Я на мгновение зажмурилась и глубоко вздохнула.

Я тебе обещаю, мой малыш. Я что-нибудь придумаю, и твоя жизнь сложится замечательно.

Будь магия средством исполнения желаний, то, открыв глаза, я бы очутилась во дворе нашего семейного особняка. Конечно, вместе с Питером. Наверняка мы бы натягивали яркие гирлянды на огромном фасаде дома в викторианском стиле, который издавна принадлежал Тейлорам. При мысли о празднике я опять вспомнила про омелу. Невинное растение, оказавшееся смертельным по недосмотру. Скандинавская богиня не смогла предвидеть, что омела принесет смерть ее сыну. Я тоже дала промашку и не могла предположить, что мой ребенок станет вестником правды.

Теперь праздников уже не будет, тоскливо подумала я. Мой муж стоял в центре круга, озаренный светом. Его глаза заблестели. Он смотрел вверх, к открывшемуся над нами порталу, вратам в мир фейри.

Я услышала шорох среди деревьев.

Иссиня-черные волосы и бледная кожа. Изящная шея, царственная осанка. Даже в темноте я увидела, что она – само совершенство. Потрясающее создание, красивее всех, кого я когда-либо встречала на своем пути. Алое платье, губы, как лепестки роз. Сказочная принцесса. Достойная всех эпитетов и похвал, которыми награждали эльфов в сказках. Но я презирала ее. Тихо застонала, окончательно осознав исход. Финал, без единой, самой крохотной надежды. Передо мной стояла истинная мать Питера. Она пришла за своим сыном.

Питер молниеносно встрепенулся. Хотел подбежать к ней, но уперся в границу круга, замыкавшего пентаграмму. Закричал, стучась об нее, как зверь, пытающийся вырваться из клетки.

– Нет необходимости в вашей ведьмовской магии, – произнесла она голосом, звенящим, как хрустальные колокольчики в ночи. Подняла руку, и свет померк.

Питер ринулся в ее объятия.

– Мо мак. Сын мой.

Портал, до которого никак не мог дотянуться Питер, опустился на землю. Лицо Питера просияло от восхищения. Без единого слова, без единого взгляда в мою сторону, без малейших раздумий он кинулся в него и растаял в воздухе.

Я ахнула. Ледяное лезвие боли, пронзившее мое сердце, будто повернулось вокруг своей оси. Я нашла в себе силы, чтобы отпустить его, но у меня оставалось еще так много невысказанных слов! Я так хотела, чтобы он меня услышал и пожалел. Дал обещание, что когда-нибудь он вернется ко мне, к нашему Колину. То, что он бросил нас, вообще ни о чем не задумываясь, и та радость, с которой он нас покинул, – все это оказалось непереносимым.

Как мальчишка, улепетывающий из школы, когда наступило лето, Питер сбежал через портал, соединяющий миры. Он не попрощался со мной, даже не махнул рукой. Я провожала его взглядом к иному горизонту, сквозь дыру в ткани моего мира. Для меня он теперь практически умер. Нет, еще хуже. Много рассказывают о людях, воссоединившихся в лучшем мире после смерти. Но я никогда не слышала, чтобы такое говорили про тех, кто ушел, подобно Питеру.

Я судорожно вздохнула, окончательно осознав, что наступил конец. Поняв, что больше никогда его не увижу. Так часто за долгие годы у меня была возможность коснуться его рукой. Обнять его. Сказать, что я его люблю. Но я пренебрегла этим и теперь возненавидела себя – я все упустила, и драгоценных мгновений уже не вернешь.

Его мать каким-то образом узнала, что заклятие разрушено и пора забрать собственного сына домой. Сейчас она стояла поодаль и наблюдала за моим горем. Такая спокойная, величественная. Мысленно я едва не назвала ее бессердечной, но затем всмотрелась в ее серебристые глаза. Они не были человеческими, однако в них мелькнула тень сочувствия. Значит, на него способны и фейри…

Внезапно я ощутила резкий укол в груди, согнулась и поникла. Меня сотрясли рыдания, родившиеся в моем нутре, столь мощные, что со стороны их можно было бы принять за смех.

Я не знала, переживу ли я эту боль. Не понимала, хочу ли я еще жить. Отчасти я жаждала, чтобы страдание поглотило меня и унесло в мир мертвых. А еще мне хотелось кинуться в портал, который завис в полуметре над землей. Вытащить оттуда Питера и никогда не выпускать его из объятий. Но интуитивно я осознавала, что даже если это возможно, я не смогу поступить настолько эгоистично и жестоко.

Я ощутила, как меня заполняет черная злоба. Как она ищет цель.

– Зачем? – спросила я у матери Питера. – Почему вы, чудовища, посылаете нам своих детей, позволяете нам любить их, а потом забираете их обратно?

– Чудовища? – переспросила она, сузив сияющие глаза. – Если мы, фейри, и чудовища, то именно вы, ведьмы, сделали нас такими.

Хотя в ее голосе прозвучал упрек, в них не было гнева. Ее голос будто усмирял меня.

– Нет, я бы никогда не стала причинять тебе боль, какую чувствовала я сама, когда отдавала своего сына в ваш мир.

– Но зачем ты это сделала? – удивилась Эллен. – Я потеряла своего сына. Если бы у меня был выбор, я бы душу отдала, чтобы спасти своего единственного мальчика! Я бы никогда в жизни не отдала его чужим людям!

Глаза фейри расширились.

– Похоже, вы, ведьмы, забыли собственную историю!

Наше молчание было красноречивым ответом.

Она обратила свое прекрасное лицо ко мне.

– Тогда вы действительно можете считать нас чудовищами.

– Расскажи нам, – попросила ее Айрис, подходя ко мне и положив мне руку на плечо. – Что заставляет ваш народ вести себя подобным образом? Почему вы меняете своих детей на человеческих? Какой цели служат ваши отпрыски, которых воспитывают смертные?

Я заметила, что Оливер подошел к Мэйзи, пытаясь заслонить ее. Мэйзи тоже любила Питера. Неужели она мучилась от боли, как и я?

Фейри вступила внутрь нашего круга. Я мгновенно поняла, что магия ведьм – обычные дешевые фокусы по сравнению с колдовством фейри.

– Твой муж, – начала она, простирая ко мне длинные тонкие пальцы. – И мой сын. Он не простой фейри. Он королевского рода. Он принц.

Фейри источала сладкий аромат цветущих олив. Она гордо подняла свою изящную голову, и я увидела на ее шее искусную подвеску. Я бы сочла этот драгоценный камень рубином, если бы он мог сверкать и переливаться в тусклом свете луны.

– Говорю тебе это не из тщеславия, но лишь затем, чтобы ты поняла плачевное положение, в котором вы, ведьмы, и ваша грань…

Слово «грань» она произнесла очень резко.

– …поставили народ фейри.

– Грань? – перебила я.

Не услышав дальнейшего объяснения, я ощутила, как меня охватывает чувство вины. Это было странно, особенно в нынешних обстоятельствах, но понимание того, что мы, ведьмы, ответственны за ситуацию, в которой оказалась я сама, стало для меня весьма неприятным и… неизбежным.

– Ведь под таким названием известна среди вас сплетенная ведьмами паутина магии, верно? Устройство, благодаря которому вы сделали этот мир своей собственностью, если я не ошибаюсь?

Айрис сжала меня в объятиях.

– Мы и сейчас ее так называем, но почему же грань привела к трагическим последствиям для фейри?

– Когда вы создали и установили грань, когда вы создали границу между двумя зонами, вы создали барьер, отрезали одно от другого. Чтобы защитить себя от иного измерения, где обитали могучие демоны, вы, ведьмы, создали пропасть. Но сделали ее гораздо больше, чем необходимо. Раньше наши измерения тесно соприкасались и даже делили одно физическое пространство. Грань отсекла наш мир от общего источника, что стало для нас губительной катастрофой. В мгновение ока был стерт целый сонм реальностей. Выжили очень немногие. Мы, фейри, пытались возродиться и начать все заново, но наши дети оказались отравлены последствиями вашего предательского поступка. Они появились на свет уродливыми, их сознание было повреждено и его невозможно было исцелить никакими способами.

Фейри нахмурилась.

– Худшим из последствий вашей магии стало то, что наш мир начал ускользать, дрейфовать. Наши мудрецы выяснили, что мы можем остановить такое скольжение, если поместим эквивалент ваших якорей грани в вашу же реальность. Для нас это останется вечным позором, но мы были злы и отчаялись. Из поколения в поколение мы крали человеческих детей из колыбели и подменяли их нашими уродливыми потомками.