Тимура Кулибаева ласково называют «Тимоха».

Госсекретаря Саудабаева товарищи именуют «Цирка–чем» или «Братаном». Не только за любовь к кульбитам и непотопляемость, которой позавидовал бы даже великий Гудини, но и в память о тех временах, когда этот чиновник был директором Казахского цирка. Второе прозвище дано за то, что он ко всем обращается исключительно «брат» или «братан», особенно после изрядного ночного «клиринга».

Еще один деятель из ближайшего окружения президента зовется «Чубчик». Министр спорта по официальной позиции, по неофициальной — исполнитель щекотливых поручений моего тестя — это Темирхан Досмухамбетов. А история такая. Если вы найдете в Интернете снимки этого господина десятилетней давности, то увидите, что тогда он был почти лыс. По непонятной причине Назарбаев почему–то лысых не любит. Но даже такой человек, как бывший физрук Досмухамбетов, не отличающийся особым интеллектом, зато моментально исполняющий волю Хозяина, был ему нужен. К слову сказать, именно я предлагал Досмухамбетова на должность управляющего делами президента, но сначала Назарбаев отказал, а потом неожиданно назначил его. Однажды мой тесть, учитывая мои дружественные отношения с Досмухамбе–товым, дал мне такое поручение — сообщить Темирхану, чтобы он что–то со своей лысиной сделал, а то она его сильно раздражает. Деваться некуда, пришлось сказать дипломатично, тщательно подбирая слова (честно говоря, до сих пор вспоминаю тот наш разговор с большой внутренней неловкостью и стыдом). Досмухамбетов все понял, срочно улетел в Дубай и вскоре вернулся оттуда с новым роскошным чубом. С тех пор иначе, как Чубчик, его в президентской «Ак — Орде» не зовут.

Министра информации Ертысбаева, почему то называют «Губошлёп», я так и не узнал, за что. Возможно, за усердие облизывать своему Шефу … Во всяком случае, в архиве КГБ-КНБ хранится личное дело агента «Ероха», усердно использованного для наблюдения за студентами и преподавателями Карагандинских вузов. Этот «Ероха» странно напоминает Ертысбаева.

Теперь уже можно рассказать, что я имел в виду, когда придумал эту затею с председательством Казахстана в Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), и какие тайные интриги плелись вокруг этого председательства.

Дело было в ноябре 2002 года. Я уже занимал пост посла Казахстана в Австрии, а также представлял интересы страны в ОБСЕ и других международных организациях, расквартированных в Вене.

Казахстан в этот момент переживал непростое время. Во власти все более начинали доминировать идеи авторитарного управления. Нурсултан Абишевич к этому моменту успел сильно обидеться на американцев за их невежливый интерес к его «откатам» и бонусам от нефтяных компаний Америки за возможность добывать нефть в Казахстане. Назарбаев разочаровался в свободной прессе, которая посмела его не только воспевать, но и критиковать, и вообще, видимо, принял важное для себя решение: поменьше всей этой демократии.

Это настроение очень чутко уловили его приближенные, и бросились наперегонки угождать любимому руководителю. Начались преследования журналистов (дело Дуванова), запугивания, первые политические заключенные (Аблязов и Жакиянов) быстро отправились в казахские исправительные заведения. Комитет нацбезопасно–сти по команде его председателя Дутбаева развязал жестокое, лишенное какой–бы то ни было логики преследование членов нескольких исламских организаций. Людей пытали и убивали в застенках КНБ в городе Шым–кенте, трупы выбрасывали ночью на улицу или возвращали родственникам со следами побоев и пыток и с рекомендацией не поднимать шума. Все эти преступления совершались под лозунгом борьбы с исламским (наши дипломаты выражались более расплывчато: международным) терроризмом. Кое–кто из руководства КНБ даже нашел связь с неуловимым террористом Бен Ладеном, чтобы прикрыть борьбу с инокомыспием, что стало модным явлением в диктаторских режимах на тот момент, особенно после 11 сентября 2001 года.

В редакцию одной казахской независимой газеты подбросили, например, отрезанную собачью голову. Не знаю, на что рассчитывали организаторы (Алматинский Департамента КНБ — начальник генерал Косбасар Нурбеков) этой мерзости, но эффект получился оглушительным: многие международные правозащитные организации зачислили Казахстан в список одиозных режимов, нарушающих элементарные права человека.

Как дипломату, представлявшему Казахстан на международной арене, читать все это мне было, честно скажу, неприятно. Была у меня и еще одна, личная причина — из оппозиционных газет я узнавал, что за большинством этих дел стоит почему–то мрачная фигура зловещего Рахата Алиева. Это была клевета, запущенная платными информаторами КГБ-КНБ. Но мне приходилось молчать: по негласному соглашению с моим бывшем тестем, я служил своего рода мишенью для стрел, которые направлялись в него.

Несколько раз я высказывал президенту свои опасения. Я говорил, что репутация нашей страны становится все хуже и хуже, и рано или поздно это отразится на инвестиционном климате, банковском рейтинге и прочих вещах, о которых Нурсултан Абишевич пекся только для признания его заслуг на постсоветском пространстве СНГ. Каждый раз он косился на меня с подозрением, видимо, пытаясь понять, какие интересы я преследую такими речами. Следует честно признаться, что успеха я не добился. Президент иногда согласно кивал, иногда начинал что–то говорить о зловредных американцах, которые всегда будут нашими врагами, но политика закручивания гаек неумолимо продолжалась.

После ноябрьского 2002 года Совещания министров иностранных дел стран ОБСЕ в городе Порто мне пришла в голову гениальная идея, каким образом можно попытаться «убить сразу нескольких зайцев». Во–первых, прекратить это сползание в советское тоталитарное прошлое, во–вторых, сделать Нурсултану Абишевичу большой подарок, а еще и разыграть интересную дипломатическую комбинацию не без некоторой личной карьерной выгоды.

Я прилетел из Португалии и сидел в своем посольском кабинете на тихой венской улочке Феликс Мёттль–штрассе 23, и вдруг головоломка сложилась сама собой: нужно срочно добиваться председательства Казахстана в ОБСЕ!

Разумеется, идея выглядела абсолютно безумной и даже фантастической. Ни одна страна, входившая ранее в состав Советского Союза, еще не была председателем Организации. Обдумав этот факт, я пришел к мысли, что, скорее, это все–таки аргумент в нашу пользу: когда–нибудь, хотя бы из соображений дипломатической вежливости, кто–то из стран СНГ должен был получить пост председателя. Пусть это будем мы!

У меня был опыт перехода футбольной федерации Казахстана, из Азиатской в Европейскую футбольную семью (УЕФА). Это было в апреле 2002 года, на конгрессе в Стокгольме. По просьбе друзей и футбольных болельщиков я возглавлял на общественных началах федерацию футбола вплоть до июня 2007 года. Тогда тоже никто в Казахстане не верил моей европейской затее, и в первую очередь Назарбаев. Только после победного единогласного решения о принятии нас в УЕФА был всенародный праздник. Говорят, в Узбекистане был траур. А ведь доказывать приходилось многим европейским партнёрам, что в Казахстане 12 процентов территории находится в Европе, намного больше чем в Турции, где всего 2 процента. Но поездки и встречи дали свои плоды, на благо казахским болельщикам. Много интересного за это время я узнал и о закрытой «теневой кухне» в УЕФА и ФИФА, где состоял членом ряда комитетов. Кстати сказать, после удачного перехода в УЕФА Назарбаев настойчиво попросил меня выдвинуть его почетным руководителем федерации футбола, по видимому побоялся моей славы в народе.

Но вернемся к ОБСЕ. Безусловно, Казахстан был очень далек от стандартов организации, также как и другие страны СНГ, и тенденции были таковы, что с каждым месяцем становился все дальше. Однако тут нам могло помочь одно широко известное в узких дипломатических кругах обстоятельство: в дипломатическом мире предпочитают не называть вещи своими именами, выбирают обтекаемые формулировки, эвфемизмы, одаривают друг друга цветистыми комплиментами, поэтому на дипломатическом языке несоответствие нашей страны стандартам организации звучало не столь драматически и однозначно.