Скотт помолчал.

— Детективы из убойного отдела подумали, что, если я увижу типа, которого они арестовали, это подстегнет мою память. Этого не случилось. Зато вышло, как будто я подставил напарницу.

Леланд несколько секунд молчал.

— Мне доложили, что вы не контролируете свою собаку и что она напала на гражданское лицо.

Кровь бросилась Скотту в лицо.

— Я контролировал и Мэгги, и ситуацию. Никто не пострадал. Все было так же, как сейчас. С вами.

Будрес тихо сказал Леланду:

— Мне кажется, Мэгги абсолютно послушна Скотту.

Нахмуренное лицо Леланда стало задумчивым.

— Офицер Джеймс, вы хотите остаться в К-9, в моем взводе?

— Вы же знаете, что хочу.

— И вы думаете, я аттестую эту собаку как годную к службе?

— Я сделаю для этого все что смогу. Я постараюсь вас убедить.

— Обычно бывает как: командир спросит меня. Тогда я прикинусь оскорбленным. Скажу, что вы блестящий молодой офицер, что вы со своей собакой достигли поразительных успехов, и я не верю, что вы не смогли контролировать собаку, а если кто-то утверждает обратное, пусть скажет это, глядя мне в глаза.

Скотт не знал, что и думать. В устах Леланда это можно было считать комплиментом.

— Я тебя, конечно, прикрою, — продолжал Леланд, — но пойми. Эта собака не числится в К-9, пока я ее не аттестовал, а я ее еще не аттестовал. Если бы она укусила этого дурака и его дорогущий адвокат обнаружил бы, что ты вышел на публику с несертифицированным животным, он смог бы ухватить нас за задницу. Так что в следующий раз запирай свою собаку в перевозке или оставляй у меня. Понятно?

— Понятно, сержант.

Леланд еще секунду погипнотизировал Скотта взглядом, потом посмотрел на Мэгги. Она зарычала.

Леланд улыбнулся.

— Хорошая собака. Ты чертовски хорошая собака. — И снова поднял глаза на Скотта. — Собаки делают то, что делают, чтобы порадовать нас или спасти нам жизнь. Других причин нет. И мы должны отвечать им тем же. По меньшей мере.

Он резко повернулся и зашагал назад, в питомник.

— Спасибо, — сказал Скотт Будресу. — Ты меня спас.

— Мэгги тебя спасла. Он ее любит. Это не помешает ему от нее избавиться, но он ее любит. Надо было утром привезти ее сюда.

— Я боялся, он заметит, что она хромает.

Будрес посмотрел на Мэгги:

— А дома она хромала?

— Нет.

Скотт не сомневался, что Будрес понимает: он лжет.

— Тогда не будем слишком загружать ее. На сегодня хватит.

Будрес подозвал Даунинга, и они ушли, оставив его как младшего по званию убирать инвентарь. Скотт отстегнул поводок. Он нес палатки к питомнику, Мэгги бежала рядом. Он посмотрел на нее — она хромала.

Скотт остановился, посмотрел на питомник. В окне кабинета Леланда никого не было. Его никто не видел. Он пристегнул поводок и заставил ее идти вслед за собой, так чтобы он оказался между нею и зданием.

Когда он складывал палатки, внутри никого не было. Перед тем как пойти к машине, он убедился, что парковка пуста. Мэгги хромала все заметнее. Скотт включил двигатель и поскорее поехал.

Пробка перед развязкой превратила шоссе в парковку. Скотт, добравшись до Северного Голливуда, свернул к стройплощадке в Вэлли-Виллидж. У них с Мэгги вошло в привычку закусывать на этой стройплощадке. Выйдя из машины, он посмотрел, сильно ли хромает Мэгги. Она лишь слегка приволакивала ногу.

Он купил ей жареную курицу и сосисок, себе — буррито со свининой, и они уселись есть среди грохота пневматических молотков в обществе любопытствующих рабочих. Сначала Мэгги вздрагивала от внезапных оглушительных звуков, но, получив первую сосиску, сосредоточила внимание на Скотте и перестала реагировать на шум.

Почти целый час они ели и общались со строителями, а когда вернулись к машине, она уже не хромала.

Через двадцать минут, когда солнце закатилось за деревья, а небо стало багровым, Скотт остановил машину во дворе миссис Эрл и повел Мэгги вдоль стены ее дома к своему. Сотни раз проходил он так, и на этот раз все было как всегда. Но Мэгги вдруг остановилась и опустила голову. Она нюхала воздух.

Скотт перевел взгляд с Мэгги на свой домик.

— Ты думаешь?

Шторы на стеклянных дверях были слегка раздвинуты — так, как он их и оставил, — открывая глазу перевозку Мэгги и часть кухни. Там ничего не изменилось. У Скотта никогда не было проблем с безопасностью своего жилища, но сейчас Мэгги явно учуяла что-то такое, что ей не понравилось. Скотт решил было спустить Мэгги с поводка, но раздумал. Не хотелось бы, чтобы сорокакилограммовая боевая собака придушила какую-нибудь кошку или ребенка, гуляющего в африканских лилиях. Он высвободил ей шесть футов поводка.

— Что ж, детка, посмотрим, что там у нас.

Она повела его к боковой двери, понюхала замок, потом подошла к стеклянным дверям, поставила лапы на стекло. Скотт открыл двери, но не вошел. Он прислушался, ничего не услышал, отстегнул Мэгги и произнес громко и отчетливо:

— Полиция. Спускаю немецкую овчарку. Откликнитесь, или собака вас разорвет.

Никто не откликнулся. Он отпустил Мэгги.

Мэгги не рвалась внутрь, из чего Скотт заключил, что если в доме кто-то и был, то ушел.

Мэгги спокойно вошла, покружила по гостиной, обошла кухню. Снова прошлась по гостиной, проверила свою перевозку и диван, потом скрылась в спальне. Вернулась оттуда она в сильном волнении. Скотт тоже вошел в дом и закрыл за собой дверь.

Двери и окна целы. Компьютер, принтер, бумаги на столе в полном порядке. Бумаги на полу у дивана, карты и планы, пришпиленные к стене, нетронуты. Три сотни наличными в конверте под радиочасами у кровати — на месте. Две коробки патронов и старый добрый пистолет тридцать второго калибра по-прежнему в кладовке, в спортивной сумке. Успокоительные и обезболивающие на полочке в ванной.

Скотт вернулся в гостиную. Мэгги лежала на полу рядом с переноской. Увидев его, она повернулась на бок.

— Умница, — улыбнулся Скотт.

На вид все было нормально, но Скотт доверял носу Мэгги, а Мэгги что-то учуяла. Он запер стеклянные двери. Мэгги в полудреме лежала на боку у перевозки. Скотт подошел к телефону и обнаружил сообщение от Джойс Каули.

«Скотт, это Джойс Каули. Я взяла для вас диски. Никакой спешки, вы можете посмотреть их в любое время, только позвоните, чтобы кто-то из нас был на месте».

Скотт положил трубку, снял форму, натянул футболку и шорты, взял из холодильника банку пива и сел на диван. Мэгги поднялась и, волоча лапы, словно ей было сто лет, подошла и легла у его ног. Скотт пересел на пол, поближе к ней, и выпрямил ноги, потому что сгибать их было больно. Мэгги застучала хвостом по полу: бум-бум-бум.

Скотт сказал:

— Мы с тобой — два сапога пара, да? Может быть, врач тебе поможет. Мне вот делали уколы кортизона. Больно, зато помогает.

Бум-бум-бум.

От дивана до стены аккуратными стопками лежали папки, планы местности, вырезки из газет. Скотт смотрел на эти стопочки с ровными краями, и его вдруг смутила их аккуратность. Скотт не был аккуратистом. В его квартире царил беспорядок.

Скотт взял в спальне фонарь и вышел из дома. Мэгги пошла за ним и стала обнюхивать стеклянные двери, когда он осветил замок фонарем. Замок был старый, исцарапанный, но свежих царапин у замочной скважины не было — ничто не указывало на то, что его вскрывали. Затем он проверил боковую дверь. Свежих царапин тоже не было, но он заметил у замочной скважины черное пятно. То ли грязь, то ли жир — но когда он поднес фонарь ближе, пятно сверкнуло металлическим блеском. Скотт провел по нему мизинцем, и оно осталось на коже. При ближайшем рассмотрении это оказался серебристый порошок, и Скотт подумал, что это похоже на графит — сухой лубрикант, употребляемый, чтобы замки легче открывались. В «наборе взломщика» Маршалла Иши была бутылочка графитовой смазки.

Он выключил фонарь. Ничего не украдено, дом не разгромлен. А пятно — может быть, это просто пятно.