скользнув равнодушным взглядом по ключу бессмертных.
