С устранением каст, военная служба, представлявшая привилегию самураев, стала общедоступной. Происхождение уже не препятствовало получению высших чинов и сановных положений. Сановники еще до начала восьмидесятых годов были только происхождения даймио или кугов. Теперь все эти подразделения отошли в вечность и высшие посты иерархии занимают лица самого разнородного происхождения.-

Знаменитый граф Ито-Хиробуми, например, принадлежит к самураям, адмирал Того — сын ремесленника, генерал Куроки — сын священнослужителя, а генерал Оку — сын шкипера коммерческого судна.

В настоящее время микадо окружает себя своими высшими сановниками, в числе которых очень мало принцев крови.

Несмотря на то, что повелители Японии своих жен избирали из числа высшего дворянства, титул высочества здесь большая редкость. Он присвоен, согласно указам самого микадо, только отдельным лицам известных родов.

Многие из этих высочеств занимают соседние дворцы в черте самой резиденции императора.

Принцессы усвоили себе привычки своих заокеанских соседок и путешествуют по Японии и в европейских государствах даже без сопровождения своих компаньонок. Взгляды их на любовь, нравственность и верность, во всяком случае, отличаются оригинальностью.

Японию недаром прозвали «страной прекрасных женщин и цветов».

Флирт у японок — наука, на изучение которой тратится много времени и труда.

В штате каждой принцессы имеется масса девушек, именуемых мусме, в возрасте от 11 до 16 лет. Из них по крайней мере шесть умеют причесывать голову своей властительнице.

Француженки и англичанки за последние десять лет обязательно находятся в штате каждой принцессы, которая почти всегда владеет французским и английским языками.

Танцы и пение они изучают тайком и пользуются этими искусствами для утонченного флирта в своей интимной среде, не обнаруживая, однако, своих талантов перед непосвященными. Все принцессы уже по своему происхождению имеют право состоять в свите императрицы.

Одеваются принцессы по-европейски, только сложная японская прическа выдает их недавнее прошлое.

В прежнее время японка, выходя замуж, должна была сбривать свои брови и красить свои зубы, чтобы не нравиться другим мужчинам; теперь она прибегает к косметике с противоположной целью. Современная японка ранее всего поставила себе задачей жизни покорять сердца.

Особенно благосклонны японки к иностранцам и в этом отношении вовсе не разделяют враждебных чувств, питаемых к белым со стороны мужского населения.

Итак, город принял праздничный вид. Дома украсились причудливыми японскими шелками, длинными зубчатыми флагами с изображением штандарта страны Восходящего солнца. Перед некоторыми домами были устроены гроты из зелени и цветов, над которыми красовались инициалы императора и цифра «35». Местные газеты выпустили иллюстрированное приложение с видами Токио и с описанием церемониала торжества.

На панелях улиц, ведущих ко дворцу, столпилась масса народа из пригородов, в которых имеются, кстати сказать, особые улицы для каждого ремесла. Низшие классы, как воочию можно было убедиться в этот национальный праздник, до сих пор не расстаются со своим кимоно, а европейскую одежду еще почти не носят. В этот торжественный день и чернь оделась по-праздничному, а потому улицы оказались красиво окаймленными самыми разновидными живыми рамками обывателей, одетых в кимоно всех цветов радуги.

Посреди этой живописной дороги в бесконечном цуге медленной рысью проезжала японская и иностранная знать.

Вот проехал русский посланник барон Розен, американский посланник мистер Дун, английский, сэр Сатоф, австрийский, граф Биденбрук и многие другие. Далее показались экипажи маркиза Ито, маркиза Ямагато, а затем генералов Кодама, Гонтаво, Куроки, Оку, Тана и других. Наконец прибыл министр двора, виконт Хиикато, предвестник императорского кортежа.

Все с нетерпением устремили взор по направлению к резиденции.

Японский народ лишь за последнее время стал видеть своего монарха. Прежде верноподданные, хотя и знакомились с благой волей своего монарха, получая приказы своего микадо, но его самого никогда народ не видел, так как условия тогдашнего японского государственного строя не допускали, чтобы богоподобный сын Восходящего солнца мог показываться перед народом.

Лишь в мае 1870 года микадо впервые вышел к своему народу, и с тех пор в высокоторжественные дни японский император совершает прогулку по городу со всей свитой.

На дворцовой площади придворного парка, обнимающего пространство около двадцати пяти десятин, красовался отделанный пурпуром и золотом, оранжевыми и зелеными цветами императорский павильон. Для посольств и первых сановников против царского павильона был устроен также чрезвычайно богато убранный комфортабельный павильон, в котором помещалось несколько сот персон.

Воцарилась тишина.

После томительного, напряженного молчания раздался салют со стен Старой крепости.

Торжественно заскрипели Великие ворота центрального дворца. Во главе цуга появился форейтор в ярком, зелено-золотистом одеянии старого времени. Затем приблизился эскадрон меченосцев в костюмах древних самураев, за которыми следовал, везомый шестью лошадьми цугом, модный венский экипаж на резиновых шинах и с никелированными спицами в колесах.

Надо экипажем красовался герб микадо, украшенный драгоценными камнями.

Военный оркестр заиграл величественный национальный гимн, и, приветствуемый почтительным молчанием, микадо торжественно и медленно проехал к царскому павильону.

За ним следовал второй экипаж, в котором восседала императрица Харуко (весна), затем третий, четвертый, пятый и проч. экипажи с двенадцатью женами микадо. Затем в модном парижском фаэтоне ехал наследник престола в мундире полковника кавалерии.

Наследник престола, как известно, сын одной из побочных жен микадо, тогда как от императрицы Харуко у микадо детей не было.

У наследника вид совершенно японский и рост его ниже среднего.

За экипажем принцев крови следовали модные ландо с принцессами и придворными дамами, камергерами и с придворными почетными меченосцами и шталмейстерами.

Обер-шталмейстер, виконт Каваго Кейцо, на чудном караковом коне сопровождал императорский кортеж, держась в одной линии с экипажем микадо, запряженным а-ля Домон.

Верховые были одеты в красные ливреи, наподобие формы лейб-гусар, в таких же красных рейтузах и высоких, лакированных ботфортах.

Экипаж императрицы быль запряжен в две пары караковых рысаков венгерских кровей.

Впереди и позади кортежа виднелся эскадрон гвардейской кавалерии. При каждом эскадроне находился штаб-офицер с императорским стандартом, т. е. красным флагом с неизбежной золотой хризантемой.

При приближении кортежа к трибуне дипломатического корпуса, все послы и высокие сановники, министры и генералы спустились вниз и стали чинно впереди трибуны на площади, так как по этикету никто не должен стоять выше императора Японии.

В прежнее время даже послы били челом, делая земные поклоны. Несколько лет тому назад этот церемониал навсегда отменен указом императора и первые сановники и послы почтительно кланяются обычным глубоким церемониальным поклоном.

Император был в общегвардейском мундире и кепи, присвоенных французским генералом. На нем был великий орден Краша, который в Японии считается высшим императорским орденом и даруется лишь коронованным особам, а в исключительных случаях — принцам крови.

Внешность японского императора типично монгольская.

Его маленькие черные глаза, коротко остриженные волосы, усы и борода дополняют мрачно-суровую внешность повелителя страны Восходящего солнца. В нем, несмотря на всю торжественность обстановки, не было и следа манер восточного властелина. Он держался даже чересчур просто.

Вот приближается карета императрицы.

Опять последовал церемониальный поклон.

Императрица, принадлежащая к старому роду кугов Фуживара Ижио, несмотря на ее сорок лет, прекрасно сохранилась. Она была одета в роскошное шелковое платье с драгоценными вышивками, среди которых виднелись модные жемчужные украшения и крупные кабошоны изумрудов. Платье, специально заказанное для этого торжества, было сшито в Париже у Лакена и отличалось изяществом. На голове императрицы красовалась диадема, изображавшая хризантему из крупных сверкающих желтых бриллиантов, блиставших на челе микадессы, точно какое-то сияние.