Когда он покидал кибуц, Оснат уже переехала в маленький домик к сыну Дворки Ювику, но Дворка не захотела вспомнить об этом, хотя каждому было ясно, что это событие разбило его сердце. Только в самом конце их разговора, когда Дворка встала, держа в руках кофейные чашки, в ее голосе неожиданно послышалась теплота, и она сказала:
— Конечно, если только твое решение уехать не объясняется событиями личной жизни… — Но он проигнорировал это замечание и встал, переминаясь с ноги на ногу. Тогда она добавила: — В любом случае не все рождаются для того, чтобы стать бригадирами полеводческих бригад. И тебе, кажется, такая перспектива тоже не улыбается.
И снова в ее словах ему послышалось, что его так и не стали считать сыном кибуца. Ему хватило сил расправить плечи и сказать:
— Я подумаю. Я еще не принял окончательного решения.
Иногда, возвращаясь домой из поездок в Иерусалим, он думал, как могла бы сложиться его жизнь, если бы он связал свою судьбу с Оснат. Конечно, если бы она не остановила свой выбор на Ювике, а он не уехал из кибуца. Интересно, смог бы он жить размеренной жизнью, воспитывая детей и бурно обсуждая местные дела на регулярных собраниях? Но каждый раз его фантазии обрывались в тот момент, когда ему виделось, как они с Оснат укладывали детей спать и оставались наедине у супружеской кровати. (У Ювика и Оснат их было четверо. Сколько их могло быть с Оснат у него?) Мысленная картинка рассыпалась от вспыхивающей в нем злости, которая не оставляла его все эти годы.
Торжества подходили к концу. Народ медленно потянулся к столовой. Аарон, поджидая Моше, который решил поговорить с мужчиной, отсоединявшим микрофоны, не спеша шел рядом с его женой, Хавале, державшей за руку сына. Двое их младших детей шли впереди, а двое старших свернули к военному мемориалу в честь погибших в войнах кибуцников. Когда она смотрела на удалявшихся старших детей, взгляд ее полнился гордостью, но позже, когда они уже вместе с Моше пили кофе, глаза Хавале погрустнели. Сейчас Моше стоял на пороге комнаты своего сына Амита и разговаривал с ним. Амита отпустили из воинской части на празднование юбилея.
Аарон видел, как все в кибуце изменилось. Старая столовая была превращена в клуб, здание обновили. Они с Моше стояли на его крыльце, и, перехватив восхищенный взгляд Аарона, Моше сказал: «Только не думай, что у нас здесь рай».
На сцене перед микрофоном стояла Дворка и читала библейский текст. Ее все еще впечатляющий голос был полон чувства. Она изменилась, в ней чувствовался душевный надлом.
— Это произошло еще до смерти Ювика, — сказал Моше. — Сначала она похоронила Иегуду, а потом в Ливане убили Ювика. Она живет только ради внуков и Оснат. — Аарон почувствовал, что краснеет, но мывший кофейные чашки Моше не заметил его смущения и продолжил: — Ей не дает покоя мысль, что дети не должны спать с родителями, и она готова сутками ругаться со всеми, чтобы добиться своего.
Аарон, потрясенный упоминанием имени Оснат, переспросил:
— Она — за или против?
— Конечно, против. Неужели ты еще не изучил Дворку?
Дворка плавным жестом закрыла небольшой томик Библии, сняла очки для чтения и грациозно сошла со сцены. Пока она шла к кухне, Аарон все глядел на ее сутулые плечи и собранные в пучок волосы, теперь уже совершенно седые. На сцене в это время появились дети, одетые в бело-голубые одежды.
— Это второклассники, — не дожидаясь его вопроса, пояснила Хавале.
— Сколько ты уже директорствуешь в кибуце? — спросил Аарон у Моше, когда стали разносить первое блюдо.
— Четвертый год, — ответил удрученно Моше и добавил: — Думаю, в этом году они найдут на это место кого-нибудь другого. Я хочу только одного — снова заниматься хлопком.
— Послушай, — снова начал Аарон, глядя на бутылку белого вина, стоящую перед ним, и на красное вино в бокалах, которые только что предложили поднять, — экономическая ситуация в кибуце кажется нормальной. Поэтому расскажи, как тебе удалось выйти из этого дела с акциями банка?
В ответ прозвучало:
— Да, дела у нас сейчас идут неплохо.
Хавале, которая не пропускала ни слова в разговоре, хотя и приглядывала за маленькими, с гордостью добавила:
— Это все благодаря Джоджо — только он знал, когда нужно расставаться с акциями, пока они не обесценились. Мы не только выкарабкались, но и кое-что заработали. Можем даже помогать другим кибуцам, которым действительно тяжело. — Она это произнесла таким тоном, словно жаловалась на всеобщую несправедливость.
Принесли второе. Бумажные тарелки из-под первого блюда собрали и выбросили в мусорные контейнеры. Аарон положил на свою тарелку кусок жареной курицы и отказался от мяса, которое предлагала ему Хавале. На сцене, как пояснила Хавале, танцевали шестиклассники, среди которых была и ее дочь.
— Что-то Срулке не видно, — не обращаясь ни к кому конкретно, произнес Моше. — Неужели он еще не пришел?
— Может, он устал от всей этой вечерней суеты, — ответила Хавале, а Аарон в который раз внутренне напрягся оттого, что Моше опять назвал своего отца по имени, что было так характерно для детей, выросших в кибуце.
Прошло еще немного времени, и Моше, обеспокоено взглянув на часы, произнес:
— Если он не появится через пару минут, пойду посмотрю, не случилось ли чего.
Аарон уже был готов сказать что-нибудь успокаивающее, как вдруг услышал довольно едкое замечание в свой адрес как политика, и, поднимая голову, чтобы с обезоруживающей улыбкой ответить острым словцом на замечание, неожиданно для себя встретился взглядом с Оснат. Он почувствовал напряжение в ее зеленых глазах, которое так знакомо отозвалось во всем его теле. Она ничуть не изменилась с тех пор и все еще напоминала ему пантеру. Темная, загорелая кожа хорошо оттенялась светлыми волосами. Она стояла у противоположного края стола и, наклонившись, что-то говорила молодому человеку, который сидел рядом с Хавале. Не закончив фразу, она уверенно протянула руку Аарону и официальным тоном поздоровалась с ним. Он был уверен, что она была в курсе его быстрого продвижения. Когда Ювика убили, он написал ей письмо с соболезнованиями. Он просидел над ним несколько часов, стараясь, чтобы оно было прочувствованным, но не слишком интимным. Смерть Ювика только все усложнила. И он, и Оснат понимали, что новая ситуация может оказаться для них угрожающей.
— Пойду посмотрю, что случилось со Срулке, — сказал Моше и решительно встал. Аарон решил последовать за ним.
— И я с тобой! — не очень уверенно сказал он, но Моше не стал его останавливать. Они направились к кварталу А, где жили основатели кибуца, и тут Аарон впервые услышал, как Моше произнес слово «папа».
— Что случилось, папа? — сказал он, предварительно несколько раз прокричав: «Срулке, Срулке, проснись!» Аарона испугало неистовство Моше, который, глядя на неподвижное лицо отца, казавшееся неестественно бледным в свете лампы, горевшей над входом, понял, что перед ним — мертвое тело. На лице Срулке застыла гримаса нестерпимой боли.
Казалось, прошла вечность, пока Аарон пришел в себя и сказал: «Бегу за доктором!» Он оставил Моше с отцом и побежал вновь в столовую. В левую руку вернулась боль, и Аарон подумал, что зря не воспользовался телефоном, который наверняка был в доме. Он даже остановился в нерешительности — ему показалось, что быстрее будет вернуться и позвонить в неотложную помощь, но желание энергично делать что-то конкретное, пусть даже совершенно нелогичное, возобладало, и он, задыхаясь от быстрого бега, появился в столовой и у ближайшего к входу человека попытался узнать, где можно найти врача. Тот остолбенело посмотрел на него и, ничего не понимая, указал рукой на стол в глубине зала. Прошло некоторое время, прежде чем емУ удалось привлечь к себе внимание молодого доктора. Аарону казалось, что главной в тот момент — это не вызвать панику, поэтому он тихо прошептал доктору, что Срулке лежит без сознания на цветочной клумбе рядом со своим домом.
Лицо врача сразу посерьезнело, и он ускорил шаги. На выходе он остановил молодого парня и велел ему найти Рики и прислать ее с реанимационным комплектом к дому Срулке, добавив при этом: «Это срочно. И никому об этом не говори». Парень утвердительно кивнул и исчез в зале. Врач побежал, и Аарон еле поспевал за ним. Показался дом, где Срулке жил один с тех пор, когда восемь лет назад умерла Мириам. Моше беспомощно склонился над отцом, на лице которого отпечаталось что-то пугающее. «Принесите полотенце», — потребовал врач. Аарон бросился в дом, где ощутил запах клеенки, которая оказалась все той же, что и много лет назад. Кроме запаха клеенки, ощущался стойкий аромат роз и запах влажной земли, столь нехарактерные для жилища одинокого старика. Когда он вернулся, то увидел, что Моше стоит рядом с доктором, делающим искусственное дыхание. Моше непрерывно повторял:
