Не составляло труда догадаться, что Бесноватый, кроме знахарства, является еще и хранителем капища. Такие в деревнях всегда на особом положении. Млыя сейчас мало интересовало искусство волхования, а вот какой из Бесноватого получился лекарь — очень.
Борода и Санька-Свисток войти во двор не решились, остановились около частокола и лишь несколько раз окликнули хозяина. Тот не заставил себя ждать. Ворота, казалось, охнули, когда Бесноватый толкнул одну из створок и вышел на улицу сам.
Встреться с ним Млый с глазу на глаз в степи, то постарался бы не заводить знакомства. Бесноватый уступал Млыю в росте, но зато шириной плеч превосходил раза в полтора. Длинные руки свисали плетями, но в этой, на первый взгляд, безвольной позе чувствовалась такая сила, что не возникало никакого желания испробовать ее на себе. Возможно, Бесноватый был стар, а может быть, ему не было и сорока — лицо утопало в седой бороде и волосах, падающих на лоб и на щеки. И оттуда, как из лесного бурелома, на собеседника смотрели, не мигая, пронзительно-голубые глаза.
— Этот? — утвердительно спросил Бесноватый, мало обращая внимания на суетливые поклоны Бороды и Санька.
Он по-хозяйски, как вещь, отодвинул в сторону опешившего от такого приема Млыя и наклонился к санкам с Куртом. Потом медленно выпрямился и перевел взгляд на Млыя, задумчиво жуя губами.
— Возьму, — коротко сказал он и сгреб Курта в охапку.
Не говоря больше ни слова, он величественно прошагал к воротам и исчез во дворе.
— Эй! — запоздало крикнул Млый. — Что ты с ним собираешься делать?
— Тс-сс, — приложил палец к губам Борода. — Взял, значит вылечит.
— Откуда мне знать, — Млый растерянно развел руками. — И не сказал ничего. Как он его будет лечить?
— Не нашего ума дело, — Борода в очередной раз изобразил поклон в сторону захлопнувшихся ворот. — Пойдем отсюда. Будет надо, Бесноватый все сам скажет.
Первый день в деревне отряд провел взаперти.
Им отвели большую избу. Комната была, правда, одна, зато просторная. Печь топили, не жалея дров, и все постепенно отогрелись, отмякли душой. Но поговорить со старейшинами деревни пока не удавалось. Постепенно такое положение стало Млыя беспокоить. Впрочем, волновался не только он один.
— Мы хотели добраться до корабля как можно быстрее, — напомнил Фока. — А вместо этого сидим в деревне и не знаем, что собираются с нами сделать.
— В худшем случае никуда не выпустят, а больше нам ничего не угрожает.
— Почем знать. Возьмут, да и того… — Фока выразительно провел по шее пальцем. — Видал, какие тут головорезы.
— Посмотрел бы я на тебя, если бы ты попал в плен из степи к твоим умникам. Те бы точно шлепнули, не раздумывая. Да и сам ты кто есть на самом деле? Типичный головорез.
Фока мрачно засопел, но возражать не стал.
На следующий день к ним в избу пожаловала целая делегация.
Среди трех старейшин Борода был самым младшим. Двое других даже передвигались с трудом, опираясь на посохи. Но вошли торжественно, церемонно поздоровались и расселись на лавке в ряд, около глухой стены без окна.
Млый, который и ожидал нечто подобное, оживился, зная, что последует важный разговор, — остальные, наоборот, насторожились, но постарались не показать вида, что волнуются. Впрочем, говорить старейшины, похоже, собирались только с Млыем, справедливо считая, что другие члены отряда находятся у него в подчинении.
— Ты говорил, что бежал из города, — Борода исподлобья взглянул на Млыя и многозначительно кашлянул. — Расскажи свою историю всем. Зачем пришел в степь, что собираешься делать со своими людьми? Ты искал Рода?
— Нет, — Млый остался стоять перед старейшинами, словно это помогало ему говорить. — Сейчас в городе идет война. И эта война происходит не между людьми за территорию и еду. Вопрос стоит в том — уцелеют ли люди вообще. В городе появились странные существа, которых в степи пока нет, мы их называем Отшельниками. Так вот…
— Подожди, — один из старцев еще сильнее наклонился вперед, положив руки на клюку. — Неужели ты думаешь, что после стольких лет вражды степняки станут помогать горожанам? Какое нам дело до ваших Отшельников? Бесноватый сказал, что ты действительно Млый, приемыш Рода. Но ты ушел от него, а сейчас хочешь втянуть в войну нас. Этого не будет.
— Мы не нуждаемся в войске из степняков. Мы только хотим пройти к кораблю. Возможно, о том, что летающий корабль существует, вы слышали от Меченого. На корабле, хотя он и не может сейчас летать, сохранилось оружие куда более сильное, чем те автоматы, которые Борода у нас отобрал. Мы хотим взять его и принести в город. Только для этого потребуется ваша помощь, больше мы ни о чем не просим.
— Вы думаете с помощью этого оружия победить Отшельников, — второй старец в такт своим словам закивал головой как заведенный. — Но нам Отшельники не мешают. Нам мешают люди, которые живут в городе, отгоняют нас от продовольственных складов и ненавидят так, словно мы упыри. Если все горожане погибнут, склады охранять будет некому, и нам не надо будет каждый день ходить на охоту и зависеть от воли случая.
— Тебе трудно отказать в мудрости, — Млый постарался, чтобы его голос звучал не слишком насмешливо. — Но ты забываешь о другом — уничтожив людей в городе, Отшельники придут в степь. Как ты собираешься защищать от них свою деревню?
— А почему ты решил, что Отшельники обязательно придут в степь? — низкий голос Бороды заполнил комнату. — Насколько я знаю, в городах не живут мары, там нет грифонов и василисков, и даже злыдни не водятся. Отшельники появились в городе, там они и останутся.
Старцы согласно кивали.
— Но поскольку ты — Млый и наш по крови, то мы согласны, чтобы ты остался жить в деревне. Скоро начнет таять снег и сюда приедет Свентовит. Подождем до весны, а потом решим с ним вместе, что нам следует делать.
— Но люди не смогут выстоять до весны, — неожиданно вмешался в разговор Фока. — Они погибнут.
— Не погибли же они до сих пор, — старец едва удостоил Фоку взглядом. — Поскольку остальные пришли вместе с Млыем, то и они могут жить в деревне. Но оружия им возвращать не следует.
Млый попытался возражать. Он говорил горячо и убежденно, доказывал, что помощь городу требуется немедленная, но все его аргументы спокойно отметались один за другим.
— Тогда просто позвольте нам уйти! — крикнул Млый, обращаясь больше к Бороде, чем к его спутникам. — Зачем вы привели нас в деревню? Не проще ли было оставить в степи и предоставить нам возможность идти на все четыре стороны!
— Мы не знаем ваших намерений, — в голосе Бороды слышались извиняющиеся нотки, но в главном он оставался непреклонен. — А вдруг вы — лазутчики. Поживите вместе с нами, позвольте нам убедиться, что говорите правду, а весной приедет Свентовит…
— Дался вам этот урод! — запальчиво крикнул Павел. — Видел я вашего Свентовита, правда издали. Смотреть страшно.
— И не смотри, — старцы, кряхтя, начали подниматься с лавки. — Для кого — урод, а для кого — первый защитник.
Разговор оказался окончательно испорчен.
— Зачем вы стали возражать! — после ухода старцев Млый дал волю своим чувствам. — Зачем вмешивались! Теперь добиться доверия будет еще труднее. Глядишь, я бы смог убедить старейшин хотя бы отпустить нас и вернуть оружие.
— Будет надо, уйдем и так, — буркнул Фока. — С автоматами степняки обращаться не умеют. Следует лишь выяснить, где они их хранят. А нам на крайний случай остались пистолеты.
— Шума от них больше, чем пользы, — раздраженно возразил Млый. — Стоит один раз выстрелить, как сбежится вся деревня.
Положение представлялось безвыходным.
Охрану от дома сняли в тот же день, но Фоке и Павлу не составило труда убедиться, что, даже покинув деревню, далеко уйти не удастся — догонят немедленно. Млый это понимал и раньше, поэтому сейчас его больше всего интересовало самочувствие Курта. Прихватив с собой Ольгу, он отправился к избе Бесноватого.
Ольга послушно последовала за ним, но Млый чувствовал, что в этом послушании больше покорности, чем искреннего желания быть с ним рядом. С момента полета на планере что-то изменилось в поведении девушки. Сам Млый был готов опекать ее, как ребенка, но Ольга вдруг словно потеряла уверенность не только в себе, но и в нем. Думая об этом, Млый отчетливо понял, что эта неясность их отношений родилась уже там, в городе, и если свое чувство он мог бы назвать любовью, то не понятно, что испытывает сама Ольга, ведь кроме общих фраз они не обменивались ни одним сокровенным желанием, не доверяли друг другу ни одной потаенной мысли. Следовало что-то немедленно изменить в их словах и поступках, но, как это сделать, Млый не знал и потому вдруг замкнулся, ушел в себя, отчетливо при этом осознавая, что неправ.
