Фарида, не сомневаюсь: ты дашь миру деревья, дашь начало, и не одно, дашь много добра. А что возьмешь?.. Да вот это все и возьмешь.
В этой вечнозеленой жизни,
сказал мне седой Садовник,
нельзя ничему научиться, кроме учебы,
не нужной ни для чего, кроме учебы,
а ты думаешь о плодах.
Что ж, бери,
ты возьмешь только то, что возьмешь,
и оставишь все то, что оставишь.
Ты живешь только так, как живешь,
и с собой не слукавишь.
В этой вечнозеленой смерти, – сказал Садовник,
нет никакого смысла, кроме поиска смысла,
который нельзя найти,
это не кошелек с деньгами, они истратятся,
не очки, они не прибавят зрения, если ты слеп,
не учебник с вырванными страницами.
Смысл нигде не находится,
смысл рождается, дышит, цветет
и уходит с тобою вместе, и остается –
иди,
ты возьмешь только то, что поймешь,
а поймешь только то, что исправишь.
Ты оставишь все, что возьмешь,
и возьмешь, что оставишь.
Стихотворение это кочует у меня из книги в книгу, как походная песня из одного похода в другой. Кстати, и песня на него есть с богатым инструменталом, написанная и исполненная композитором Кимом Брейтбургом, в ансамбле с его дочерью Машей (вокал) и моим сыном Максимом (гитара). Найти и послушать можно на моем сайте www.levi.ru
Что Там?
Туда и обратно: мысли и домыслы
ВЛ, пишу Вам, чтобы найти отклик на мысль, которая отчасти помогает мне жить с пониманием «Зачем мы здесь?»
Мне думается, есть такая вероятность, что нас перед новым рождением спрашивают, хотим ли мы на Землю, и показывают, ЧТО нас здесь ждет. Все, что «ждет» – для чего-то: для новой ступеньки развития, для оплаты долгов прежних жизней или просто этап, который нельзя перескочить… Может быть, приглашаемым к земной жизни можно и отказаться от нее; но похоже, что для души ТАМ бывает и что-то похуже временной жизни здесь.
У меня нет никакой уверенности в этих предположениях, это всего лишь домыслы, но с ними мне проще принимать существование и находить в нем смысл. Когда смотрю в детские глаза, особенно самых маленьких, невольно всплывает вопрос: а что было с ними ТАМ, почему у них такие как будто все знающие глаза?»
Ни у кого не нахожу отклика этим мыслям и домыслам, но переполняющее с самого детства желание знать – «что ТАМ?» побуждает искать и спрашивать не только у себя. Хочется с кем-то свериться.
Константин
Константин, откликаюсь. О том, что Там, человечество грезит и фантазирует, молится и вопрошает, догадывается и думает с тех незапамятных пор, как начало грезить и фантазировать, молиться и вопрошать, догадываться и думать.
Грезит и фантазирует, молится и вопрошает, догадывается и думает, конечно, не все человечество, а отдельные человеки, к этому склонные. Количественно их очень немного, но всяком народе во всяком время они есть, редкими вкраплениями, обязательно. Мифотворцы и сказочники, поэты и художники, монахи-отшельники и философы-мистики, ясновидцы и медиумы… Назовем этих очень разных людей условно и обобщающе ретрансляторами, исходя из предположения, что каждый из них, понимая то или нет, принимает и передает (или верит, что принимает и передает) какие-то сведения и сообщения Оттуда сюда и отсюда Туда. Принимает и передает – с помехами, выпадениями, искажениями, преломляя эти сведения и сообщения через свое сознание и подсознание, язык и менталитет, характер, судьбу, болезнь…
Иногда явственно чувствуется, что ретранслятор, не подозревая о том – каждый живущий. И не только человек, но и животные, и растения, и даже неодушевленные предметы; что ретрансляция идет через все, через любое событие – надо только уметь читать ее коды. Сомнений в этом у меня почти не осталось после посещения Ванги, которой, как она мне сказала, помогли войти в общение с моими ушедшими мамой и бабушкой принесенные мною цветы, и после того, как другая прозорливица, рангом поменьше, московская, переводила мне сообщения камней. Надеюсь вскоре рассказать об этом подробнее.
Для сверки с вашими догадками можно почитать «Розу мира» гениального русского мистика Даниила Андреева.
Свои маленькие свидетельства, догадки и домыслы про Там есть и у меня, человека довольно-таки приземленного и к мистике не расположенного. Вы пишете о детях – так вот, мой опыт позволяет предположить, что души детей, еще не рожденных, могут иногда показывать свои предстоящие телесные воплощения (или Кто-то их показывает) – родителям. Двое из моих пятерых сыновей приснились мне еще до их зачатия, именно в тех внешних обликах и с теми характерами, какие у них потом оказались. Одного сына сразу после его явления в сновидении я описал в стихе и нарисовал карандашом портрет – каким он представился мне в пятнадцатилетнем возрасте. Рисунок сохранил. Сын родился. Прошли эти пятнадцать лет – посмотрел, сравнил, убедился: совпало детально.
Приснилась и дочь, уже зачатая, о чем я еще не знал, – в облике молодой двойницы моей бабушки. Внешность, как через годы выяснилось, не очень совпала, но много общего оказалось в характере. Те же имя и отчество, тот же гороскопический знак.
Случай не исключительный. Не часто, но чаще, чем можно было бы приписать простому совпадению, родителям, обычнее матерям, но и отцам иногда, дети их сперва являются в вещих снах, а потом зачинаются и рождаются. Чем это объяснить? Предполагаю, тем, что дети до зачатия и рождения Там – в запределье, которое я называю Полновременьем, уже есть. Почему и зачем оттуда они иногда показываются нам (а мы им?) – не ведаем. Но факты налицо.
Что же Там?.. Не знаем. Мне кажется, что Там – всё. И даже больше, чем всё.
Всесмысл: надежда на вечность
Основы нафигалогии. Из ободряющего дружеского письма ЛБ – однокашнику-медику, хирургу-реаниматору.
Нельзя отложить заботу о великом и вечном на то время, когда будет достигнута для всех возможность удовлетворения своих элементарных нужд.
Иначе будет поздно.
В. И. Вернадский
…Согласен с тобой: в работе вопрос «зачем» для нас исключается, запрещен, табу – и для тебя, реаниматора, спасающего столько жизней и видящего столько агоний и смертей, и для меня, ревиватора. Операционная моя вся находится в черепной коробке, и если я в рабочее время допущу в нее праздношатающегося философа из соседних извилин, пиши пропало.
Но вот очередная реанимация-ревивация завершена, победой ли, поражением ли, – и снова ты у себя, при себе и в себе. Умываешься. Смотришь в зеркало. На роже прибавилось столько-то рытвин. На лысине убавилось столько-то волос, в мозгах – столько-то нервных клеток, в сердце – столько-то восстановительного резерва. Столько-то времени до звонка. Ну вот будешь и ты валяться в реанимашке, или не будешь, сразу привет и все. Не важно. Чтобы не было скучно всякий раз это mementить, надо заниматься наукой.
Наука о смысле всего, занимающаяся вопросом «зачем», называется нафигалогией. Это я ее так назвал, чтобы было понятно. Основной вопрос нафигалогии – НАФИГА. Нафига делать что-то или не делать, нафига быть здоровым или больным, нафига быть хорошим или плохим, нафига ты, нафига она, нафига он, нафига мы все, нафига этот поток жизнесмертей, нафига природа, земля, солнце, звезды, пространство, время? Куда оно все идет, плывет, движется, развивается, деградирует, разворачивается, сворачивается, куда и зачем – НАФИГА?
