Суммы набирались значительные, счёт пошел сначала на миллионы, потом на десятки и сотни миллионов.

Глава государства увидел, что внебюджетные фонды — это очень удобный инструмент. Он позволяет и собственные карманы набивать, и финансировать нужные ему политические кампании.

Первая такая кампания, оплаченная средствами из «фондов развития», состоялась в 1995‑м году. Это был референдум о продлении полномочий Нурсултана Аби–шевича на посту президента. Как вы помните, операция удалась — согласно официальным данным, на участки пришел 91 процент голосующего населения, из них 95 процентов высказались за то, чтобы Назарбаев ни о чем не беспокоился до 1 декабря 2000 года.

Все последующие выборы (и президентские, и парламентские) финансировались по той же схеме — из никем не контролируемых теневых фондов.

Когда Крестный Тесть обнаружил, что его слово дорого, что за его решения люди готовы платить большие деньги, пост президента стал нравиться ему все больше и больше. Власть хороша и сама по себе, но еще приятнее пользоваться теми возможностями, которые она предоставляет.

Фонды стали удобным инструментом, но еще легче оказалось брать деньги в чемоданах. Если вы думаете, что Нурсултан Великий брезгует получать взятки наличными купюрами, вы сильно идеализируете этого человека.

Насколько я знаю, первую по–настоящему крупную наличную взятку президент привез незадолго до придуманного им референдума по продлению своих полномочий в 1995 году, из официального визита в Южную Корею на борту президентского «Boeing». Отвечал за сохранность груза тогдашний шеф КНБ генерал Сат Токпакбаев, который занес в самолет четыре огромных чемодана «Samsonite» — десять миллионов долларов США наличными. Деньги президенту передал представитель по СНГ страховой компании «Shindongah» Саймон Ким.

Наивные корейцы думали, что они покупают за эти деньги какой–то сервис, что для них теперь будут открыты двери казахской экономики. Как бы не так. Миллионы взяли, а взамен ничего не дали. Расписок нет, контрактов нет — ищите теперь ветра в поле.

Деньги, кстати, были грязные, похищенные из страхового фонда Shindongah: таким способом управляющие фонда выводили деньги вкладчиков из страны, прокладывая дорогу собственным частным бизнес–проектам. Однако в стране утренней свежести Южной Корее колесо юстиции прокручивается с неотвратимостью заката солнца: там даже президентов судят за коррупцию и сажают в тюрьму, несмотря на их исторические заслуги. Вскоре в тюрьме оказались и проворовавшиеся руководители фонда.

29 октября 1999 года суд высшей инстанции Южной Кореи рассматривал апелляцию президента «Shindongah» г-на Чой Сун Юн–младшего об изменении приговора (5 лет тюремного заключения и 165 миллионов долларов штрафа). На этом заседании Юн–младший и Саймон Ким открыто рассказали о взятках, которые наличными передавали казахскому президенту Нурсултану Назарбаеву. По словам корейского бизнесмена, в 1996‑м году Крестному Тестю были переданы еще 10 миллионов долларов — за обещание доли в освоении месторождений казахских алмазов. Разразился международный скандал, информация о взятках попала в ленту агентства Associated Press и через нее в крупнейшие мировые издания.

Я узнал о первой, десятимиллионной взятке от самих корейцев. Летом 1996‑го Саймон Ким уже понял, что их тривиально «кинули» и приехал вместе со своим шефом, президентом компании, в Казахстан искать правду. Они пришли ко мне и попросили помочь. Я ничего не обещал, но предложил им написать конфиденциальное письмо президенту с описанием истории. Через некоторое время Сата Токпакбаева тихо сняли с поста руководителя Службы охраны президента и тихо перевели в Национальную гвардию. А корейцы получили в свое управление Алматинскую чаеразвесочную фабрику, которая до сих пор находится в их распоряжении. Таким образом, президент замял конфликт, быстро подарив взяткодателям прибыльное государственное предприятие, чтобы они просто замолчали. А я спас Деда своих детей от коррупционного скандала, как тогда я думал.

Но президент только входил во вкус зарабатывания своих первых миллионов. Мне Назарбаев заявил, что по законам бизнеса повсеместно во всех сделках наживаются посредники–консультанты, и он не хочет никому давать этой возможности, все равно все воруют. Лучше он сам везде будет получать все причитающиеся ему «законные комиссионные», чем давать кому–то.

Задолго до этого появился американец Джеймс Гиффен и наполнил внебюджетные фонды Крестного Тестя новым содержанием — десятками миллионов долларов. Потом счет пошел на сотни миллионов, потом на миллиарды …

Последний раз всей большой семьей мы отдыхали в далеком 95‑м году во Франции. Отдых организовал албанский бизнесмен Беджет Пакколи. Он тогда только начинал свою деятельность в Казахстане, претендовал на большие строительные подряды в новой столице и очень быстро втерся в доверие к президенту.

Пакколи вообще–то очень талантливый человек и тонкий психолог. Я думаю, в нормальной среде его строительные фирмы вряд ли могут похвастать какими–то преимуществами перед конкурентами, но в странах вроде республик бывшего Советского Союза этот обаятельный весельчак чувствует себя как рыба в воде. Пока конкуренты бьются над сметами и расчетами, Пакколи снимает виллу для президента, мэра, губернатора — и, как говорится, пусть проигравший плачет. Лакомые куски от пирога почему–то оказываются на тарелке этого строительного магната из города Лугано.

Так оказалось и у нас — рецепт сработал безотказно. Пакколи снял виллу около Канн, на Лазурном Берегу. Прилетела вся семья — Нурсултан Абишевич, Сара Алпы–совна с младшей дочкой-Алией, Тимур с женой и сыном, мы с Даригой и наши дети. Старшему сыну Нурали было десять лет, а младшему Айсултану только пять. С нами был еще Фатах Шодиев- один из хозяев «Евразийской группы», близкий партнер Назарбаева по алюминиевому бизнесу, уроженец Узбекистана, гражданин Бельгии, к тому времени получивший контроль над уже приватизированными предприятиями горнорудной промышленности. Также был близкий друг президента Сыздык Абишев со своим помощником Булатом Утемуратовым.

Во время того, как потом оказалось, последнего семейного отдыха, когда вся семья собралась вместе за границей, случилось одно происшествие, которое в семье до сих пор вспоминают.

Однажды Пакколи повел нас в ресторан «Пират» недалеко от Монако. Простое деревянное строение прямо на берегу моря сильно контрастировало с роскошными интерьерами и экстерьерами снятой для Назарбаева роскошной виллы. Помню, мы все удивленно рассматривали эту харчевню, выгружаясь из кортежа лимузинов.

Входим в зал. Деревянный пол, деревянные скамьи, простые стулья. В шкафах и на полках — простая посуда, никакого фарфора, никакого хрусталя. Ярко горит огромный камин, больше, впрочем, похожий на печь в деревенском доме. Закопченные балки на потолке.

Президент осмотрелся, насупился, спрашивает Пакколи: «Куда ты нас привел?» Как всегда бывает, когда он чем–то недоволен, все притихли, зашикали на детей. Беджет развел руками: мол, место популярное, кухня хорошая, деревенская, все будет хорошо. Тут появляется хозяин заведения — огромный малый, чрезвычайно живописный, весь в татуировках, серьга в ухе, кафтан, на каждой руке золотые часы и все пальцы в кольцах–печатках. Настоящий пират! Запросто со всеми здоровается (что на фоне протокольных церемоний, к которым все мы уже привыкли, выглядит просто вызывающе), едва ли не похлопывает президента по спине, приглашает рассаживаться за длинным деревянным непокрытым столом.

Президент становится еще мрачнее. Все испуганно молчат. Один лишь Пакколи весел и доволен, будто не замечает общего растущего напряжения. Видимо, потому что не видел, каков Назарбаев во гневе.

Эта возможность представилась ему очень быстро.

Расселись. Шодиев предусмотрительно устроился у самого края, поближе к выходу. Мы расположились около президента. Пиратского вида официанты начали расставлять посуду, как будто одолженную в столовой какого–нибудь исправительного заведения.