Разумеется, это не случайное совпадение, а целенаправленная политика. Просто президент не доверяет русским, по–прежнему считая их представителями другого государства, неким национальным анклавом. И он боится их силы, боится того, что славянское население поднимет свой голос и начнет активно участвовать во внутренней политике. В общем, он рассматривает эту часть народа Казахстана как своего рода «пятую колонну» Кремля, которая оттуда получает инструкции по голосованию на выборах и только и смотрит в рот Москве, чтобы при первом же удобном случае «предать» его — Назарбаева — интересы.

Даже в качестве одного из полуофициальных объяснений перевоза столицы в Астану нам говорили в открытую о необходимости «укрепления национального присутствия' на севере страны». А помните истерику раннего периода независимости, когда высшее руководство всерьез думало, что север Казахстана вот–вот отколется к России? Насколько нужно было не знать реальной ситуации и так не верить в народ своей страны, чтобы выставлять абсурдные полицейские кордоны на северных дорогах, как это делалось в начале девяностых.

Эти дела давно минувших дней вылились, однако, в сегодняшние проблемы. Потому что благодаря подозрительности одного человека государство не смогло задействовать потенциал миллионов людей, из среды которых могли выйти государственные деятели и управленцы национальной индустрии.

На словах у нас царит национальное равноправие. В действительности Назарбаев отказался от тысяч квалифицированных работников, поставив их за предел языкового порога.

А как же министры Школьник и Божко? А для того их и держит президент во всех сменяющих друг друга правительствах, чтобы ответить на вопрос про славянское представительство: вот, дескать, у нас даже министры есть.

Слегка более показательным можно посчитать пример градоправителя Виктора Храпунова, самого популярного политика со славянской фамилией. Любой алматинец вспомнит, что во времена его правления старой столицей в городе всегда были и свет, и газ, и вода — за то его и уважали. И все ожидали, что следующей должностью мэра будет пост премьер–министра, потому что стране тоже не помешали бы свет и вода. Как бы не так.

Храпунова скоропалительно, без объяснения причин, выпроводили из Алма — Аты и заодно из большой политики, и задвинули на задворки в Усть — Каменогорск, откуда его не было ни слышно, ни видно. Но и этого показалось мало — против него понадобилось развернуть кампанию травли. Оказывается, это именно он один виноват в неправедной застройке Алма — Аты, в том числе той, что продолжалась (совсем уж безумным образом) после его отставки.

Крики президента на тогдашнего Акима–мэра Алма — Аты и нынешнего Акима–мэра Астаны Тасмагамбетова ни к чему не привели — тот оказался слишком силен. Чтобы оправдаться перед интеллигенцией Алма — Аты за уничтожение города, срочно понадобилось найти козла отпущения, чтобы президент не выглядел совсем уж глупо. Вот и спустили всех собак на Виктора Храпунова — последнего заметного политика с русской фамилией, который в настоящее время вынужден скрываться в Швейцарии.

…Дело в том, что в 98‑м году Тасмагамбетов со своим другом, бывшем управляющим делами президента Досмухамбетовым, нашел для Крестного Тестя новую молодую пассию — некую Асель Исабаеву, с которой Назарбаев обвенчался по мусульманскому обычаю «Никах». Чтобы потешить самолюбие Назарбаева, они ее хорошенько проверили и сделали ее в 1999‑м году главной девушкой страны — Мисс Казахстан. Асель вскоре стала могущественной персоной в Астане, и в ее лице Тасмагамбетов получил надежного покровителя. Именно к ней он бежит со своими проблемами. А матери своего долгожданного «экстракорпорального» сына, родившегося 2 апреля 2005 года в Турции, Назарбаев ни в чем не может отказать.

Правда, при этом остается загадкой, почему Асель бескорыстно помогает Имангали, и как именно он ее тестировал и презентовал Назарбаеву…

Истерики верховной власти относительно «славянской угрозы» остались далеко позади, в начале девяностых, но подозрительность никуда не исчезла. Наглядная иллюстрация — ограничение на телевизионное вещание на русском языке, которое касается не только государственных, но и всех частных каналов. При этом вещание на казахском языке может вестись круглосуточно, на него лимиты не распространяются. То есть речь идет о прямом запрете на звучание одного языка в эфире — сверх установленных норм.

Понятно, что легче запретить. И уж куда сложнее вкладывать деньги в телеиндустрию на казахском языке, делать конкурентоспособную продукцию, материально стимулировать двух– и трехязычие в государственных учреждениях.

Тут мы имеем дело с классическим ущемлением прав граждан. Сложно представить цивилизованную страну, где был бы установлен запрет на телевизионное вещание на том или ином языке. Турки в Европе смотрят телеканалы на турецком, латиноамериканцы в Америке смотрят испаноязычные станции. Впрочем, понятие «цивилизованности» в отношении к астанинской политике можно применять все реже и реже.

Если бы государство действительно заботилось о возрождении казахского языка, оно тратило бы деньги на хорошие учебники, на школьные методики, на учителей, на лингвистические классы, на переводы современной литературы, на телевизионные шоу, которые могли бы конкурировать с московской продукцией.

Это в денежной сфере можно запретить хождение доллара, и все магазины будут продавать товар за тенге. С языком все намного сложнее, и запретами здесь мало чего добьешься. Вернее, нам удалось добиться одного: введя лингвистический барьер на работу в государственных учреждениях, мы сократили конкурентную среду и наплодили коррупцию и иждивенчество со стороны казахской интеллигенции.

Спросите тех, кто знает ситуацию в правоохранительных органах — они вам расскажут, как деградировал за последние полтора десятилетия следовательский состав. Разумеется, дело не только в лингвистической политике, но ведь и она тоже не помогла. В первую очередь, в КНБ целенаправленно шло и идет до сих пор выталкивание русских практически со всех руководящих постов. Если они там еще есть, то в основном в качестве исполнителей, да и то только потому, что пока на их место еще нет замены из числа «национальных кадров».

Таков краткий курс национальной политики Назарбаева — растоптать любые заметные ростки в среде своего народа и оттолкнуть русских от государственного управления. Результаты этой стратегии на кадровом уровне мы все видим: всепожирающая коррупция, непотизм и растущая некомпетентность.

А высшее достижение этой назарбаевской политики — уйгур Карим Масимов в кресле Премьера — Министра. Хотя Назарбаев как всегда обманывал депутатов парламента, говоря, что Масимов — казах. Ничего не имею против уйгуров и Карима, но он сам хорошо понимает, что премьером его сделала не собственная компетентность, а панический страх президента перед повторением опыта с казахом Акежаном Кажегельдиным.

Как известно, именно в кресле премьера обычно вырастают потенциальные преемники, которые вдруг просят своего недавнего благодетеля подвинуться и уступить нагретое место. А уж кому это знать, как не Нурсултану Назарбаеву, который сам в 1984 году стал председателем Совета министров Казахской ССР по протекции Дин–мухамеда Кунаева. Вот Назарбаев и решил использовать пятую графу в качестве предохранителя, чтобы с ним не повторили трюк, который однажды проделал он сам.

Как учил Владимир Ульянов — Ленин, лишь та революция чего–нибудь стоит, которая умеет защищаться…

Однажды, в ноябре 1999‑го, у меня состоялась беседа с тестем, которая на тот момент показалась мне странной. Я рассказывал ему о тревожных миграционных процессах, что русские продолжают уезжать из Казахстана, и республика теряет все больше квалифицированных рабочих и инженеров, учителей и офицеров. В то же время происходит китаизация приграничных южных территорий, плюс к этому на низкооплачиваемую работу едут неквалифицированные мигранты из Средней Азии. Но они не могут восполнить потенциал тех, кто уезжает. Особенно печально обстояло дело в спецслужбах и правоохранительных структурах, которые теряли профессиональные, надежные и не склонные к коррупции кадры.