Рост контрреволюционного движения оренбургского казачества и бунт чехословацких эшелонов, использованных в целях контрреволюции, создали угрозу падения Екатеринбурга, а особенно в связи с приближением фронта и активной работы местных контрреволюционных сил.

К этому времени романовская семья в Екатеринбурге увеличивается. Из Вятки, по постановлению губернского съезда Советов были высланы в Екатеринбург бывшие великие князья: Сергей Михайлович, Игорь, Константин, Иван Константиновичи и князь Палей. Сюда же, по постановлению ВЧК, привезена была из Москвы и вдова князя Сергея Александровича — Елизавета Федоровна.

Опасность сосредоточения массы таких «высоких» гостей в Екатеринбурге в дни напряженной борьбы с контрреволюцией вблизи фронта была очевидна, и областной Совет выслал перечисленных выше лиц в Алапаевск, под надзор алапаевского исполкома.

В Екатеринбург, как раньше в Тобольск, продолжают стекаться видные деятели контрреволюции и темные личности, в задачи которых по-прежнему входит организация заговоров и освобождение Романова и всех его родственников.

Среди других лиц, имеющих близкое касательство к семье Романовых, арестовывается указанный выше майор сербской службы Мигич, а вместе с ним фельдфебель Вожечич и некто Смирнов — управляющий делами сербской королевны, жены отправленного в Алапаевск бывшего князя Ивана Константиновича — Елены Петровны.

Эти лица явились в областной Совет как делегаты сербского посланника Сполайковича первоначально для переговоров с Николаем Романовым о войне, а затем якобы для отправки Елены Петровны в Петроград, заявив, что на это получено разрешение от центральной советской власти. По справкам, наведенным областным Советом в Москве и Петрограде, оказалось, что просьбу Сполайковича о разрешении Елене Петровне переехать в Петроград ВЦИК отклонил.

Цели Мигича и Вожечича были ясны, но выполнить их им не удалось.

С приближением фронта к Екатеринбургу и местное контрреволюционное, «верное престолу» офицерство пытается завязать связи с царской семьей, усиливает переписку с Николаем Романовым и, главным образом, с его женой, проявляющей большую активность и непримиримость.

Вот одно из писем, которыми обменивались заключенные с заговорщиками, пытавшимися устроить в Екатеринбурге восстание еще в июне с целью освобождения Романовых.

«Час освобождения приближается и дни узурпаторов сочтены. Славянские армии все более и более приближаются к Екатеринбургу. Они в нескольких верстах от города. Момент становится критическим и теперь надо бояться кровопролития. Этот момент наступил. Надо действовать».

«Друзья, — читаем в другом письме, — более не спят и надеются, что час, столь долгожданный, настал».

Кто же они, пытавшиеся вырвать из рук народа преступников, лишенных короны, так заботящиеся о царской семье?

Перехваченные с «воли» от Романовских доброжелателей письма все подписаны большей частью словом «Офицер», а одно даже так — «Один из тех, которые готовы умереть за вас, — офицер русской армии».

Ряд других данных, полученных областным Советом, обнаруживал организацию, поставившую целью освободить Романовых, готовую в виду близости фронта исполнить свое намерение.

На заседаниях областного Совета вопрос о расстреле Романовых ставился еще в конце июня. Входившие в состав Совета эсеры Хотимский, Сакович (оставшийся в Екатеринбурге при белых и расстрелянный ими) и другие были, по обыкновению, бесконечно «левыми» и настаивали на скорейшем расстреле Романовых, обвиняя большевиков в непоследовательности.

Вопрос о расстреле Николая Романова и всех бывших с ним принципиально был разрешен в первых числах июля.

Организовать расстрел и назначить день поручено было президиуму Совета.

Приговор был приведен в ночь с 16 на 17 июля.

В заседании президиума ВЦИК, состоявшемся 18 июля, председатель Я. М. Свердлов сообщил о расстреле бывшего царя.

Президиум ВЦИК, обсудив все обстоятельства, заставившие Уральский областной Совет принять решение о расстреле Романова, постановление Уралсовета признал правильным.

Когда президиум областного Совета подписал смертный приговор Николаю Романову и его семье, чехословацкий фронт был уже близко и контрреволюционные банды с двух сторон — от Челябинска и по Западно-Уральской железной дороге — двигались на Екатеринбург.

С расстрелом Романовых надо было спешить.

Организация расстрела и уничтожения трупов расстрелянных поручена была одному надежному революционеру, уже побывавшему в боях на дутовском фронте, рабочему В.-Исетского завода — Петру Захаровичу Ермакову.

Самую казнь бывшего царя нужно было обставить такими условиями, при которых было бы невозможно активное выступление приверженцев царского режима. Поэтому избран был такой путь.

Семье Романовых было объявлено, что из верхнего этажа, в комнатах которого они помещались, им необходимо спуститься в нижний. Вся семья Романовых — бывший царь Николай Александрович, жена его Александра Федоровна, сын Алексей, дочери, домашний доктор семьи Боткин, «дядька» наследника и бывшая принцесса фрейлина, оставшиеся при семье, — около 10 часов вечера сошли вниз. Все были в обычном домашнем платье, т. к. спать всегда ложились позже.

Здесь, в одной из комнат полуподвального этажа, им всем предложили стать у стены. Комендант дома, бывший в то же время и уполномоченным Уралсовета, прочитал смертный приговор и добавил, что надежды Романовых на освобождение напрасны — все они должны умереть.

Неожиданное известие ошеломило осужденных, и лишь бывший царь успел сказать вопросительно: «Так нас никуда не повезут?»

Выстрелами из револьверов с осужденными было покончено…

При расстреле присутствовало только четыре человека, которые стреляли в осужденных.

Около часу ночи трупы казненных были отвезены за город в лес, в район Верхне-Исетского завода и дер. Палкиной, где и были на другой день сожжены.

Со времени описываемых событий миновало более семи десятилетий, но только в наши дни стало возможным опубликовать документы, которые ранее находились в спецхране. В Центральном государственном архиве Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР имеется «Дело о семье бывшего царя Николая II» (фонд 601, опись 2, дело 35). Оно заканчивается «Запиской» коменданта «дома особого назначения» Якова Михайловича Юровского, руководившего расстрелом последнего русского царя и его семьи. Этот документ позволяет уточнить обстоятельства и детали кровавой драмы.

Я. М. Юровский пишет как бы от третьего лица, используя ряд сокращений, в их числе такие:

P-в, Р-ых — б. царь Романов, Романовых;

Г-н — Голощеки н, один из руководителей Уралисполкома;

Ком. — комендант Юровский;

А-й, А-я — царевич Алексей, Алексея;

А. Ф. — б. царица Александра Федоровна.

Ник. — Николай.

К-е — которое.

Д-р — доктор.

«16.7 была получена телеграмма из Перми об истреблении Р-ых…

16-го в шесть часов вечера Филипп Г-н предписал привести приказ в исполнение. В 12 часов должна была приехать машина для отвоза трупов.

В шесть часов увезли мальчика ⁸, что очень обеспокоило Р-ых и их людей. Приходил д-р Боткин спросить, чем это вызвано? Было объяснено, что дядя мальчика, который был арестован, потом бежал, теперь опять вернулся и хочет увидеть племянника. Мальчик на след, день был отправлен на родину (кажется, в Тульскую губернию). Грузовик в 12 часов не пришел, пришел только в ½ второго. Это отсрочило приведение приказа в исполнение. Тем временем были сделаны все приготовления, отобрано 12 человек (в т. ч. шесть латышей) с наганами, которые должны были привести приговор в исполнение, 2 из латышей отказались стрелять в девиц.