– Я не могла рисковать тем, что она снова позаимствует у тебя силу. Якоря уже шпионили за нашей семьей. Повсюду прятались соглядатаи.

Джинни умолкла, вспоминая давнюю трагедию.

– Как же моя прекрасная Эллен ненавидела меня после смерти Пола! В ее глазах вспыхивала ярость всякий раз, как она смотрела на меня. Моя семья презирала меня.

Джинни посмотрела на меня в упор.

– А ты, наверное, более всех.

– Прости меня. Я попросила тебя пожертвовать твоей жизнью, твоим счастьем ради грани.

– Нет. Я посвятила мою жизнь делу. Миссии, в которую я верила всей душой.

Джинни высвободилась из моих объятий.

– Тут нет ничего постыдного. Было честью служить тебе. Защищать тебя и оберегать. Помогать тебе справляться с демонами, которые жаждали погубить наш мир.

С этими словами она исчезла. Я попыталась окликнуть ее, но тщетно.

– Нет, дитя, – печально улыбнулась Хило. – Ты должна отпустить Джинни. Она терпеливо ждала встречи с тобой. Вы поговорили в последний раз, а сейчас голубушка заслужила покой.

Лицо Хило стало бесстрастным.

– Думаю, и голубушка Хило тоже заслужила покой. Ты сама справишься?

– Я не знаю, что… – пролепетала я, но она схватила меня за руку.

– Послушай Хило, девонька! Ты вырвешься! «Колокол», конечно, глупая подделка, однако он мощный. Может, ведьмы и не смогли сотворить солнце, но энергию нескольких атомных бомб они сюда засунули. Эмили убедила тебя, что сила этой штуковины в сочетании с магией якорей, пытающихся устранить тебя, уничтожит грань. Сотрет тебя в порошок. Она что-то чересчур возгордилась. Она уверена, что использует колдовство для разрушения.

– Но ведь она ошибается, не так ли?

– Еще как ошибается, девонька!

Хило крепко сжала меня в стальных объятиях. Не хотела отпускать меня, но понимала, что придется – ради нас обеих. А в моем сознании зароились мысли. Пустота, будь она искусственной или нет, позволит мне вмешаться в творение, по крайней мере, немного подкорректировать мир. Я применю крохотные хирургические вмешательства ко всему временному потоку: изменю решение здесь, поступлю по-другому там. Вдруг мне повезет уладить дела тех, кого люблю?

– Ой, девонька! Не распыляйся. Ты не способна протянуть руку в прошлое и вытащить яблоко изо рта Евы. Не сможешь забраться раньше того момента, когда Эмили призвала тебя на Землю.

– Верно, – согласилась я.

– А теперь для тебя наверняка уже все ясно, Мерси?

– Да.

Я понимала даже лучше, чем она. Заклинание разрушено. Чего бы еще мне ни удалось добиться, я не смогу изменить единственный факт. То, что Мерси Тейлор на самом деле никогда не существовало.

Изменить одно слово там, другое – здесь. Не переписать историю вселенной, просто осмотрительно отредактировать ее, убрав то, что является лишь мелочью на фоне общего порядка вещей. Могут остаться моменты недоумения, ощущения дежавю, но гомон семи миллиардов мыслящих умов заглушит странные преходящие отголоски. История закашляется, но за день-другой совершенно выздоровеет.

Молодая женщина лежит на залитой кровью кровати. Волосы почти того же цвета, что и кровь, вместе с которой из тела женщины уходит жизнь. Эллен с мертворожденным ребенком на руках, пытающаяся почерпнуть силы в глубинах своей магии. Все безуспешно. «Давай, малыш, – шепчет она. – Держись».

Младенец синий. Не шевелится. Возможно, ему предначертано не появляться на свет.

– Постарайся ради меня. Вдохни чуть-чуть ради Эллен.

Ребенок судорожно втягивает воздух и кричит. Из горла Эллен вырывается стон радости и облегчения. Она поворачивается к матери, простирая к ней магию. Эллен хочет поймать исчезающую искру жизни и удержать ее на Земле. Однако вскоре Эллен понимает, что она опоздала. Она не может дотянуться до искорки, а потом и сама искра угасает, улетая в вечность с нарастающей скоростью. Прежде чем Эллен моргнула бы глазом, искорка исчезает из реальности. Эллен тяжело садится в изножье кровати, прижимая к груди сироту.

Айрис закрывает глаза Эмили. Айрис винит себя. Ей следовало лучше заботиться о младшей сестре. Принимать более активное участие в ее судьбе. Эмили казалась такой потерянной, когда умерли папа и мама. Как и сама Айрис. Нечего сейчас себя жалеть. Время поплакать у нее будет. Позже. А теперь Эллен качает на руках девочку, лишившуюся матери, и по ее щекам текут слезы. Айрис подходит к постели и опускается перед Эллен на колени. Внезапно, как гром среди ясного неба, ее охватывает гнев. Почему Эмили так упорно отказывалась говорить, кто отец ребенка? Ее дочь имеет право вырасти, имея, по крайней мере, одного из родителей. Опять же, до Айрис доходили слухи, что младшая сестра ходила в неподобающие места. Как же назывался этот клуб? «Тилландсия». Айрис слышала о том, что происходит на тех вечеринках. А если Эмми и сама не знала, кто отец ребенка?

– Малышка уже вне опасности? – спрашивает Айрис сестру.

Эллен дрожит, не может или не хочет говорить, но кивает.

– Ты сделала все, что могла. Отдай ее мне, милая, – говорит Айрис. – Я ее вымою. И сразу же тебе верну. Обещаю.

– Эмми хотела, чтобы ее назвали Мэйзи, – шепчет Эллен.

– Хорошо.

Айрис никогда не нравилось имя «Мэйзи». Что за неудачное сочетание букв! Будь у Айрис дочь, она назвала бы ее Аделиной, в честь ее собственной матери.

– Иди к тете Айрис, Мэйзи. Я о тебе позабочусь.

Она осторожно касается новорожденной.

– Ой! – восклицает она, изумляясь удару энергии, как от статического электричества.

Ладно, пусть Эрик и Эллен сами между собой разберутся.

Она забирает младенца из рук сестры.

Юноша замер у открытой двери. Он разрывается между отчаянием и яростью. Горячо спорит с темнокожей девушкой, красивой, гордой, слишком юной, чтобы понять, насколько опасно доводить до отчаяния несчастного влюбленного.

– Если думаешь, что Адам тебя действительно любит, докажи мне!

Оливер умолкает. Ему на язык просятся резкие, грубые слова. Тут не властна никакая магия. А девушке легко удалось довести его до физических мучений! Грейс родит ребенка Адаму. В любом случае у нее всегда будет власть над ним. Грейс стоит перед ним – такая злорадная. Она искушает его. Но ведь он может попробовать… Вдруг он выиграет этот раунд?

На плечо Оливера как будто ложится невидимая рука, а в глубины сердца проникает еле слышный шепот. Напоминание о том, что значит настоящая любовь. Его гнев начинает угасать.

– Вырасти этого ребенка, как надо, – говорит Оливер. Он краснеет, его тело сотрясается, как от озноба.

– Ты меня слышала? Один шаг в сторону от того, чтобы быть ему идеальной матерью, лучшей в мире, и я приду к тебе! Обязательно, ты уж поверь мне! А теперь убирайся отсюда к чертям, оставь меня в покое!

Оливер захлопывает дверь перед лицом Грейс.

Мужчина замахивается на жену. Айрис не понимает почему. Но на сей раз в ней словно щелкает переключатель.

– Не сейчас, – отчеканивает она, поднимая руку, и муж отлетает к соседней стене.

Сползает, широко открыв глаза от удивления. Пытается встать, но чувствует, что его пригвоздили.

Эмили умерла, и Айрис пришлось растить ее дочь. Айрис надеялась, что Коннор станет хорошим отчимом для Мэйзи. Бог знает, объявится ли когда-нибудь ее настоящий отец. Он даже не признался. Но нет, Айрис не станет воспитывать девочку под одной крышей с мужчиной, который замахивается на жену. Она не собирается рисковать душевным равновесием Мэйзи. А то, чего доброго, Мэйзи будет считать, что насилие в семье вообще в порядке вещей! Ради себя самой Айрис, может, и не нашла бы в себе силы, но теперь это касается не только ее. Коннор извивается, пытаясь освободиться, но, вопреки закону тяготения, вдруг начинает скользить вверх по стене. Его голова ударяется в потолок.

– Собирай вещи и убирайся вон! – говорит Айрис, и ее уже бывший муж шлепается на пол. – Пяти минут тебе хватит.

Дождь льет такой, что дорогу почти не видно. Грузовик выезжает на встречную полосу. Думать некогда, да и магия теперь не пригодится. Отец ребенка умирает в миг столкновения, но каким-то чудом ребенок остается в кресле, плотно прижатый к нему ремнями безопасности. Машина кувыркается, кажется, целую вечность.