— Ну, это понятно — не даром же они будут стараться!

— А нельзя ли, герр Глауберг, встретиться с ними? — спросил Василий.

— Почему бы нет? По-моему, лучше всего сделать это в отдельном кабинете ресторана при вашей гостинице. Я буду с ними ужинать, а вы зайдете к нам как бы невзначай, и я познакомлю вас со всеми. Их будет трое.

— Предложение в принципе принимается, о своем решении и сроке скажу вам позднее…

Утром, в назначенный час, явился гренадерского вида краснощекий немец с добродушным лицом и хитроватыми глазами.

Он отрекомендовался Карлом Бремером и протянул Василию записку от консула.

— Садитесь и коротко расскажите о себе. — Василий указал на кресло.

— Что же вам рассказать?.. — Бремер пожал плечами. — Родился здесь, в Гамбурге, в тысяча восемьсот девяносто четвертом году. Потомственный моряк, — мой отец, дед, как и я, были моряками. Окончил морское училище и службу свою начал в тысяча девятьсот пятнадцатом году на военном корабле гардемарином. Два года проторчал во французском плену, — наш линкор торпедировала французская подводная лодка, и я уцелел в числе немногих немецких матросов. После войны служил помощником капитана на торговом пароходе, потом перешел в управление порта боцманом. Накопив немного денег, решил заняться коммерцией, но во время кризиса разорился и потерял все. В настоящее время выполняю отдельные поручения американских фирм и компаний. Мечтаю о постоянной работе, — закончил свою короткую исповедь бывший моряк и посмотрел на Василия, ожидая решения своей судьбы.

В каких партиях или политических организациях состояли?

— Политикой никогда не занимался и заниматься не собираюсь!

— Герр Бремер, скажите мне совершенно откровенно: как вы относитесь к национал-социалистам?

— Могу сказать, — и, надеюсь, вы меня поймете, — вполне положительно, хотя и не все одобряю в деятельности наци. Как истинный немец, я люблю свою прекрасную родину и должен вам сказать, что единственный человек, кто сумел вывести Германию из того унизительного положения, в котором она находилась после Версаля, был Гитлер, — за это честь и хвала ему!.. Мы — великая нация, и все попытки держать нас в подчиненном положении напрасны!..

— Благодарю вас за откровенность. Ответьте, пожалуйста, еще на один вопрос: знакомы ли вы с руководителями порта и работниками таможни?

— Почти со всеми.

— В таком случае я познакомлю вас с вашими основными обязанностями и кое с чем еще… — Василий подробно, не жалея времени, рассказал Бремеру обо всем, что касалось работы того как местного представителя компании, и спросил, сможет ли он выполнять некоторые деликатные поручения, связанные с таможней.

— Смогу! Скажите, что нужно.

— Наш юрисконсульт, герр Глауберг, приглашает завтра вечером нескольких таможенных чиновников на ужин. Примите, пожалуйста, участие в этом товарищеском ужине и постарайтесь договориться с ними о деле.

— Вам известны фамилии приглашенных?

— Нет. Я познакомлю вас с Глаубергом, и он расскажет обо всем. — Василий пришел к заключению, что лично ему не к чему знакомиться с таможенниками.

Судя по всему, юрисконсульт и бывший моряк знали свое дело. На следующий день после встречи за ужином с таможенниками они вдвоем явились к Василию и сообщили условия соглашения: чиновникам таможни платить натурой в размере десяти процентов от всех товаров. Следовательно, из ста мешков кофе оставлять им десять мешков, кроме того, пропускать через таможню тридцать процентов товара и оплачивать полагающуюся пошлину. Это на тот случай, если вдруг возникнет необходимость предъявить квитанции таможне.

Василий принял эти условия и засадил Карла Бремера за работу.

Точно в условленный день и час танкер под панамским флагом вошел в порт Гамбург, имея в своих трюмах десять тысяч тонн бензина и тысячу тонн смазочных масел. Василия, как уполномоченного нефтяной компании «Стандард ойл», беспрепятственно пропустили на борт танкера. Начальник порта сообщил, что мистер Кочек может посещать танкер в любое время дня и ночи, — по этому поводу охране даны соответствующие указания.

Капитан танкера Фрэнк Бем, коренастый морской волк, пригласил Василия к себе в каюту, запер дверь на ключ, передал ему пакет и попросил после прочтения вернуть его обратно.

Василий, не понимая, в чем дело, удивился такой таинственности. В пакете было личное письмо Адамса. Шеф сообщал конфиденциально, что в случае военного конфликта между Италией и Абиссинией сенат, возможно, примет закон о нейтралитете и запретит американским компаниям поставлять стратегическое сырье воюющим странам. Напоминая, что нефть, бензин и смазочные масла относятся к стратегическим материалам, наряду с вооружением, сталью, свинцом, каучуком и прочим, мистер Адамс предлагал своему уполномоченному продумать возможность обхода этого закона при поставке горючего Италии в больших размерах и срочно сообщить свои соображения. Далее шеф ставил Василия в известность, что компанией принято решение построить в Гамбурге несколько сборных бензохранилищ общей емкостью в сто тысяч тонн. Детали этих хранилищ будут поставляться компанией из Америки, а сборку поручено вести акционерному обществу «Фламме».

В конце письма Адамс любезно осведомлял Василия, что, согласно договоренности, посылает ему сто мешков бразильского кофе и сто ящиков сигарет высших сортов. Стоимость этого товара будет удерживаться бухгалтерией компании из полагающегося мистеру Кочеку гонорара.

Капитан сжег письмо в присутствии Василия.

— Если хотите ответить мистеру Адамсу, садитесь за мой письменный стол и пишите. По возвращении в Нью-Йорк я вручу ваше письмо ему лично, — сказал капитан…

Василий сообщил Адамсу, что, учитывая благожелательное отношение немцев к планам дуче, нетрудно будет получить разрешение перекачивать бензин прямо из американских танкеров в итальянские в порту Гамбург. В том случае, если об этом не удастся договориться в верхах, то он, Кочек, возьмется наладить дело на месте при небольших затратах и без всякого шума. Василий также спрашивал шефа: где и с кем из итальянцев ему следует встретиться, чтобы уточнить план действий?

Спрятав письмо в карман белоснежного кителя, капитан достал из буфета бутылку виски, содовую, бокалы и предложил выпить за успехи компании и его, мистера Кочека. После первого бокала поговорили о новостях, о жизни в фашистской Германии, а после второго Василий обратился к Бему:

— Скажите, капитан, могу я рассчитывать на вашу помощь, если возникнет надобность?

— Всегда и во всем! — с готовностью согласился капитан и все же поинтересовался — о чем может идти речь?

— Пересылать через вас моему компаньону, Джо Ковачичу, в Париж следуемые ему деньги или его отцу, мистеру Ковачичу, в Нью-Йорк, а также письма, которые не к чему вскрывать на почте…

— Всего-то!.. Кстати, я знаком с мистером Ковачичем — когда-то работал у него. Прижимистый старик. В то время Джо учился еще в колледже…

Они выпили еще по одному бокалу, и Василий, сославшись на дела, вернулся в город.

Пока перекачивали бензин из танкера в хранилище общества «Фламме», помощники Василия успешно завершили операцию в таможне и перевезли девяносто мешков кофе и столько же ящиков сигарет на склад, арендованный предусмотрительным Бремером для этой цели.

Василий подписал с представителями «Фламме» акт о сдаче бензина и смазочных масел и собирался возвратиться в Берлин, когда к нему в номер позвонил по телефону бухгалтер Шульце и зачитал телеграмму, полученную от мистера Ковачича из Нью-Йорка. В телеграмме говорилось, что с пароходом «Олимпик», плывущим под греческим флагом, отправлено для мистера Кочека триста мешков кофе, двести ящиков сигарет и сто ящиков сгущенного молока. Мистера Кочека просили встретить пароход «Олимпик», обеспечить приемку товара и перевести на текущий счет фирмы «Ковачич и компания» десять тысяч долларов в виде аванса — в целях обеспечения дальнейших поставок товара.

Василию пришлось задержаться в Гамбурге еще на несколько дней. Он дал указание Бремеру реализовать часть товара на месте по ценам черного рынка, а остальную часть, на которую имелись квитанции об оплате пошлины, отправить в Берлин.