— Ну, что ж тебе, тата, пан сказал? — спрашивает дочка.

— Да вот, доченька, наделала ты беды и нам и себе своими отгадками…

И рассказал ей отец, что пан загадал.

Засмеялась дочка:

— Ничего, тата! Как-нибудь обманем пана и на этот раз. Только поймай мне живого зайца.

Пошел отец в лес, поставил капкан и поймал зайца.

Дочка сняла рубашку, набросила на себя вместо платья рыбачью сеть, села верхом на палочку и поехала с зайцем к пану.

Пан стоит на крыльце, видит — опять перехитрила его бедняцкая дочка! Разозлился он и натравил на нее собак — думал, что они разорвут умницу. А девочка выпустила из рук зайца — собаки и кинулись за ним в лес.

Подошла она к пану.

— Лови, — говорит, — мой подарок: вон он в лес убежал…

Пришлось пану взять умную девочку в дочери.

Поехал пан вскоре за границу, а девочке сказал:

— Смотри ж без меня не суди людей моих, а то плохо тебе придется.

Осталась девочка одна в усадьбе.

И случилось в то время такое дело. Пошли два мужика на ярмарку. Один купил телегу, а другой кобылу. Запрягли кобылу в телегу и домой поехали. По дороге остановились отдохнуть. Легли и уснули. А проснулись, глядь — бегает у телеги молодой жеребеночек. Дядьки заспорили. Тот, чья телега была, говорит:

— Жеребенок мой — это моя телега ожеребилась!

А тот, чья кобыла, на своем настаивает:

— Нет, жеребенок мой — это моя кобыла ожеребилась!

Спорили, спорили и порешили ехать к пану на суд.

Приехали, а пана нет дома.

— Рассуди хоть ты нас, — просят дядьки приемную панскую дочку.

Узнала девочка, какое у них дело, и говорит:

— Пусть тот из вас, чья кобыла, выпряжет ее из телеги и поведет под уздцы, а тот, чья телега, пускай тащит ее на себе в другую сторону. За кем жеребенок побежит, тот и будет его хозяином.

Так дядьки и сделали. Жеребенок побежал за кобылою, на том спор у них и окончился.

Вернулся пан из-за границы и узнал, что умная девочка без него судила. Рассердился он, поднял крик:

— Что ж ты меня не послушалась? Теперь ты мне не дочка. Возьми себе из поместья что пожелаешь и ступай домой, чтоб я тебя больше не видел!

— Хорошо, — говорит девочка. — Но мне хочется на прощанье тебя вином угостить.

— Угости, — буркнул пан. — Только поскорей.

Напоила его девочка вином, пан и уснул без памяти. Тогда велела она слугам запрячь лошадей, положила пана в карету и повезла домой. Дома с отцом вынесла его из кареты и перенесла в сени на кучу горо́ховин[109].

— Вот тебе, — говорит, — постель вместо перины. Отлеживайся себе.

Проснулся наутро пан, по сторонам озирается: где же это он? Увидал свою приемную дочку и спрашивает:

— Почему я тут, в грязной мужицкой хате лежу?

— Ты сам так захотел, — смеется девочка. — Ты мне сказал: «Бери себе из поместья что пожелаешь и ступай домой». Я и взяла тебя. Вставай, бери топор и мотыгу да иди вместо отца панщину отбывать. Ты мужик крепкий, будет работник из тебя неплохой.

Услыхал это пан, вскочил на ноги и так махнул назад в свое поместье, что только его и видели. Даже от лошадей с каретою отказался.

КТО ЖЕ ИЗ НИХ ГЛУПЕЕ.

Черкесская сказка

Перевод и обработка Н. Капиевой.

или-были, говорят, в одном ауле вдова с сыном, дочерью и невесткой. Жили они небогато, но и бедности не знали, имели небольшое хозяйство.

И мать, и сестра, и жена очень любили своего Машуко. Когда он, бывало, уедет куда-нибудь, они ждут не дождутся его, за ворота встречать выходят… Да и было за что его любить. Парень он был смелый, умный и нравом веселый.

Вот однажды поехал Машуко за сеном. Стало время к обеду приближаться, и мать сказала:

— Ах, невестка моя хорошая! Нет у нас воды, а твой муж должен вот-вот вернуться. Пора обед ставить.

Повесила невестка ведра на коромысло и пошла к речке за водой. Зачерпнула одно и только хотела второе ведро наполнить, услышала: какой-то голос поет, выговаривает, словно колокольчик звенит. Это пастушонок на том берегу пас овец и пел грустную песенку.

— Если б этот пастух был моим мужем и если бы он умер, я оплакивала бы его только такой песней, — сказала себе невестка. А как сказала, давай волосы рвать, рыдать да приговаривать.

Ждет свекровь дома невестку не дождется, то и дело выходит на дорогу посмотреть: не возвращается ли она? Обед не готов, а сын вот-вот должен вернуться. «Не случилось ли чего с нашей невесткой?» — подумала мать и послала за ней дочку. Побежала девушка к речке, видит: сидит невестка на берегу, волосы рвет, плачет, убивается.

— Что случилось? Почему ты плачешь? — испугалась девушка.

— «Если бы мой муж умер, разве я не заплакала бы?» — так спросила я у себя самой, и вот плачу, — ответила сквозь слезы невестка своей золовке.

— Ну а если бы мой брат единственный умер, разве я не рыдала бы? — воскликнула девушка, села на бережок и тоже заплакала во весь голос.

А дома мать ждет не дождется. Нет ни той, что по воду пошла, ни той, кого за ней вслед посылали! И обед не готов, а сын вот-вот вернуться должен! Что делать матери? Посылать больше некого, пошла сама на речку.

Как увидела она, что сидят невестка и дочь на берегу, навзрыд рыдают, остолбенела от испуга.

— Что случилось, моя невестка? Что случилось, дочь моя? — закричала она еще издали.

И они рассказали ей то, о чем вы уже слышали…

— Ох, Аллах, если б это был мой единственный сын и если бы он умер, я точно так же плакала бы! — И, сказав так, мать зарыдала в полный голос.

Сидят все трое у речки, волосы на себе рвут, оплакивают живого Машуко. А время уже к полудню… Съездил Машуко за сеном, вернулся, выпряг быков, хотел кнут в саклю занести и увидел на дверях замок… Нет никого дома, никто его не встретил, как всегда бывало…

«Сгоню-ка я быков на водопой, — думает Машуко, — а тем временем жена или мать вернется». Погнал быков к речке, а там на берегу сидит вся его семья, слезами обливается.

— Что с вами? — встревожился Машуко. — Какое горе в нашем доме?

Рассказали они ему о том, что вы уже слышали. Крепко обиделся Машуко: как же так, живого его оплакивают?! А еще больше досада его взяла…

— Уйду я, — сказал он им, — и не вернусь до тех пор, пока не встречу кого-нибудь глупее вас.

Схватил Машуко глиняный кувшин, выбил дно, протянул через него веревку, повесил на плечо и пустился в путь, покрикивая:

— Продаю дырявый кувшин!

Долго ли он шел, коротко ли, много ли позади оставил пройденных дорог, мало ли, только ходил он уже целых семь дней.

Пришел он в один аул, стоявший, как и его родное селение, на берегу реки. Неподалеку от этого аула был большой холм, а кругом холма копошились люди… Повстречался Машуко на дороге старый пастух с отарой овец.

— Салам алейкум!

— О, алейкум салам, будь нашим гостем.

— Пошли тебе Аллах самых лучших гостей, почтенный! Не скажешь ли ты мне: почему толкутся люди вокруг холма? Что они там делают?

— Видишь ли, сын мой, наш князь велел перетащить холм и поставить его рядом с аулом. С этого холма, говорит князь, удобно будет скликать народ.

Подивился про себя Машуко и этому князю, и этим людям.

— Не осуди меня, добрый человек, не подумай: «Вот бездельник, сующий нос не в свои дела!..» — но приказ вашего князя неразумный… Холм вы с места не сдвинете. Проще бы вам переселиться к холму всем аулом, если уж князю так хочется, чтобы холм поближе стоял.

— Эй, твоя правда!.. У нас это никому в голову не пришло, — обрадовался старик. Бросил отару и побежал к своим землякам.

А что же Машуко? Машуко дальше пошел, покрикивает:

— Продаю дырявый кувшин! Продаю дырявый кувшин!

Много ли он шел, мало ли, а дошел до другого аула и увидел у крайней сакли женщину.